Динесман Т.: Тютчев в Мюнхене (К истории дипломатической карьеры).
Страница 4

Но надо полагать, что не в писании депеш заключалась для Тютчева привлекательность его службы под началом Потемкина, а в глазах последнего не в этом заключалось главное достоинство его второго секретаря. Несомненно, что Потемкин прежде всего ценил возможность обсуждать с ним вопросы российской и общеевропейской политики, события внутренней и внешней политической жизни Баварии, а вместе с тем дипломатические проблемы, с ними связанные, и те конкретные задачи, которые стояли перед ним как представителем России в Баварии. Об этом свидетельствует большая часть депеш, написанных от его имени рукой Тютчева, - сплошь и рядом в них излагаются и оцениваются факты, которые Тютчев мог знать лишь от самого Потемкина (например, содержание его многочисленных бесед с королем, с министром иностранных дел, с представителями других государств). Зная политический темперамент Тютчева, легко себе представить, что именно эта сторона его служебной деятельности представляла для него главный интерес в ту пору.

Несомненно, что многие из депеш, написанных рукой Тютчева, явились результатом подобных бесед. Таковы прежде всего депеши, посвященные «греческому вопросу». Об этом свидетельствует их содержание, большую часть которого составляет изложение переговоров Потемкина с королем Баварии и его министром иностранных дел, причем слова его собеседников передаются со скрупулезной точностью, в форме прямой речи, заключенной в кавычки. Разумеется, что такого рода подробности Тютчев мог знать только из рассказов самого Потемкина. Это относится также и к сообщениям о совместных действиях, предпринятых Потемкиным и его коллегами - послами Англии и Франции - в целях исполнения директив Лондонской конференции по тому же «греческому вопросу». Конечно, обсуждались с Потемкиным и депеши, касавшиеся проблем внутренней и внешней политики Баварии, однако сведения для этих депеш Тютчев черпал главным образом из правительственных указов, сообщений периодической печати и других официальных источников.

Позднее, в 1835 году, обращаясь к Нессельроде с просьбой о повышении в должности Тютчев писал: «... depuis 7 ans, c'est- -dire, depuis le d part du Comte Woronzow, c'est moi qui ai t charg , en tr s grande partie, de la correspondance politique que les chefs de Mission qui depuis ce temps-l , se sont succ d s au poste de Munich ont eu l'honneur d'entretenir avec Votre Excellence <...> parmi les rapports qui ont plus particuli rement fix son attention et m rit son suffrage, il y en a peu qui ne soient de moi: tous sur la question gr cque, que sur les affaires de ce pays-ci»^42*. Эти слова служат несомненным подтверждением авторства Тютчева в отношении депеш, написанных его рукой. Однако есть здесь и известная доля преувеличения. Из предыдущего описания со всей очевидностью следует, что Тютчеву принадлежит весьма значительная, но отнюдь не бульшая часть депеш, написанных от имени Потемкина (в частности, все депеши по поводу такого важного для России вопроса как вероисповедание будущего короля Греции, отправленные в первой половине 1832 г., написаны самим Потемкиным¹¹². Отметим и другие неточности: среди депеш, отправленных после отъезда Воронцова-Дашкова (ноябрь 1827 г.) и до приезда Потемкина (сентябрь 1828 г.), нет ни одной, которая была бы написана рукой Тютчева; и как мы увидим далее, его руке принадлежат всего три депеши, написанные от имени Г. И. Гагарина в течение 1833-1836 гг.

Все эти преувеличения, допущенные Тютчевым, вполне объяснимы, если принять во внимание цель его письма. Во всяком случае, они ни в коей мере не снижают значения того факта, что в период управления Потемкина роль Тютчева в жизни Мюнхенской миссии была весьма немаловажна: сам факт его присутствия, его суждения, его оценки событий политической жизни и дипломатических коллизий Потемкин очень ценил.

