Только одно из семи донесений, отправленных Тютчевым в Петербург 6/18 октября 1838 г., непосредственно касается взаимоотношений Сардинского Двора и России (депеша № 7). Тютчев излагает в нем свою беседу с министром иностранных дел Сардинии, состоявшуюся 5/17 октября, на следующий день после прибытия в Комо вел. князя цесаревича Александра Николаевича, совершавшего путешествие по Европе. Предметом беседы было предстоящее пребывание вел. князя в Италии и высказанное в связи с этим пожелание короля Карла-Альберта принять его в своем королевстве:
«Граф Соларо, сообщая мне о прибытии Его Высочества Великого Князя Наследника в Италию и о его намерении провести здесь некоторое время, сказал, что Король, его повелитель, будет польщен, если Его Императорское Высочество решится провести зиму либо в Ницце, либо в каком-нибудь другом городе на Средиземноморском побережье, расположенном в пределах Сардинского королевства. Ничто не могло бы сравниться, заверил меня господин делла Маргерита, с радостью, которую испытал бы в этом случае Король; Его Величество был бы поистине счастлив, получив, благодаря подобному предпочтению, право со всем радушием принять от имени Италии Августейшего путешественника. Граф Соларо сообщил мне также, что графу Росси поручено было довести это пожелание Короля до сведения Государя Императора и в то же время выразить, сколь бесконечно дорожит Король надеждой, что при всех обстоятельствах Его Высочество Великий Князь посетит Его Королевское Величество в Турине прежде, нежели покинет пределы Италии»12*. Далее Тютчев передает сообщение графа Соларо о признательности, которую вызвало в Турине известие о дружественном приеме, оказанном императором графу Карло Росси, новому посланнику Сардинии в Петербурге: «Его письмо, сказал мне господин Соларо, дышало радостью, и мне нет надобности уверять вас, что сию радость я искренне разделяю»13*.
Отправляя свои депеши, Тютчев приложил к ним личное письмо к Нессельроде — он благодарит за только что полученное денежное пособие и извещает его о смерти жены.
Если в только что составленных депешах, представляющих собой официальные документы, душевное смятение, владевшее Тютчевым, никак не проявляется, то его личное письмо — крик боли и отчаяния: «... как ни горестно, как ни постыдно такое признание. .. я ни на что не способен, я сам ничто. Испытание не было соразмерено с моими силами. Я чувствую себя раздавленным... Я могу проливать слезы над этими несчастными детьми, но не могу их оберегать. Но есть Бог и Государь. Этому двойному покровительству поручаю я их... Пусть Тот, кто несколько месяцев тому назад, после кораблекрушения, поддержал своей помощью мать и детей, теперь, что́ она их покинула, не отнимет своей десницы от этих трех осиротелых головок»77.
После смерти Элеоноры пребывание в Турине становится невыносимым для Тютчева. Он даже думает о том, чтобы оставить службу и переселиться в Мюнхен, но вскоре отказывается от этого намерения78. А пока он ищет малейшего предлога, чтобы уехать из Турина хотя бы ненадолго. Впрочем, предлог возник сам собой, ибо для российского дипломата вполне закономерным было бы намерение представиться наследнику престола, пребывающему в сопредельном государстве. 6/18 октября дипломатический курьер, которому Тютчев поручил заехать в Комо «для принятия приказаний Его Высочества», везет его письмо к вел. князю Александру Николаевичу — просьбу о разрешении посетить его в Комо79. Курьер везет в Комо еще одно письмо Тютчева — к В. А. Жуковскому, сопровождавшему великого князя в путешествии по Европе. Для Тютчева, который оказался в Турине наедине со своим горем, среди чуждых, равнодушных к его несчастью людей, встреча с Жуковским несла надежду на участие и утешение: «...я не могу не верить, что свидание с вами в эту минуту, самую горькую, самую нестерпимую минуту моей жизни, — не слепого случая милость, — писал он Жуковскому 6/18 октября. — Вы недаром для меня перешли Альпы... Вы принесли с собою то, что после нее я более всего любил в мире: отечество и поэзию»80.
Ответ великого князя не заставил себя ждать, и 13/25 октября Тютчев приезжает в Комо81. Десятидневное пребывание здесь помогло Тютчеву: прекрасная природа, новые люди и встречи со старыми знакомыми, а главное, ежедневные беседы с Жуковским82, — все это внесло некоторое успокоение в его смятенную душу.
За это время Тютчев снискал расположение цесаревича, который, как свидетельствует Н. И. Тютчев после своей беседы с ним в ноябре того же года, — «очень полюбил» Тютчева и «много о нем говорил с большим участием»83. Это расположение и участие будущий император сохранил до самых последних дней жизни Тютчева.
3 ноября вел. князь переезжает в Милан и туда же отправляется Тютчев; 10 ноября, по отбытии вел. князя из Милана в Венецию, он выезжает в Геную, где в то время находились король, его Двор, а также дипломатический корпус84— дети его уже находятся в Мюнхене, на попечении Клотильды Ботмер (сестры Элеоноры)85.
По приезде в Геную Тютчев составляет для Нессельроде отчет о своем пребывании в Комо и Милане при вел. князе Александре Николаевиче (депеша № 10):
«Милостивый Государь Граф,
Я должен доложить Вашему Высокопревосходительству о своей кратковременной отлучке с поста, каковую я недавно почел возможным позволить себе. Во время пребывания Его Высочества Великого Князя Наследника на озере Комо я не смог устоять перед желанием обратиться к Его Высочеству с просьбой позволить мне быть при нем. Сия милость была бы мне дорога в любое время, но при нынешних моих обстоятельствах она стала для меня истинным утешением, коего лишить себя было бы выше моих сил. Получив чаемое позволение, я поспешил в Комо, где еще находился Его Императорское Высочество. Я не беру на себя смелость описывать Его пребывание там, что было бы во всех отношениях неуместно; не могу только отказать себе в удовольствии, Милостивый Государь Граф, сообщить Вашему Высокопревосходительству, что пребывание сие оставило у меня приятное и утешительное впечатление. Прежде всего я был счастлив увериться, что здоровье Его Высочества Великого Князя как нельзя хорошо. Не менее я был счастлив, признаюсь, лично удостовериться в том, какую отрадную притягательность внушало окружающим Его присутствие. Невозможно себе представить более искреннего и ласкового добросердечия, более натурального и безыскусного достоинства, коего секрет заключен в душе Его Высочества. Подобные качества не нуждаются даже в обаянии юности, чтобы заслужить всеобщее одобрение.
Не стану говорить, Милостивый Государь Граф, о знаках внимания, коими Его Императорское Высочество удостоил лично меня. Я сознаю, что они относятся скорее к моему положению, нежели к моей персоне. Но тем не менее они вызвали во мне чувство глубокой благодарности.
Его Императорское Высочество милостиво позволил мне следовать за ним в Милан, и я имел честь оставаться подле Него до самого Его отъезда в Венецию. Отпуская меня, Его Высочество позволил надеяться, что в марте будущего года мы будем иметь счастье видеть Его в Пьемонте. После Его отъезда из Милана я поспешил присоединиться к Сардинскому Двору, приехавшему сюда двумя-тремя днями ранее.
Честь имею быть с уважением, Милостивый Государь Граф, Вашего Высокопревосходительства нижайший и покорнейший слуга Ф. Тютчев»14*.
Отправляя эту депешу в Петербург, Тютчев присоединил к ней донесение об обычном в это время года пребывании Сардинского Двора в Генуе (депеша № 11). Отметив «неподвижность» придворной жизни и «отсутствие новостей» («une absence de mouvement et de nouvelles»), Тютчев сообщает: «Дипломатический корпус, как обычно, сопровождает Двор в Геную и останется здесь на все время его пребывания, однако почти не сообщается с ним <...> Что касается дипломатической деятельности, то, к сожалению, нет надобности говорить, что она сократилась до предела»15*.