Иначе обстояло дело со служебной карьерой Тютчева. Здесь он не продвинулся ни на шаг, оставаясь все в той же скромной роли второго секретаря, при том же более чем скромном окладе в 800 р. в год. Даже полагавшееся ему в 1832 г. очередное производство в следующий чин бесконечно затягивалось из-за бюрократических проволочек с получением требуемого свидетельства о дворянстве (лишь 21 июля 1833 г. Тютчев был пожалован в чин коллежского асессора «со старшинством с 25 февраля 1832 года»), не говоря о том, что ходатайство Потемкина о досрочном производстве Тютчева в этот чин, не было удовлетворено¹¹³.

Подобная ситуация, когда продвижению по служебной лестнице предшествовали бесконечно долгие годы ожидания, была обычной в дипломатическом мире России той поры. Штаты посольств и миссий были крайне ограничены, места освобождались редко, а значит редко открывались и возможности продвижения (тем более ограничены были эти возможности для чиновников, не имевших протекции).

Прекрасно зная себе цену, Тютчев мечтал о настоящей дипломатической карьере. По мере того, как с годами бесперспективность его положения становилась все более очевидной, эта ситуация все больше раздражала и угнетала его. Лишь однажды, весной 1833 года возник слух о предстоящем переводе Крюденера, что открыло бы перед Тютчевым возможность занять место первого секретаря. Его жена возлагала на это большие надежды: «Si <...> Tjutcheff pouvait obtenir la place de Krudener, je ne d sirerais rien de plus - et m me j'esp re qu'avec un peu de tranquillit je ferai oublier Th odor ses r ves d'ambition, au moins ils ne nous rendront pas malereux»^43*. Однако слухи не оправдались, надежды гасли, и настроение Тютчева день ото дня становилось все более угнетенным^44*.

Источником постоянных тревог в семье Тютчевых была вечная нехватка денег и ее последствия - неоплатные долги. Семейный бюджет их был чрезвычайно скромен. Основу его составляли 10000 руб. в год, которые посылали Тютчеву родители из своих доходов по имению. Годовой оклад в 800 руб. был лишь небольшой добавкой к этой сумме. Между тем содержание большой семьи (четверо детей Элеоноры от первого брака¹¹⁶, ее сестра Клотильда и дочь Анна, появившаяся на свет в 1829 году) требовало значительных средств. Но едва ли не главную часть расходов поглощал тот открытый образ жизни, к которому служебное положение Тютчева обязывало его и его жену, - приемы, визиты, выезды в свет и т. п.

Из года в год денег не хватало, из года в год возрастали долги. К весне 1833 года средств на их уплату решительно не было, и достать их было негде. Оставалась надежда на помощь со стороны родителей Тютчева. Но они сами находились в стесненном положении: доходы от имения неудержимо падали, большая часть их и так уходила на содержание двух взрослых сыновей; к тому же надо было обеспечить приданым находившуюся на выданье дочь. В 1831 г. родители Тютчева были вынуждены продать дом в Армянском переулке, где прошли детские и юношеские годы Тютчева, и купить по соседству другой, несравненно более скромный¹¹⁷. Но 30000 руб., вырученные от этой продажи, таяли неудержимо. Неудивительно, что когда жена просила Тютчева обратиться к родителям за помощью, он упорно отказывался сделать это: «Chaque fois que je lui en parle, il a toujours une foule d'objections faire dont je ne suis pas m me de comprendre toute la valeur parcequ'elles se rapportent la plus part des particularit s de caract res et de localit s que me sont inconnues. Ce que je comprends bien c'est qu'il r pugne sa d licatesse de toucher ce sujet»^45*. Тем не менее необходимость вынуждала Элеонору настаивать: «H las, je ne suis certainement pas ingrate, je sens bien qu'ils ont fait pour nous ce que nous n'avions pas le droit de pr tendre, mais je suis s re aussi que s'ils pouvaient conna tre les exigences de notre position, ils verraient bien qu'avec 10000 Rb. de rente et confond de dettes qu'il a fallu faire pour monter notre m nage il est plus que naturel que l'embarras aille croissants. Un d sordre entra ne l'autre et le seul moyen pour vivre avec si peu de chose serait pourtant l'ordre le plus scrupuleux. Voil cinq ans que je fait d'inutiles efforts pour y parvenir, et maintenant je ne vois que trop clairement que sans les grands rem des, je n'en sortirai jamais»^46*.