Однако две недели спустя Тютчеву становится известной такая важная дипломатическая акция, как заключение секретного торгового договора между Сардинией и Соединенными Штатами Америки, и он спешит сообщить об этом договоре в донесении от 23 ноября/5 декабря (№ 12):
«Сардинское правительство до сих пор держит в секрете соглашение, заключенное им с Американским правительством. Тем не менее, вот что удалось мне узнать, и я надеюсь, что сведения мои достоверны»16*. Изложив основные положения этого соглашения, Тютчев приходит к выводу: «Американцы ставят себе целью обосноваться в Средиземноморье, наладить там деятельную торговлю, захватить прибрежное судоходство Италии и побороть, с помощью капиталов и дешевых морских сообщений, преграды, которые ныне им в этом препятствуют17*. В заключение Тютчев резюмирует свое сообщение: «Я полагал, что соглашение, готовящееся между Сардинским правительством и Соединенными Штатами, заслуживает внимания нашего Двора не только с точки зрения коммерции. Действительно, одним из самых очевидных последствий этого соглашения станет все более и более усиливающееся проникновение Американского флота в Средиземное море; вместе с тем, оно упростит для него путь к достижению целей, которые он преследует с таким рвением. Между тем, все, что может благоприятствовать усилению и окончательному утверждению в Средиземном море такой державы как Соединенные Штаты, в современных условиях не может не представлять большого значения для России»18*.
Почти одновременно с заключением торгового договора с Соединенными Штатами правительство Сардинии объявило о временной отмене для всех стран без исключения дифференциальных пошлин на ввоз зерна. Сообщая об этом решении (депеша № 13), Тютчев комментирует его: «Эта мера, которую значительная часть генуэзских коммерсантов встретила с большим воодушевлением, рассматривается здесь как начало. Надеются, что по истечении означенного срока Правительство решится утвердить ее окончательно. Нет сомнения, что в отношении интересов нашего Черноморского торгового флота это было бы очень желательно, ибо поощрение сие могло бы побудить наши суда к более усердному посещению генуэзского порта»19*.
Еще две депеши, датированные тем же и следующим числом (№ 15 и 16), носят чисто формальный характер и интереса не представляют92.
Что же касается депеши № 14, составленной 23 ноября/5 декабря, то она имеет косвенную связь с судьбой самого Тютчева: «Сегодня Король и его Двор покидают Геную и возвращаются в Турин <...> Дипломатический корпус не замедлит последовать за Двором. Иностранные же Министры, аккредитованные также при Пармском Дворе, предполагают перед возвращением в Турин отправиться в Парму засвидетельствовать свое почтение Эрцгерцогине. Я очень желал бы присоединиться к ним, однако боюсь, что состояние моего здоровья, в последнее время сильно пострадавшего, принудит меня отложить сие путешествие до лучших времен»20*.
Ни в Турин, ни в Парму Тютчев не поехал — он остался в Генуе. Пребывание в этом городе оказалось поворотным моментом в судьбе Тютчева, а вместе с тем, и в его дипломатической карьере.
ГЕНУЯ
18 ноября в Геную приезжает Эрнестина Дёрнберг; через три недели, 9 декабря, она извещает брата, что дала согласие соединить свою судьбу с Тютчевым94. В городе, где ровно год назад они прощались навсегда, Тютчев и Эрнестина начинают новую, теперь уже общую жизнь. Позднее, в день пятой годовщины смерти Элеоноры, Тютчев напишет своей второй жене, Эрнестине Тютчевой: «Сегодняшнее число — 9 сентября — печальное для меня число. Это был самый ужасный день в моей жизни, и не будь тебя, он был бы вероятно и моим последним днем»95.
«Мы <...> приехали к Новому году в Турин, где ему по должности необходимо было быть к этому времени», — сообщал Н. И. Тютчев родителям96.
Необходимость возвращения была связана с предстоящим в ближайшее время визитом в Сардинию вел. князя Александра Николаевича. Как дипломатический представитель России Тютчев был обязан принять самое непосредственное участие в приеме наследника российского престола. В последующие два месяца жизнь его была всецело подчинена этому событию.
2 января король Карл Альберт дал Тютчеву аудиенцию, во время которой ему было дозволено представить королю своего брата; в тот же день братья были приглашены к обеду у министра иностранных дел гр. Л. Соларо. «По приезде сюда [т. е. 2-го января]21* брат представил меня королю, который нас принял чрезвычайно ласково, — рассказывает Н. И. Тютчев, — <...> В тот же день обедали мы у министра иностранных дел»97. Эта двойная любезность была проявлением уважения и добросердечности не столько к Тютчеву лично (хотя и это имело место), сколько в отношении державы, которую он представлял. Она была также подсказана стремлением Сардинского Двора загладить неловкость, возникшую в результате инцидента с Обрезковым: «...после приключения Обрезкова, — продолжает свой рассказ Н. И. Тютчев, — они стараются как можно более сблизиться с нами и не упускают к тому никакого случая»98.
Предметом беседы короля с Тютчевым был предстоящий визит вел. князя: «Недавно Король во время аудиенции, которой Он милостиво меня удостоил, сказал мне, что возможность принять в Турине Великого Князя Наследника доставит ему живейшую радость»22*, — писал Тютчев в очередном донесении (депеша № 3)99.
«Нам покуда неизвестно точное время Его прибытия в Пьемонт. Господин Жуковский два месяца назад писал мне из Венеции, что, по всей вероятности, это будет в середине февраля. Однако, судя по последним письмам, полученным мною из Рима, надо полагать, что событие сие произойдет позднее»23*.
Это донесение отправлено в Петербург 9/21 января 1838 г. Одновременно с ним были посланы еще две депеши. В одной из них (№ 1) сообщается о смерти главнокомандующего военно-морскими силами Сардинии адмирала Де-Жене. Характеристика, данная здесь этому видному военному и государственному деятелю недавнего прошлого Италии, носит отпечаток собственных взглядов Тютчева-монархиста, будущего автора статьи «Россия и Революция»: «В его лице страна потеряла <...> одного из самых безупречных, самых достойных людей нашего времени. Как общественный деятель гр. Де-Жене принадлежал к тем немногим (их уже нет на свете), кто в эпоху французского господства протестовал, согласно своим убеждениям, против этой всемогущей силы, — к тем, чья непоколебимая преданность своим принципам, быть может, помешала крушению монархических устоев в Европе»24*.
Комментируя слухи о возможных назначениях на адмиральский пост, Тютчев демонстрирует свою осведомленность в подводных течениях внутренней политики Сардинии: «Покуда неизвестно, кто унаследует место графа Де-Жене. Более всего распространено мнение, что на него вообще никого не назначат, и что пост, который он занимал, будет упразднен. Многие согласны с тем, что пост Адмирала не отвечает численности флота сего государства; возможно также, что высокая сумма содержания, которая этому посту соответствует, а также конфликты с властями, порою возникающие в силу прав, которые этот пост предполагает, делает его скорее обременительным, нежели полезным для дела»25*.
Другая депеша (№ 2) касается земельных реформ, которые готовятся в Сардинии и «предполагают ничуть не меньше, как полное освобождение земельной собственности путем уничтожения всякой феодальной зависимости, доныне тяготевшей над нею» («se proposent rien de moins que l’émancipation complète de la propriété foncière par l’extinction de toutes les servitudes féodales qui jusqu’à présent pesaient sur elle»)103«смогла бы открыть новую эпоху в жизни сей страны» («pourrait bien avoir commencé une ère nouvelle pour ce pays»)104.
Тем временем сроки визита вел. князя все еще не определились, и гр. Соларо направил в Неаполь, где находился цесаревич, специального курьера за точными сведениями о времени его прибытия и о маршруте его следования. Известив об этом Нессельроде (депеша № 4 от 18/30 января), Тютчев добавляет: «Как только я получу более точные известия о дне вступления Его Императорского Высочества на землю Пьемонта, я не премину отправиться Ему навстречу, дабы иметь счастье встретить Его на границе»26*.
В ожидании возвращения курьера, Тютчев получает от А. А. Кавелина, попечителя цесаревича, официальное извещение о маршруте и сроках великокняжеского визита, а также предписание подготовить все для этого визита необходимое: «Из прилагаемого маршрута Вы увидите, Милостивый Государь, что Великий Князь намерен прибыть в Турин 2/14 февраля и останется там до 5/17. Будьте любезны, распорядитесь, чтобы к этому времени в одном из лучших отелей были приготовлены покои, достойные пребывания Его Императорского Высочества и его свиты, список которой прилагается. Полагаю излишним просить Вас, Милостивый Государь, предпринять все необходимое, чтобы лошади, число коих обозначено в приложении C, были подготовлены, а в таможне дано было распоряжение о свободном въезде экипажей Великого Князя и его свиты»106.
Однако курьер, вслед за тем прибывший из Неаполя, привез несколько иные сведения. В связи с такой неопределенностью Тютчев решает ехать в Геную. О причинах своего решения он известил Нессельроде 23 января/4 февраля (депеша № 427*), уже из Генуи:
«...Я отправился в Геную, где я скорее могу получить известия о возможных изменениях намеченного маршрута и откуда, после получения окончательного уведомления о дне прибытия Его Высочества Великого Князя в Сардинское королевство, я предполагаю отправиться на границу для встречи Его Высочества»28*.
Поздним вечером 16 февраля вел. князь Александр Николаевич пересек границу Сардинии и направился в городок Кьявари, где ему был приготовлен ночлег108. Здесь его встретили Тютчев и губернатор Генуи маркиз Паулуччи. Засвидетельствовав вел. князю свое почтение и убедившись, что ему ничего не требуется, они выехали обратно в Геную с тем, чтобы на следующий день приветствовать вел. князя при въезде его в этот город. Отныне на протяжении всего великокняжеского визита, длившегося неделю (с 16 по 22 февраля), Тютчев повсюду сопровождает цесаревича. Он присутствует на всех торжествах и приемах, устраиваемых в честь вел. князя, участвует во всех развлечениях, ему предлагаемых. К этому (как известно из цитированного выше письма А. А. Кавелина) прибавлялись организационные обязанности — отели, лошади и тому подобные заботы. «Я счастлив посвятить все свое время без остатка Его Императорскому Высочеству», — писал Тютчев Нессельроде 9/21 февраля29*.
17 февраля вел. князь провел в Генуе, где ему был оказан самый радушный и торжественный прием. 18 февраля он выехал в Турин, куда прибыл на следующий день. Прием, оказанный ему королем и обществом Турина во время его трехдневного пребывания в столице Сардинии превзошел все ожидания: «... », — сообщал Тютчев30*.
Утром 22 февраля вел. князь покинул Турин и на следующий день прибыл на границу Ломбардии, где распрощался в лицами, по поручению короля его сопровождавшими. Что касается Тютчева, то он последовал за вел. князем в Милан. 24 февраля вел. князь отбыл в Вену, а Тютчев задержался на два дня в Милане, посвятив это время составлению отчета о великокняжеском визите в Сардинию.
Отчет этот (депеша № 7) занимает 20 страниц и содержит подробнейший рассказ о семидневном пребывании вел. князя в Сардинском королевстве111. Лейтмотив этого рассказа — описание восторженного приема, который встретил здесь цесаревич, и, главное, — исключительно внимательное и сердечное отношение к нему со стороны короля Карла Альберта. Однако эту лучезарную картину нарушили два досадных эпизода. Сообщениям о них Тютчев счел необходимым посвятить две отдельные депеши (№ 9 и 10).
Пребывание вел. князя в Сардинии приходилось на время Великого поста, во время которого католическая церковь запрещает какие бы то ни было увеселения. Тем не менее губернатор Генуи маркиз Паулуччи дал в честь вел. князя блестящий бал, на который съехался весь цвет генуэзского общества.
— дню, когда в Генуе дозволялись некоторые развлечения, в том числе и танцы. Однако «дух ханжества» («esprit de bigoterie»), царивший при Дворе, возобладал и, едва в Турине стало известно о предстоящем бале, приглашение на который вел. князь уже принял, как король спешно отправил в Геную курьера с приказом отменить его. Однако маркиз Паулуччи «не пожелал стать орудием высочайшего неприличия» («il n’a pas voulu se faire l’éditeur responsable d’une haute inconvenance») и, никому не сказав о приказе, открыл бал. Лишь на следующий день он сообщил Тютчеву о происшедшем. Тютчев увидел в этом эпизоде «досадный признак болезни, разъедающей власть сей страны; болезнь заключается в постоянно возрастающем влиянии клики, проповедующей непомерное благочестие31*. В этой связи Тютчев делает вывод: «ежели подобное возрастание непомерного церковного рвения продолжится, то вскоре всякая политика, всякая учтивость в отношениях с правительствами, не имеющими счастья быть католическими, станет рассматриваться здесь как начало ереси»32*. Иными словами, Сардиния выйдет из-под влияния России, а, следовательно, сблизится с католической Францией.
Другой эпизод, к которому Тютчев считал необходимым привлечь внимание вице-канцлера, заключался в нарушении традиции, принятой при Сардинском Дворе. Согласно этой традиции, лица, принадлежавшие к одному из царствующих домов Европы, при посещении ими Сардинии награждались орденом Благовещения — высшим орденом королевства. Наследник российского престола не был удостоен этого ордена. Сообщая (депеша № 10) об этой «неловкости» («contradiction»), Тютчев полагает, что «в интересах наших отношений с сим Двором» (dans l’intérêt de nos rapports avec cette Cour») нам необходимо «уяснить себе смысл такого поведения» («nous expliquer le sens de cette conduite»); он рассчитывает получить необходимые сведения, но, оберегая достоинство России, намерен действовать окольными путями114.
Отправив в Петербург подготовленные депеши, Тютчев возвращается в Турин. Теперь, когда хлопоты, связанные с визитом вел. князя остались позади, он может заняться собственными делами. 1/13 марта Тютчев обращается к Нессельроде с личным письмом — он просит разрешения на брак с Эрнестиной Дёрнберг, мотивируя этот шаг необходимостью взять к себе детей, поскольку К. Ботмер выходит замуж и не может более заботиться о них; женитьба позволит Тютчеву дать детям «необходимый уход и надзор» («toute la surveillance et tous les soins qui peuvent leur être nécessaires»), которые он «один не мог бы им обеспечить» («qu’ils ne trouveraient pas suffisamment auprès de moi seul»). Для устройства семейных дел он просит отпуск «на несколько месяцев»115.
времени. Дело в том, что Эрнестина Дёрнберг была католичкой, и для того, чтобы брак был действителен для обеих сторон, необходимо было заключить его дважды — и по католическому, и по православному обряду. Сделать это в Турине или в каком бы то ни было итальянском городе было невозможно по двум причинам: православных храмов там не было, что же касается католической церкви в Италии, то она ставила непременным условием смешанного брака воспитание детей в католическом вероисповедании, а для Тютчева это было абсолютно неприемлемо. Надо было искать в Европе место, где бы находился православный храм и где католическая церковь была бы не столь непримирима в своих притязаниях.
В ожидании ответа на прошение Тютчева Эрнестина Дёрнберг приезжает в Турин и остается здесь вместе с ним116.