Затруднительное положение Тютчева тревожило Потемкина, который попытался ему помочь. 3/15 сентября 1832 г. он обратился к Нессельроде с ходатайством о денежном вознаграждении для Крюденера и Тютчева¹²⁰. К ходатайству было приложено личное письмо, в котором содержалась особая, весьма необычная просьба, касавшаяся уже одного только Тютчева: «Si n anmoins des raisons d' conomie devaient s'opposer invinciblement une augmentation du traitement dont MM. Krudener et Tutcheff remportent en leur qualit de 1-r et 2-me secr taires, je me croirais trop heureux, si au moyen d'un retranchement sur celui qui est allou au poste qui j'occupe moi-m me, on pouvait effectuer cette augmentation au moins en faveur de Mr. Tutcheff dont la modicit des appointements est tout fait hors de proportion avec la d pense qu'en sa qualit d'homme mari et d'emloy diplomatique il est forc de soutenir pour se placer en quelque sorte au niveau d'une soci t laquelle il est appel tant par sa place que par son m rite personel. Une telle faveur, en m me temps qu'elle contribuerait efficacement le tirer de l' tat de g ne, laquelle l'insuffisance de ses moyens doit nec ssairement l'exposer, lui servirait d'encouragement flatteur dans la poursuite d'une carri re, pour laquelle je me suis d j fait un devoir de signaler Votre Excellence son attitude, mais dans laquelle non obtenant de dix ann es de z l s services attest es par ses chefs, Mr. Tutcheff n'a jamais t assez heureux de m riter une marque d'approbation de la part du Minist re
Imp rial»^47*.

«Quant la gratification que nous attendions plus impatiemment que le reste elle n'est pas arrive , il faut en faire notre deuil»^48*.

Серьезным ударом для Тютчева стал отъезд Потемкина. Когда в конце весны 1832 г. в Мюнхен пришло известие о предстоящем переводе Потемкина в Гаагу, Тютчев писал брату Николаю: C'est un des plus grands d sagr ments qui pouvaient m'arriver»^49*. В приписке к этому письму Элеонора Тютчева уточняла: «C'est un coup bien sensible pour nous; nous perdons le chef le plus aimable, nous ayant t moign continuellement tout la bont et m me tout l'attachement possible. <...> Il d sire, comme vous le pensez, que Th odore reste aupr s de lui; cela ne se pourrait que si on lui accordait la place de premier secr taire la Haye»^50*.

Подобное стечение обстоятельств создавало ощущение полной безысходности. Тютчев был удручен и растерян. «J'ai besoin d'avis et de consolations»^51*, - писал он 1 июня 1832 г., умоляя брата не медлить с обещанным приездом¹²⁵. О том же просила Николая Ивановича и Элеонора: «... la Providence vous envoye nous pour nous aider et secourir dans tous les troubles et incertitudes qui nous submergent»^52*. Однако приезд брата не разрешил сомнения и тревоги Тютчева. Напротив, через год, к моменту приезда Г. И. Гагарина, они полностью им завладели.

Г. И. Гагарин прибыл в Мюнхен 28 мая 1833 г. (об этом он известил Нессельроде депешей, которая была написана рукой Тютчева¹²⁷¹²⁸, исчезли без следа. Новый посол, замкнутый и чопорный, сразу установил твердые границы между собой и своими подчиненными: «... il a dans son abord quelque chose de sec et de froid qui blesse doublement dans nos rapports avec lui <...> De l'humeur dont vous connaissez votre fr re, cette mani re d' tre fausse je le crains leur rapports; la g ne et la froideur s' tablissant de part et d'autre, il n'y a plus de rapprochement possible. Cette perspective me d sole»^53*, - писала жена Тютчева его брату через две недели по приезде Гагарина¹²⁹. Однако надо отдать должное ее объективности - в том же письме она продолжала: «... Gagarin, pour d'autres, m me pour moi, a des moments d'abandon et la faute de cette contrainte n'est pas lui seul. Vous savez ce que c'est: une fois bless ou pr venu Th odore n'est plus lui-m me, son air pr tentieux et piqu , ses phrases mordantes ou son silence boudeur tout d nature sa mani re d' tre et je con ois qu'il paraisse d sagr able. C'est donc des deux c t s un cercle vicieux <...>»^54*. Самые худшие опасения овладели Элеонорой: «Devinez vous ce que c'est? Non... C'est le commencement de la fin»^55*131.