Тем временем Тютчев продолжает исполнять свои служебные обязанности. Первой его задачей стало выяснение причин, по которым вел. князю наследнику не был пожалован высший орден Сардинии. Делает он это очень осторожно, прибегнув к содействию прусского посланника гр. Труксесса, располагавшего обширными личными связями при Дворе. 4/16 апреля Тютчев сообщает Нессельроде то, что ему удалось узнать (депеша № 11):
«Здесь помнят, что во время последнего визита в Турин Его Высочества Великого Князя Михаила все лица, принадлежавшие к Его свите, были отмечены пьемонтскими орденами <...> Ожидалось ответное действие нашего Двора, и здесь были весьма задеты, когда ожидания сии не оправдались. В этом увидели отсутствие взаимности с нашей стороны, недостаток уважения к пожалованным знакам отличия. Такова причина сдержанности, которую счел должным проявитьТуринский Двор <...> Какова бы ни была причина совершенной неловкости, здесь о ней искренно сожалеют <...> Мне нет надобности говорить Вам, Милостивый Государь Граф, что во всех этих переговорах, которые любезно взял на себя граф Труксесс, имя мое ни разу не прозвучало»33*.
В тот же день, 4/16 апреля, Тютчев отправил в Петербург еще четыре депеши. Одна из них (№ 12) содержит сообщение о напряженном внимании, с которым правительство Сардинии следит за развитием политического кризиса во Франции («борьба между Луи Филиппом и Тьером»)34*; сам Тютчев видит в происходящем свидетельство тому, что «пятьдесят лет революционного разгула истощили все силы этой нации, оставив ей в удел лишь бесплодные содрогания»35*. Остальные три депеши (№ 13—15) носят проходной характер и содержание их интереса не представляет119.
и где он еще не был120. Но едва он выехал за пределы города, как в Турин прибыл дипломатический курьер с письмом Николая I королю Карлу Альберту, которое надлежало незамедлительно передать по назначению. Внештатный атташе Эрнест Том-Гаве (в то время единственный сотрудник миссии) бросился вдогонку за Тютчевым, чтобы вернуть его121. Тютчев возвратился и был вынужден задержаться в Турине на неделю, — полученные из Петербурга документы требовали действий и отчета в них.
Письмо Николая I носило неофициальный характер. Император благодарил за сердечный прием, оказанный его сыну королем Сардинии. К письму прилагалось предписание, адресованное Тютчеву: «Вам надлежит, — писал Нессельроде, — передать это письмо, коего копию я прилагаю для Вашего ознакомления, в руки Его Величества. При этом Вам следует устно засвидетельствовать г-ну министру иностранных дел или самому Королю, если Его Величество удостоит Вас аудиенции, что наш Августейший Повелитель высоко ценит то расположение, которое Великий Князь Наследник встретил со стороны Короля и королевской фамилии. Воспоминание, которое сохраняет об этом расположении Великий Князь, служит, в глазах Императора, к упрочению связей между двумя Дворами, чьи отношения основаны на истинной дружбе и общности принципов». Предписание заканчивалось словами, которые звучали для Тютчева весьма обнадеживающе: «Государь Император с искренним удовлетворением ознакомился с теми из Ваших депеш, где дается отчет о пребывании Великого Князя в Генуе и Турине. Усердие и преданность, проявленные Вами в этих обстоятельствах, были отмечены Его Императорским Величеством и заслужили полное его одобрение»122.
Ожидаемого ответа на просьбу Тютчева о разрешении на брак и о предоставлении ему отпуска в этой почте не было. Но был другой документ, который нанес Тютчеву весьма ощутимый удар, тем более ощутимый на фоне только что прочитанных уверений в том, что сам император оценил его «усердие и преданность». Это было известие о назначении Н. А. Кокошкина на пост Чрезвычайного посла и Полномочного министра в Сардинии, а также предписание Тютчеву — официально известить об этом назначении министра иностранных дел Сардинии, самому же Тютчеву до приезда Кокошкина продолжать исполнение обязанностей поверенного, «что, — добавляет Нессельроде, — Вы делали доныне с усердием, которое Императорское Министерство радо отметить»123.
гораздо больше, чем повод для минутного разочарования. По сути дела оно ставило крест на карьере Тютчева, возвращая его, после почти целого года пребывания в роли дипломатического представителя России, к прежней подчиненной и зависимой должности секретаря, без прав и даже без определенных обязанностей.
Тютчев чувствовал себя оскорбленным и униженным. Служба сразу потеряла для него интерес. Только одно стремление по-прежнему владело им всецело — стремление сохранить привязанность любимой им женщины и освятить законным браком отношения, давно их связавшие.
Настроение Тютчева не было секретом для окружающих. Так, 7 мая баварский посол г-н Олри сообщает своему министру иностранных дел, что Тютчев разочарован назначением Кокошкина, так как сам надеялся получить должность посла, и добавляет: «Если бы этот дипломат употребил живость своего ума для достижения успехов в карьере с таким же рвением, какое он проявляет в своих сердечных привязанностях, он не раскаялся бы в этом. В самом деле <...> он поразил общество стремительностью, с которой летит навстречу второму супружеству — с баронессой Дёрнберг. Здесь только и говорят об этом предстоящем браке и о препятствиях, которые он со страстным нетерпением преодолевает»124.
И все же Тютчев исправно выполняет все полученные предписания.
«...сообразно с Вашим предписанием я поспешил передать Его Величеству королю Сардинии через посредство его Министра иностранных дел неофициальное письмо Государя Императора <...> Король должен был покинуть Турин в тот день, когда письмо Императора было ему вручено. Он оказал мне честь, поручив сообщить мне, что намерен меня принять по своем возвращении»36*.
По поручению Нессельроде Тютчев выясняет отношение туринского Двора к выступлению Генриетты Росси, жены сардинского посланника в Петербурге, на концерте Дамского Благотворительного общества, и извещает его о результате: «Туринский Двор восхищен ее успехом»126.
Он считает необходимым сообщить о ратификации торгового договора между Сардинией и Соединенными Штатами Америки, а также дает обязательство выслать «с первым русским курьером» шифровальные таблицы, возвращения которых требует ДХиСД127.
«Отпуск этот мне решительно необходим. Выполнение самых заветных моих стремлений, в настоящем и будущем, зависит от милости, о коей я прошу. Я счастлив надеждой, что при передаче г-ну Кокошкину дел, он будет удовлетворен отношениями, существующими между Императорской миссией и Министерством иностранных дел Сардинии»37*.
Но все это делается уже механически. 29 апреля, поручив Э. Том-Гаве отсылку написанных депеш, Тютчев выезжает через Геную в Парму, проигнорировав намерение короля дать ему аудиенцию. Об этом гр. Соларо сообщает 1 мая своему посланнику в Петербурге: «...г-н Тютчев уехал третьего дня в Геную, а потому я не смог известить его о благосклонности, с коей Его Величество соизволил вчера согласиться с мыслью, что в данных обстоятельствах следует принять поверенного в делах»129.
Несколько дней Тютчев проводит в Парме, но Парма для него всего лишь предлог. На самом деле его влечет Флоренция, где его с нетерпением ожидают Эрнестина Дёрнберг и ее брат Карл Пфеффель.
Около месяца Тютчев и Эрнестина проводят во Флоренции, затем совершают поездку по западному побережью Италии и 13 июня приезжают в Геную130— о своей поездке в Парму (№ 21) и о намерении Испании порвать торговые отношения с Сардинией (№ 22)131.