Однако жизнь требовала действий, и Элеонора решилась взять на себя заботу о служебных делах мужа, заговорив о них с Гагариным¹³². Вопреки ее собственным ожиданиям, шаг, ею предпринятый, оказался успешным. Гагарин отнесся к затруднительному положению Тютчевых с большим сочувствием и не замедлил доказать это делом. Уже 8/20 августа, на основании его ходатайства, годовой оклад Тютчева был увеличен на 200 р. - с 800 р. до 1000 р.¹³³

Тем временем «греческий вопрос», с отъездом короля Оттона в Грецию потерявший в глазах Мюнхенской миссии свою актуальность, неожиданно вновь заявил о себе и потребовал от нового посла действий незамедлительных и решительных. 1/13 июля гр. Нессельроде направил Г. И. Гагарину секретную депешу с сообщением, что правительство Франции стремится упрочить свое влияние в Греции путем заключения брака короля Оттона с одной из принцесс Орлеанского дома, и поручило своему послу в Навплии^56* барону Руану добиться согласия Регентства на этот союз¹³⁴ и его кабинет. Заключение предполагаемого союза повлекло бы в дальнейшем решающее воздействие Франции на внешнюю политику Греции и, вместе с тем, утверждение французского влияния в прилегающем к Балканскому полуострову регионе Средиземноморья. Необходимо было предотвратить осуществление планов французского правительства. В этой связи Гагарину предстояла весьма ответственная миссия, ибо упомянутая депеша Нессельроде, доставленная специальным курьером 10/22 июля, гласила: «L'Empereur se propose faire par votre organe un appel direct au Roi de Bavi re, pour conjurer ce Souverain d'interposer son Autorit paternelle afin de d cliner temps et pr venir une union, qui n'est pas faite pour assurer le repos et la prosp rit de la Gr ce. <...> Les principes de la r volution de Juillet et le Gouvernement auquel ils ont donn la naissance, ne sont pas de nature trouver un accueil favorable aupr s de la Cour de Munich. Mais c'est justement ce motif qui nous autorise doublement craindre que le projet d'Alliance con u par le Cabinet des Tuileries, aura pu demeurer inconnu jusqu'ici au Minist re de Bavi re. Il est probable en effet que le Gouvernement fran ais pr voyant les difficult s que l'accomplissement de ses desseins pourrait rencontrer Munich, aura redoubl de soins pour couvrir ce projet de myst re et aura cherch d'abord en assurer le succ s par les moyens d'influence dont il dispose Nauplie. Il aura jug en consequence, non sans fondement que pour gagner une chance de plus de r ussite, il lui faudra pr parer d'abord les voies de faire accepter son plan d'Alliance par la R gence grecque afin de rendre plus difficiles au Cabinet de Munich les moyens d'arr ter ensuite l'ex cution d'un projet, d j adopt en principe par la Cour qui y est le plus directement int ress e. Cette consid ration nous a parue d'une si haute importance, qui nous avons cru devoir ne pas perdre un seul instant pour communiquer au Minist re Bavarois le premier avis qui nous est parvenu, afin que Sa Majest le Roi, averti temps d'une combinaison, dont l'existence lui peut tre inconnue, puisse user de tout l'acsendant dont Il dispose sur le jeune Souverain et sur les Ministres qui l'environnent, pour d jouer une intrigue, ourdie en secret par le Gouvernement de Louis Philippe»^57*.

На следующий день по получении этой депеши, т. е. 23 июля, Гагарин посетил министра иностранных дел барона Гизе и, получив его санкцию на визит к королю, 24 июля выехал в Бад-Брюккенау, где в это время находился король¹³⁶. Утром 27 июля Гагарин был принят королем и вечером того же дня сообщил Нессельроде, что король «решительно отвергает мысль о возможности союза с Июльской монархией» («l'id e de la possibilit d'une alliance avec la royaut de Juillet Lui r pugnait au-dessus de tout») и намерен конфиденциально сообщить об этом сыну: «Le Roi me dit ensuite qu'Il voudrait crire son fils, mais de mani re ce que Sa lettre lui parvienne, directement, sans passer par les mains du Comte Armansperg, "car, dit Il, je ne r ponds pas qu'il n'ouvre mes lettres et ne supprime ce qui ne lui convient pas". Ce d sir me parut assez important pour dire au Roi, que si Sa Majest voulait me confier Sa lettre, je l'exp dierais M-r Catacazi»^58*.

Вечером того же дня Гагарин получил записку короля: «Mon Prince, je profite de l'aimable offre que vous m'avez faite, en vous envoyant l'incluse dans laquelle je me suis prononc d'une mani re aussi positive que je l'ai fait aujourd'hui envers vous. Je d sire infiniment lui-m me cette lettre mon fils»^59*. «Приложение» («l'incluse»), о котором говорит король, - его письмо к сыну, где он сообщает свое мнение по поводу предполагаемого бракосочетания Оттона: «Du bist ein zu guter Sohn um hinter dem R cken deiner Vaters eine Heirats-Unterhandlung zu f hren; arg, sehr arg w re dieses von der Regentsschaft, dennoch m glich, da, es ist sicher, in fr heren Zeiten wenigstens die Mehrheit ihrer Mitglieder, namentlich Gr. Armansperg, zu dem tricolorum Franzreich sich hineigten, von Dir ist unm glich.<...> Entschieden gegen eine solche Heirath bin ich^60*

В тот же день Гагарин отправил Тютчеву распоряжение быть готовым к поездке в Грецию. Об этом сообщил своему министру иностранных дел герцогу де Брольи посол Франции бар. де Водрей 3 августа: «Imm diatement apr s l'audience <...> M. de Gagarine a exp di M. de Tutcheff, secr taire de la L gation Russe, l'ordre de se tenir pr t porter en Gr ce les d p ches qui lui seraient remises d s le retour de ce Ministre Munich»^61*.

30 или 31 июля Гагарин возвратился в Мюнхен, а 4 августа Тютчев выехал в Навплию¹⁴¹. Много лет спустя И. С. Гагарин, племянник посла, в ту пору служивший в Мюнхене, вспоминал, что, помимо чисто курьерских функций, Тютчеву была поручена неофициальная миссия: «Тютчев был довольно близко знаком с членами Регентства; в беседах с ними он мог дать понять этим господам, чего ждет от них Петербургский кабинет»¹⁴².

Цель поездки Тютчева сохранялась в тайне. Дипломатический корпус был встревожен, теряясь в догадках. 3 августа бар. де Водрей сообщал в Париж: «M. de Tuttcheff parle d'une course Venise et fait un myst re de cette mission dont le corps diplomatique n'a pas g n ralement connaissance. <...> Je me borne donc informer Votre Excellence de la mission tr s prochaine de M. de Tuttcheff; elle est positive et a un but sp cial»^62*«Il para t certain que M-r de Tuttcheff porte Nauplie des repr sentations de Sa Majest Bavaroise la R gence»^63*. А на следующий день, 12 августа, бар. де Водрей писал министру иностранных дел Франции: «Je sais maintenant, d'une mani re assez positive que le Prince Gagarine a t charg de faire aupr s du Roi Ludwig des repr sentations sur la marche de la R gence grecque et sur l'esprit qui anime la majorit de ses membres. C'est la suite des repr sentations que l'envoi de Mr. De Tuttcheff a t d cid »^64*. И, наконец, уже 25 августа бар. де Водрей сообщил герцогу де Брольи еще одну версию: «Des repr sentations sur la continuation du s jour des troupes fran aises en Gr ce font partie des instructions donn es Mr. De Tutchef»^65*. Но уже 24 августа герцог де Брольи, встревоженный первыми сообщениями де Водрея, направил в Навплию барону Руану, французскому поверенному в делах, распоряжение: «A la suite des communications faites au Roi Ludwig par Mr. Gagarine, le secr taire de la L gation
Imp riale en Bavi re Mr. de Tutchef avait re u l'ordre de se pr parer remplir en Gr ce une mission sur l'objet de laquelle on est r duit de simples conjectures mais qui doit n cessairement avoir quelque but important. Dans le cas o Mr. de Tutchef se rendrait effectivement Nauplie, vous serez port e <...> d'observer jusqu' quel point ces conjectures sont fond es, et de conna tre le but r el de sa mission»^66*.