Только в самом конце июня Тютчев и Эрнестина возвращаются в Турин. Ожидавший их здесь ответ на просьбу Тютчева опять больно разочаровал его: Нессельроде разрешал ему вступить в брак, но в отпуске решительно отказал: «Сожалею, что в настоящий момент не могу его Вам предоставить, — писал Нессельроде Тютчеву. — Г-н Кокошкин только что назначен посланником при Сардинском Дворе, и я считаю своим долгом предложить Вам отсрочить Вашу поездку до его прибытия и вступления в должность, тем более, что он не замедлит отправиться к месту своего назначения»132.
Разумеется, Нессельроде имел основание отказать Тютчеву в отпуске до приезда Кокошкина. Дело в том, что штат Туринской миссии состоял из трех человек: посла (его замещал Тютчев), старшего секретаря (это место было свободно, но оно оставалось за Тютчевым) и младшего секретаря (он отсутствовал, находясь в длительном отпуске). Правда, был еще при миссии сверхштатный атташе Э. Том-Гаве, но, будучи вне штата, он вообще не имел права представлять миссию в какой бы то ни было форме. Таким образом, Тютчев оказался единственным служащим миссии, который находился на месте; с его отъездом в Турине не осталось бы дипломатического представителя России и тем самым миссия вообще перестала бы функционировать. На это Нессельроде пойти не мог.
Но и у Тютчева были свои причины настаивать на отпуске. К этому времени выяснилось, что Эрнестина ждет ребенка133. В подобной ситуации откладывать брак ее с Тютчевым на непредсказуемо долгий срок было бы рискованно, тем более, что заключение этого брака само по себе требовало и времени, и разъездов, и волнений.
обрядам — православному и католическому134. Единственным лицом, представляющим Россию в Турине, остается Э. Том-Гаве, не имевший права представительства. О том, что Тютчев «уехал, оставив вместо себя неаккредитованного атташе, который оказался в крайнем затруднении ввиду столь необычной ситуации», — сообщал своему начальству французский поверенный в делах г-н Шатри 8 августа (н. ст.)135. Ситуация беспрецедентная, поставившая в затруднительное положение не только самого Том-Гаве, но и министра иностранных дел Сардинии, вынужденного официально общаться с частным лицом, не имеющим дипломатического ранга.
Перед отъездом Тютчев решает выполнить свои текущие обязанности: он подготавливает шесть депеш (№ 23—28) для отправки их с очередным дипломатическим курьером, который ожидался в ближайшие дни. Однако для него это уже только формальность. Действительно, чисто формальный характер имеют пять из этих депеш, и только одна (№ 25) сообщает о серьезном и вдумчивом труде, проделанном Тютчевым за последние полгода: к депеше прилагалась «записка» об организации управления государственным имуществом в Сардинии,
ТЮТЧЕВ
ЭРНЕСТИНА ТЮТЧЕВА
Портрет работы Ф. Дюрка (масло). Мюнхен, 1840
составленная по распоряжению ДХиСД от 13/25 января (в связи с «новым устройством Управления Государственных имуществ в России» всем российским миссиям предписывалось собрать «обстоятельные сведения об управлении и устройстве имуществ сего рода <...> в тех государствах, где они находятся»136). «Записка» Тютчева в делах Канцелярии МИД отсутствует, но прилагаемая к ней депеша позволяет судить о ее содержании: «...я осмеливаюсь представить Вашему Высокопревосходительству прилагаемый труд, — писал Тютчев. — <...> Я касался главным образом вопроса имущественного, как наиболее важного с точки зрения требований этой программы, и, благодаря любезному содействию некоторых лиц, занимающих высокие должности в администрации Пьемонта, я собрал по этому предмету сведения, за исключительную точность коих могу ручаться»38*.
Заслуживает внимания также депеша № 28, несмотря на ее незначительность, — к ней прилагались шифровальные таблицы, возвращения которых ДХиСД уже дважды требовал от Тютчева138. Эта депеша интересна только тем, что она ставит под вопрос прочно укоренившуюся легенду о Тютчеве, «в суматохе свадьбы» потерявшем дипломатические шифры139.
29 июля, на двенадцатый день после отъезда из Турина, в Берне, в православной церкви при Российской миссии, состоялось бракосочетание Тютчева с Эрнестиной Дёрнберг140 августа бракосочетание по католическому обряду было совершено в г. Констанц141. Эрнестина Дёрнберг стала женой Тютчева.
К этому времени решение покинуть службу в Турине окончательно окрепло в сознании Тютчева. Он пренебрегает советом К. Пфеффеля просить о назначении на вакантное место поверенного в Тоскане так же, как позднее не внял его совету не портить свою карьеру и возвратиться в Турин к приезду Кокошкина142. Лишь на несколько дней он возвращается в Турин в августе — только для того, чтобы, выполнив некоторые формальности, покинуть его навсегда143.
25 августа/6 сентября супруги Тютчевы приезжают в Мюнхен144— он просит об отставке с должности старшего секретаря миссии в Турине, а также о разрешении отложить возвращение в Россию «до будущей весны» — в интересах детей, которых он не решается «ни подвергнуть путешествию в это время года, ни вновь оставить здесь под чужим надзором» («de faire voyager dans cette saison ou de laisser de nouveau à la merci d’une surveillance étrangère»)145.
Ответ последовал 8/20 ноября. В этот день Нессельроде отдал распоряжение об отозвании Тютчева от должности старшего секретаря миссии в Турине «с 1-го минувшего октября <...> с оставлением его до нового назначения в ведении вверенного мне Министерства»146. Уже через два дня, 10/22 ноября, новым распоряжением Нессельроде Тютчев уволен «в отпуск на четыре месяца, с дозволением <...> оставаться во время сего отпуска в чужих краях»147.
«в чужих краях». Все это время он почти безвыездно жил с семьей в Мюнхене как частное лицо. В Петербург он так и не поехал и даже не попросил о продлении отпуска. В результате 30 июня/12 июля 1841 г. Тютчев был исключен из числа чиновников Министерства иностранных дел: «за долговременным неприбытием из отпуска, предписано не считать его более в ведомстве означенного Министерства»148.
Только осенью 1844 года Тютчев навсегда возвратился в Петербург149. 16 марта (с. ст.) 1845 г. он был «согласно с его желанием» вновь включен в состав чиновников Министерства, но без определенной должности, а 15 февраля 1846 получил постоянное место чиновника особых поручений при Нессельроде150. Но это была уже не дипломатическая служба, а должность министерского чиновника.
Сноски
12* «Le comte Solar, en me parlant de l’arrivée en Italie de Monseigneur le Grand Duc Héritier et du séjour qu’Il comptait y faire, m’a dit combien le Roi, Son Maître, serait flatté, si Son Altesse Impériale se décidait à aller passer l’hiver soit à Nice, soit dans quelque autre ville du littoral de la Méditerranée située dans les Etats Sardes. Rien ne pourrait égaler, m’a assuré Mr. de la Marguerite, la satisfaction que le Roi en éprouverait, et c’est avec un véritable bonheur, que Sa Majesté se verrait investie du droit, par une semblable préférence, de faire les honneurs de l’Italie à l’Auguste Voyageur. Le Comte Solar m’a dit aussi que le Comte Rossi avait été chargé de porter ce voeu à la connaissance de Sa Majesté l’Empereur, et d’exprimer en même temps le prix infini, que le Roi, son Maître, attachait à l’espoir, que dans tous les cas Monseigneur le Grand Duc ne quitterait pas l’Italie sans avoir été l’Hôte du Roi à Turin»75.
13* «Sa lettre, m’a dit Monsieur Solar, était tout rayonnante de joie, et cette joie, je n’ai besoin de Vous assurer que je la partage bien sincèrement»76.