^67*. В Триесте он был не один. Рядом с ним была жена, которая решилась сопровождать его до начала морского путешествия. Позднее, возвратившись домой, она писала Н. И. Тютчеву, что это решение было вызвано тревогой, которую в последнее время внушало ей душевное состояние мужа: «... Есть в нем какой-то нравственный недуг, который, как мне кажется, развивается быстро и страшно. И вот это-то, сознаюсь, толкнуло меня на то, чтобы побудить его согласиться на это путешествие; я очень рассчитывала на смену дорожных впечатлений, но надежды мои не оправдались <...>. Надо знать его так, как знаю его я, и притом необходимо, чтобы сам он высказался до конца, - только тогда можно представить себе его состояние. Вы должны понимать, чту именно я имею в виду: ваша мать, кажется, передала ему в наследство эту боль?¹⁵⁰ Посоветуйте, что мне делать. Когда я об этом думаю, когда я это вижу, меня охватывает смертельный ужас и горе <...> это не только меланхолия, отвращение ко всему, невероятная разочарованность в мире и, главное, в самом себе, это - чт пугает меня больше всего - то, что сам он называет навязчивой идеей. Самая нелепая, самая абсурдная идея, которую можно себе представить, мучает его до лихорадки, до слез; подумайте же, каково мне знать, что он в таком состоянии и не иметь ни малейшей возможности оградить его от этого несчастья... Теперь вы понимаете, почему в последнее время я так настойчиво просила, чтобы ваш отец взял на себя устройство наших дел; все это, малейшее огорчение, способствовало учащению и обострению подобных состояний Теодора»¹⁵¹.

Многочисленные дорожные злоключения¹⁵² не способствовали улучшению настроения Тютчева. А в Триесте его ожидали новые осложнения. Выяснилось, что в гавани нет и не предвидится ни одного корабля, направляющегося в Грецию, за исключением австрийского военного корвета «Корнелия», который должен был отплыть в Грецию во второй половине августа; только содействие Гассера, баварского поверенного в делах, направлявшегося к месту службы в Навплию, дало Тютчеву возможность отплыть вместе с ним на этом корабле¹⁵³«около трех недель»¹⁵⁴. Болезнь капитана, ожидание груза и, наконец, десятидневная непогода долго не позволяли «Корнелии» выйти в море¹⁵⁵. «После всяческих задержек и десятидневного ветра, а вернее, встречной грозы, корвет поднял паруса 1 сентября в 5 часов утра, и вот я в Триесте - одинокая и покинутая», - писала Элеонора Н. И. Тютчеву 10 сентября, уже из Мюнхена¹⁵⁶. Не менее одиноким и покинутым чувствовал себя и Тютчев. По словам Гассера, вспоминавшего путешествие на «Корнелии», он охотнее всего возвратился бы обратно («am liebsten wieder unterwegs umgekehrt w re»¹⁵⁷). Надежда Элеоноры, что дорожные впечатления окажут благотворное воздействие на душевное состояние ее мужа, не оправдалась: «... я покинула его с неописуемым чувством боли и тревоги», - жаловалась она Н. И. Тютчеву в цитированном письме.

^42* «... в течение 7 лет, то есть после отъезда Графа Воронцова, именно мне в основном поручалось вести политическую переписку, коей начальство Миссии, с того самого времени постоянно менявшееся, имело честь сноситься с Вашим Сиятельством <...> из докладов, остановивших на себе особое внимание и заслуживших одобрение Вашего Сиятельства, редкий был составлен не мною: мне принадлежит полное освещение греческого вопроса, а также дел сей страны»¹¹¹.

^43* «Если бы <...> Тютчев мог получить место Крюденера, я не желала бы ничего лучшего и надеюсь, что, обретя некоторое спокойствие, я заставила бы Теодора забыть свои честолюбивые мечты или, по крайней мере, добилась бы того, чтобы они не омрачали нашу жизнь»¹¹⁴.

^44* Судьба А. С. Крюденера может служить примером типичной судьбы чиновника российской дипломатической миссии. Прослужив 10 лет в должности второго секретаря мюнхенской миссии, он лишь в результате смерти первого секретаря получил его место, а затем еще 10 лет дожидался нового повышения ¹¹⁵.

^45* «Каждый раз, когда я заговариваю с ним об этом, он находит массу возражений, всю важность которых я не в состоянии оценить, ибо в большинстве своем они касаются своеобразия нравов и местных особенностей, которые мне неизвестны. Но я прекрасно понимаю, что касаться этого вопроса не позволяет ему его деликатность»¹¹⁸.

^46* «Ах, я отнюдь не неблагодарна и очень хорошо сознаю, что они сделали для нас более того, на что мы имели право рассчитывать, но вместе с тем я уверена, что если бы они знали, к чему обязывает нас наше положение, они поняли бы, что при 10000 руб. содержания и куче долгов, которые приходится делать, чтобы вести дом, вполне естественно, что затруднения растут. Одна непредвиденная трата влечет за собой другую, и единственным способом жить при таких незначительных средствах была бы строжайшая бережливость. Вот уже пять лет, как я безуспешно силюсь преуспеть в этом, но ныне я слишком ясно вижу, что без серьезной поддержки я никогда из этого не выберусь»¹¹⁹. Здесь и далее в письмах Эл. Тютчевой сохраняются стилистические погрешности оригинала.

^47* «Если же соображения экономии окажутся непреодолимым препятствием к увеличению содержания, получаемого гг. Крюденером и Тютчевым в качестве 1-го и 2-го секретарей, я был бы чрезвычайно счастлив, когда бы возможно было, посредством сокращения жалования, по исправляемой мною должности мне назначенного, увеличить содержание хотя бы одного только Тютчева; скромность его жалованья совершенно не соответствует расходам, к коим вынуждает его положение человека женатого и дипломата, ибо, не совершая этих расходов, он не может оставаться на уровне того общества, где ему надлежит вращаться не только по его должности, но и в силу личных достоинств. Подобная милость помогла бы ему выйти из состояния постоянной нужды, на которую недостаточность средств неизбежно его обрекает; кроме того, она была бы для него также лестным поощрением в карьере, к коей, как я уже почел своим долгом заметить Вашему Превосходительству, у него есть способности: тем не менее, за десять лет усердной службы, засвидетельствованной его начальниками, г-ну Тютчеву ни разу не посчастливилось заслужить хотя бы малейший знак поощрения со стороны Министерства»¹²¹.

^48* «Что касается наградных»¹²².

^49* «Это одна из самых крупных неприятностей, какие могли меня постигнуть»¹²³.

^50* «Для нас это весьма чувствительный удар; мы теряем самого любезного начальника, который непрестанно выказывал нам всяческую доброту и даже привязанность. <...> Как вы понимаете, он хочет, чтобы Теодор остался при нем: это было бы возможно лишь при том условии, если Теодору дадут место первого секретаря в Гааге»¹²⁴.

^51* «Я нуждаюсь в советах и утешениях».

^52* «... само Провидение посылает вас к нам на помощь, чтобы поддержать в тревогах и сомнениях, обступающих нас со всех сторон»¹²⁶.