14* Monsieur le Comte,
Je dois rendre compte à Votre Excellence d’une absence momentané de mon poste, que j’ai cru pouvoir me permettre dans ces derniers temps. A l’époque du séjour de Monseigneur le Grand Duc Héritier au lac de Côme, je n’ai pu résister au désir de réclamer auprès de Son Altesse Impériale la faveur d’aller Lui faire ma cour. Cette faveur m’eût été précieuse dans toutes les circonstances de ma vie, dans le moment actuel, c’était une consolation dont je ne me sentais pas la force de m’imposer le sacrifice. Ayant obtenu l’autorisation que j’avais demandée je me rendis à Côme, où Son Altesse Impériale se trouvait encore. Sans m’attribuer ici le droit de donner à Son sujet des nouvelles, qui, dans tous les cas, n’auraient plus maintenant le mérite de l’a propos, je ne saurai me refuser, Monsieur le Comte, la satisfaction de parler à Votre Excellence, de l’impression bien douce et bien consolante que ce séjour m’a laissé. Et d’abord j’ai eu le bonheur de m’assurer que la santé de Monseigneur le Grand Duc était parfaite que nous pouvions le désirer. J’ai été non moins heureux, je l’avoue, d’avoir pu apprécier par moi-même l’attrait que Sa présence exercait sur tous ceux qui L’approchent. Mais aussi il est impossible de réunir à une bienveillance de coeur plus vraie et plus gracieuse, plus de cette dignité simple et naturelle dont l’âme seule a le secret. De semblables qualités n’auraient pas même besoin du prestige de la jeunesse pour maîtriser tous les suffrages.
Je ne vous parle pas Monsieur le Comte, des marques d’intérêts que Son Altesse Impériale a daigné m’accorder en particulier. Elles s’adressaient, je le sais, bien plus à ma position qu’à ma personne. Mais elles ne m’en ont pas moins pénétré de reconnaissance.
ériale ayant bien voulu m’autoriser à La suivre à Milan, j’eus l’honneur d’y rester auprès d’Elle jusqu’au moment de Son départ pour Venise. En me congédiant Elle m’a permis d’espérer que nous aurions le bonheur de La voir en Piémont au mois de Mars prochain. Immédiatement après Son départ de Milan, je m’empressai de me rendre à Gênes, pour y réjoindre la Cour de Sardaigne qui y était arrivée deux ou trois jours auparavant.
Je suis avec respect,
Mosieur le Comte,
de Votre Excellence,
le très humble et très
éissant serviteur
T. Tutchef.86.
15* «Le corps diplomatique suivant l’usage a accompagné la Cour à Gênes ou il passe tout le temps que dure le séjour de celle-ci mais sans communiquer beaucoup avec elle <...> Quant à l’activité diplomatique il n’est malheureusement pas nécessaire de dire qu’elle se réduit en ce moment à fort peu de chose»87.
16* «Le Cabinet Sarde fait jusqu’à présent mystère de la convention qu’il vient de conclure avec le Gouvernement Américain. Voici pourtant ce que j’en ai appris, et je crois pouvoir donner ces renseignements comme certains»88.
17* «...le but que les Américains se sont proposé est de prendre pied dans la Méditerranée, d’y établir un commerce actif, de s’emparer du grand cabotage de l’Italie, et de lutter à force de capitaux et de navigation à bon marché contre les obstacles qui les en avaient éloignés jusqu’à présent»89.
18* «J’ai pensé qu’à part même le point de vue commercial, la transaction qui se prépare entre le Gouvernement Sarde et les Etats-Unis méritait de fixer l’attention de notre Cour. En effet un des résultats les plus certains de cette transaction sera d’attirer de plus la marine Américaine dans la Méditerranée et de lui faciliter les voies pour arriver au but qu’elle poursuit avec tant d’ardeur. Or tout ce qui peut favoriser une puissance comme celle des Etats-Unis à renforcer sa position dans la Méditerrannée et l’aider à y prendre définitivement pied, ne saurait être, dans les conjonctures actuelles, d’un médiocre intérêt pour la Russie»90.
19* «Cette mesure, qui a été accueillie avec faveur par la majorité du commerce de Gênes, est considérée ici comme un coup d’essai, et on espère qu’à l’expiration du terme prescrit, le Gouvernement se décidera à la rendre définitive. Ce serait assurément fort à désirer dans l’intérêt de notre marine marchande de la Mer Noire, que cet encouragement pourrait l’engager à visiter plus assidûment le port de Gênes»91.
20* «C’est aujourd’ hui que le Roi et la Cour quittent Gênes pour retourner à Turin <...> Le Corps diplomatique ne tardera pas à suivre la Cour. Ceux des Ministres étrangers qui sont accrédités près la Cour de Parme se proposent, avant de retourner à Turin, d’aller offrir leurs hommages à Madame l’Archiduchesse. J’avais bien eu l’intention de me joindre à eux, mais l’état de ma santé, qui a été très éprouvée dans ces derniers temps, m’obligera, je le crains, à ajourner cette course à une meilleure saison»93.
21* Слова, заключенные в квадратные скобки, в автографе зачеркнуты.
22* «Dernièrement encore le Roi dans une audience qu’il a eu la bonté de m’accorder me parlait de la vive satisfaction qu’il aurait de recevoir à Turin Monseigneur le Grand Duc Héritier».
23* «Nous ignorons encore l’époque précise de Son arrivée en Piémont, — Monsieur Joukoffski m’écrivait, il y a deux mois, de Venise que ce serait probablement vers la mi-Fevrier. Mais d’après les dernières lettres que j’ai reçues de Rome, il paraît que cela sera plus tard»100.
24* «C’est que le pays perd en lui <...> un des hommes les plus purs et les plus honorables de notre époque. Comme homme public le Comte Des-Geneys a appartenu à ce groupe d’hommes, déjà bien éclairci par la mort, qu’on a vus à l’époque de la domination française protester seuls par leurs convictions, contre la toute-puissante du fait, et qui par cette fidélité inébranblable à leurs principes ont empêché peut-être en Europe la proscription de la foi monarchique»101.
25* «On ignore encore qui sera appelé à succéder au Comte Des-Geneys. L’opinion la plus générale est qu’il ne serait pas remplacé du tout, et que la charge qu’il vient de laisser vacante sera entièrement supprimée. On s’accorde à considérer l’emportance de cette charge d’Amiral comme n’étant pas en rapport assez direct avec les dimensions de la Marine du pays, et il est possible que le chiffre élevé du traitement qui y était attaché, aussi bien que les conflits d’autorité que ses attributions faisaient naître parfois, la rendaient plutôt onéreuse qu’utile pour le service»102.
26* «Aussitôt que je serai plus particulièrement informé du jour de l’arrivée de Son Altesse Impériale sur le territoire piémontais, je ne manquerai pas d’aller au devant d’Elle pour avoir le bonheur de La recevoir à la frontière»105.
27* Тютчев ошибся, обозначив одним номером (№ 4) две депеши — эту и предыдущую.
28* «...à Gênes, où je suis plus à portée d’être informé des modifications qui pourraient survenir dans l’itinéraire adopté, et d’où, après avoir reçu un dernier avis relativement au jour de l’arrivée de Monseigneur le Grand Duc sur le territoire Sarde, je compte me rendre à la frontière pour L’y recevoir»107.
29* «Tout entier au bonheur de consacrer à Son Altesse Impériale tous les moments de ma journée»109.
30* «...jamais un Prince étranger n’a été en ce pays l’objet d’un empressement aussi vrai et aussi général»110.
31* «un symptome fâcheux du mal qui travaille le pouvoir dans ce pays; ce mal c’est l’influence de cette clique incessamment active, de cette clique ultradévote»112.
32* «bientôt si cette recrudescence de zèle ultra-réligieux continue, on en viendra à considérer toute politique, tout savoir-vivre dans les rapports avec les gouvernements qui n’ont pas le bonheur d’être catholiques, comme un commencement d’hérésie»113.
33* «On s’est rappelé ici, qu’à l’époque de la dernière visite que Monseigneur le Grand Duc Michel a faite à la Cour de Turin, toutes les personnes composant la suite de Son Altesse Impériale avaient obtenu des décorations Piémontaises <...> et l’on s’attendait, à ce qu’il paraît, qu’elle provoquerait quelques démonstrations analogues de la part de notre Cour. Cette attente ne s’étant réalisée, on en fut piqué ici, et on prétendit voir dans ce manque de réciprocité, le peu d’estime, qu’on faisait chez nous, des distinctions accordées; tel serait le motif de la réserve que la Cour de Turin a cru devoir s’imposer vis-à-vis de nous <...> Quel que soit le motiv de la gaucherie, qui a été commise, on en éprouve ici un véritable regret <...> Je n’ai pas besoin de vous dire, Monsieur le Comte, que dans tous ces pourparlers dont Mr. Le Comte Truchsess a bien voulu se charger mon nom n’a pas été prononcé une seule fois»117.
34* «la lutte engagée entre Louis Philippe et Mr. Thiers»
35* «cinquante ans de débauche révolutionnaire ont usé toute énergie dans ce pays et ne lui ont laissé que d’impuissantes velléités»118.
36* «...conformément à vos ordres je me suis empressé de faire parvenir à Sa Maiesté le Roi de Sardaigne par l’intermédiaire de Son Ministre des Affaires étrangères la lettre de cabinet de l’Empereur <...> Le Roi qui devait s’absenter de Turin le jour même où la lettre de l’Empereur Lui a été remise, m’a fait l’honneur de me faire savoir qu’il comptait me voir à Son retour»125.
37* é pour moi est d’une nécessité absolue. Mes intérêts les plus chers, dans le présent et dans l’avenir, dépendent de la faveur que je réclame. En remettant à M-r Kokochkine les affaires de la Mission Impériale j’aurai la satisfaction de penser qu’il aura bien été content des rapports qui existent entre elle et le Ministère Sarde128.
38* ...je prends la liberté de mettre sous les yeux de Votre Excellence le travail ci-joint <...> Je me suis de préférence attaché à la question domaniale comme étant la plus essentielle en égard au but du programme, et grâce à l’obligeante assistance de quelques hommes haut placés dans l’administration Piémontaise j’ai recuilli sur ce sujet des informations dont je crois pouvoir garantir la parfaite exactitude137.
Примечания
75 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 7). Турин. 6/18 октября 1838 // . 1838. № 212. Л. 93 (на фр. яз.); Гладкова, Лебедев 2. С. 135 (в др. переводе и с ошибкой в примечании 2: Карло Росси идентифицирован как Пелегрино Росси).
76 Гладкова, Лебедев 2. С. 135 (перевод).
77 Lane 3. P. 97—98 (на фр. яз.); . С. 530—532 (на фр. яз. и пер.).
78 О своем намерении оставить службу и поселиться в Мюнхене Тютчев писал брату Николаю 6/18 октября 1838 г. Содержание этого несохранившегося письма сообщает Н. И. Тютчев в письме к родителям от 26 октября/7 ноября 1838 г.: «Что же до намерения Федора покинуть Турин, я надеюсь, что смогу помешать его осуществлению. Прежде всего, пребывание в Мюнхене еще более будет напоминать ему о его потере и совершенно расстроит его дела» (Мураново. Ф. 1. Ед. хр. 572. Л. 3 об.: на фр. яз.).
79 10) от 7/19 ноября 1838 (Канцелярия МИД. 1838. № 212. Л. 144—145 (на фр. яз.); Гладкова, Лебедев 2
80 Тютчев. Т. II. С. 42.
81 Дата приезда Тютчева в Комо устанавливается по дневниковой записи В. А. Жуковского от 13/25 октября 1838 г. (Дневник Жуковского
82 Дневник Жуковского. С. 428—432.
83 Письмо Н. И. Тютчева к родителям. Турин. 25 декабря 1838/6 января 1839 // Современники о Тютчеве
84 Дневник Жуковского. С. 432, 433, 435.
85 Колл. документ. материалов. № 115. Л. 9 (на фр. яз.). Дети Тютчева прибыли в Мюнхен в сопровождении гувернантки Е. Жарден 7 ноября 1838 г. и поселились в доме бар. Ганштейн, вместе с нею и Клотильдой Ботмер (. № 38461). О согласии Клотильды взять на время дочерей Тютчева к себе см. в письме Н. И. Тютчева к родителям от 16/28 сентября 1838 г. (Современники о Тютчеве. С. 199). А. Э. Полонский неправильно расшифровал текст Polizeikartenregister Полонский. С. 176). В этот день Тютчев находился в Милане при вел. кн. Александре Николаевиче и выехал оттуда в Геную 10 ноября (Дневник Жуковского. С. 432, 433, 435).
86 10). Генуя. 7/19 ноября 1838 // Канцелярия МИД. 1838. № 212. Л. 144—145 (на фр. яз.); Гладкова, Лебедев 2
87 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 11). Генуя. 7/19 ноября 1838 // Канцелярия МИД. 1838. № 212. Л. 147—148 (на фр. яз.).
88 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 12). Генуя. 23 ноября/5 декабря 1838 // . 1838. № 212. Л. 150 (на фр. яз.).
89 Там же. Л. 151 (на фр. яз.).
90 Там же. Л. 151—152 (на фр. яз.); см. так же: Пигарев
91 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 13). Генуя. 23 ноября/5 декабря 1838 // Канцелярия МИД. 1838. № 212. Л. 154 об. (на фр. яз.).
92 Депеши Тютчева К. В. Нессельроде (№ 15 и 16). Генуя. 23 ноября/5 декабря и 24 ноября/6 декабря 1838 // . 1838. № 212. Л. 159—159 об. и 161 (на фр. яз.).
93 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 14). Генуя. 23 ноября/5 декабря 1838 // Канцелярия МИД. 1838. № 212. Л. 157—157 об. (на фр. яз.).
94 «Дорога на Корниш между Ниццей и Генуей. 28 и 29 ноября 1838» (Альбом-гербарий Эрн. Дёрнберг; на фр. яз.). Письмо ее к брату от 9 декабря (н. ст.) не сохранилось; дата и содержание его устанавливаются по ответному письму К. Пфеффеля от 12 декабря 1838 г. (Мураново. Ф. 1. Ед. хр. 481. Л. 16—16 об.).
95 . Т. II. С. 89 (пер. с фр. яз.).
96 Письмо Н. И. Тютчева к родителям. Турин. 25 декабря 1838/6 января 1839 // Современники о Тютчеве. С. 200.
97
98 Там же.
99 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 3). Турин. 9/12 января 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 9—9 об. (на фр. яз.); , Лебедев 2. С. 136 (перевод; с неточностями).
100 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 3). Турин. 9/21 января 1839 // Канцелярия МИД 207. Л. 9—9 об. (на фр. яз.); Гладкова, Лебедев 2. С. 136 (перевод; с неточностями).
101 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 1). Турин. 9/21 января 1839 // . 1839. № 207. Л. 3 (на фр. яз.).
102 Там же. Л. 4—4 об. (на фр. яз.).
103 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 2). Турин. 9/21 января 1839 // Канцелярия МИД 207. Л. 6 об. (на фр. яз.).
104 Там же.
105 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 4). Турин. 18/30 января 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 11 об. (на фр. яз.); , Лебедев 2. С. 137 (перевод).
106 Письмо А. А. Кавелина к Тютчеву. Неаполь. 14/26 января 1839 // Миссия в Турине 68. Л. 34—34 об. (на фр. яз.).
107 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ <5>). Генуя. 23 января/4 февраля 1839 (на фр. яз.) // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 13 об. (на фр. яз.); Гладкова, . С. 137 (перевод).
108 Здесь и далее сведения о маршруте вел. князя во время его визита в Сардинию почерпнуты из донесения Тютчева К. В. Нессельроде (депеша № 7). Милан. 12/24 февраля 1839 (Гладкова, Лебедев 2—142; пер. с фр. яз.).
109 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 6). Турин. 9/21 февраля 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 19—20 (на фр. яз.); Гладкова, . С. 138 (перевод).
110 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 6). Турин. 9/21 февраля 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 19—20 (на фр. яз.); , Лебедев 2. С. 138 (перевод).
111 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 7). Милан. 12/24 февраля 1839 // Канцелярия МИД 207. Л. 22—31 об. (на фр. яз.); Гладкова, Лебедев 2. С. 139—142 (перевод).
112 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 9). Милан. 13/25 февраля 1839 // . 1839. № 207. Л. 36—37 (на фр. яз.); Гладкова, Лебедев 2. С. 144—145 (перевод).
113 9). Милан. 13/25 февраля 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 36—37 (на фр. яз.); Гладкова, Лебедев 2—145 (перевод).
114 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 10). Милан. 13/25 февраля 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 39—40 об. (на фр. яз.); Гладкова, . С. 145—146 (перевод).
115 Письмо Тютчева К. В. Нессельроде. Турин. 1/13 марта 1839 // Письма к Нессельроде. С. 532—533 (на фр. яз. и перевод). См. также: . P. 98—99 (на фр. яз.).
116 Эрн. Дёрнберг приехала в Турин около 27 февраля 1839 г., что устанавливается из письма к ней Каролины Пфеффель от 26 февраля 1839, адресованного в Турин (Мураново. Ф. 1. Ед. хр. 494. Л. 1 об.)
117 11). Турин. 4/16 апреля 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 42—44 (на фр. яз.). См. также: Пигарев. С. 102—103; . P. 84.
118 Депеша Тютчева к К. В. Нессельроде (№ 12). Турин. 4/16 апреля 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 46—47 об. (на фр. яз.).
119 13—15). Турин. 4/16 апреля 1839 // Там же. Л. 49—49 об., 51—52 об., 54 (на фр. яз.). Их содержание: конфликт между министром внутренних дел Сардинии и Государственным советом; реформа уголовного права в Сардинии; придворные новости.
120 Дата отъезда Тютчева в Парму зафиксирована в счете туринского банкира Трави в ДХиСД от 30 апреля/12 мая 1839: «Апрель 22. Уплачено г-ну Тютчеву на поездку из Турина в Парму — 1000 флоринов» (Колл. документ. материалов. № 116. Л. 3 об. — 4; на фр. яз.).
121 «Апрель 22. Уплачено г-ну Том-Гаве за поездку из Турина в Геную и обратно в связи с депешами, полученными в момент отъезда г-на Тютчева, направлявшегося в Парму через Геную» (там же. Л. 3 об. — 4; на фр. яз.).
122 Письмо К. В. Несельроде Тютчеву. Петербург 19/31 марта 1839 // Миссия в Турине. № 67. Л. 52—53 (на фр. яз.). См. также: Lane 6
123 Письмо К. В. Нессельроде Тютчеву. Петербург. 1/13 апреля 1839 // Миссия в Турине. № 67. Л. 48—48 об. (на фр. яз.); Канцелярия МИД 207. Л. 105—105 об. (на фр. яз.; копия).
124 Lane 5. P. 85; Lane 4. P. 8. (на фр. яз.).
125 16). Турин 19 апреля/1 мая 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 56—56 об. (на фр. яз.).
126 Депеша Тютчева К. В. Нессельроде (№ 17). Турин. 19 апреля/1 мая 1839 // Там же. Л. 58 (на фр. яз.).
127 Депеши Тютчева К. В. Нессельроде (№ 18 и 19). Турин. 19 апреля/1 мая 1839 // Там же. Л. 60 и 62.
128 20). Турин. 19 апреля/1 мая 1839 // Миссия в Турине. № 63. Л. 202 (на фр. яз.).
129 Письмо гр. Л. Соларо делла Маргерита к гр. Карло Росси. Турин. 1 мая 1839 // Lane 6
130 Факт пребывания Тютчева и Эрн. Дёрнберг во Флоренции и маршрут их дальнейшего путешествия устанавливается по записям, сделанным ею 11, 21, 29 и 30 мая во Флоренции, а также 8, 9, 10 и 13 июня (Альбом-гербарий Эрн. Дёрнберг). См. также письмо К. Пфеффеля Эрн. Дёрнберг. Флоренция. 12 июня 1839 (Современники о Тютчеве
131 Две депеши Тютчева К. В. Нессельроде (№ 21 и 22). Генуя. 4/16 июня 1839 // Канцелярия МИД. 1839. № 207. Л. 66—67 и 69—70 об. (на фр. яз.).
132 Письмо К. В. Нессельроде Тютчеву. Петербург. 15/27 апреля 1839// . № 114. Л. 5—5 об. (на фр. яз.).
133 Дочь Тютчевых Мария родилась 23 февраля/6 марта 1840 (Петербургский некрополь. Т. I. Спб., 1913. С. 219).
134 «Коллежский советник Тютчев выехал из Турина 25 июня/7 июля 1839 года», — отвечал Н. А. Кокошкин на запрос ДХиСД. 12/24 марта 1840 г. (. № 117. Л. 4).
135 Lane 4. P. 11 (на фр. яз.).
136 Миссия в Турине 64. Л. 349.
137 Миссия в Турине. № 63. Л. 210—211 (на фр. яз.).
138 См. об этом в депеше Тютчева К. В. Нессельроде (№ 18) от 19 апреля/1 мая 1839 // Канцелярия МИД 207. Л. 60 (на фр. яз.).
139 Казанович Е. П. Из мюнхенских встреч Ф. И. Тютчева (1840-е гг.) // Урания. Тютчевский альманах (1803—1928). Под ред. Е. П. Казанович. Л., 1928. С. 132.
140 Свидетельство о браке Тютчева с Эрн. Дёрнберг от 18/30 июля 1839 // Мураново
141 Запись в метрической книге церкви Госпитального прихода г. Констанц 10 августа 1839, № 7 // Lane 4. P. 10 (на нем. яз.); свидетельство о браке Тютчева с Эрн. Дёрнберг // Мураново
142 Письма К. Пфеффеля к Эрн. Тютчевой. Париж. 20 августа и 1 октября 1839 // Мураново. Ф. 1. Ед. хр. 481. Л. 52 (на фр. яз.) и 57—57 об. (на фр. яз.).
143 Об этом кратком пребывании Тютчева в Турине свидетельствуют его письма к гр. Соларо и к министру иностранных дел Вел. герцогства Пармского, написанные в Турине 26 и 31 августа 1839 // . № 66. Л. 22 и 24—24 об.
144 Polizeikartenregister. № 38461 (на нем. яз.); Полонский
145 Колл. документ. материалов. № 111. Л. 5 (на фр. яз.); Lane 3. P. 99. (на фр. яз.); . С. 534 (на фр. яз. и перевод).
146 Колл. документ. материалов. № 111. Л. 6, 7 (на фр. яз.).
147 Колл. документ. материалов 116. Л. 2.
148 Колл. документ. материалов. № 118. Л. 1.
149 Письмо Эрн. Тютчевой к К. Пфеффелю. Петербург. 8 октября (н. ст.) 1844 // Современники о Тютчеве
150 Колл. документ. материалов. № 120. Л. 1; Письмо Эрн. Тютчевой К. Пфеффелю. Петербург. 8/20 апреля 1846 // Современники о Тютчеве. С. 215 (пер. с фр. яз).