^53* «... есть в его обхождении что-то сухое и холодное, что ранит вдвойне при том положении, в котором мы по отношению к нему находимся <...>. Вы знаете нрав вашего брата; боюсь, подобная манера держаться испортит их отношения; обоюдная стесненность и холодность, возникнув однажды, сделает дальнейшее сближение невозможным. И эта перспектива приводит меня в отчаяние».

^54* «... по отношению к прочим и даже ко мне Гагарин порою держит себя вполне непринужденно, и не он один повинен в той скованности, о которой я говорю. Вы сами знаете - если Теодор чем-либо задет или предубежден, он уже сам не свой; его натянутый и обиженный вид, его колкие фразы или хмурое молчание - все искажает его обычное обхождение, и я понимаю, что он производит неприятное впечатление. Следовательно, это обоюдно замкнутый круг <...>»¹³⁰.

^55* «Понимаете ли вы, что случилось? Нет... Это начало конца».

^56* Навплия (Навплион) в то время была столицей Греции.

^57* Император намерен при вашем посредстве обратиться прямо к королю Баварии с целью убедить сего Государя воспользоваться своим родительским Авторитетом, дабы своевременно отклонить и предотвратить союз, который отнюдь не послужит к упрочению спокойствия и процветания Греции. <...> Принципы Июльской революции и Правительство, ими порожденное, не могут встретить благоприятный прием при Мюнхенском Дворе. Однако именно это обстоятельство вдвойне побуждает нас опасаться, что план Союза, задуманный Тюильрийским Кабинетом, может быть до сих пор неизвестен Кабинету Баварии. В самом деле, вполне вероятно, что Правительство Франции, предвидя затруднения, кои могло бы встретить в Мюнхене осуществление его намерений, удвоит заботу о том, чтобы сохранить свой замысел в тайне, и поначалу попытается снискать ему успех в Навплии, опираясь на влияние, которым оно там пользуется. Действительно, оно может рассудить, и не без основания к тому, что для достижения более верного успеха ему следует прежде всего подготовить пути к тому, чтобы заручиться согласием греческого Регентства поддержать его замысел; таким образом оно крайне затруднило бы Мюнхенскому Кабинету попытку остановить исполнение проекта, в основном уже принятого Двором, непосредственно в этом проекте заинтересованным. Сие обстоятельство представляется нам столь значительным, что мы сочли необходимым, не теряя ни минуты, известить Правительство Баварии о первом же сообщении по этому поводу до нас достигшем, дабы Его Величество Король, вовремя предупрежденный о хитросплетениях, существование коих ему, быть может, неизвестно, употребил бы свое влияние на юного Государя и Министров, его окружающих, чтобы разрушить интригу, которую тайно плетет Правительство Луи Филиппа»¹³⁵.

^58* «Король сразу же сказал мне, что хотел бы написать сыну, но так, чтобы письмо было доставлено ему непосредственно, минуя руки гр. Армансперга, "ибо, говорит он, я не могу поручиться, что он не вскрывает моих писем и не вычеркивает из них то, что кажется ему неуместным". Это пожелание показалось мне очень важным, и я сказал, что если Его Величество соблаговолит доверить мне свое письмо, я отправлю его г-ну Катакази»¹³⁷.

^59* «Князь, я пользуюсь любезным предложением, которое вы мне сделали, и посылаю вам приложение, в коем я высказался столь же определенно, как и в сегодняшней беседе с вами. Я крайне заинтересован в том, чтобы г-н Катакази лично передал это письмо моему сыну»¹³⁸.

^60* «Ты слишком хороший сын, чтобы за спиной своего отца вести переговоры о женитьбе; со стороны Регентства это было бы дурно, очень дурно, однако возможно, ибо, в самом деле, в прежние времена, по крайней мере бульшая часть его членов, в частности гр. Армансперг, были привержены трехцветной Франции, но с твоей стороны это недопустимо. <...> Я решительно против такого брака»¹³⁹.

^61* «Сразу после аудиенции <...> г. Гагарин отправил г-ну Тютчеву, секретарю Российской миссии, распоряжение подготовиться к поездке в Грецию для доставки депеш, кои будут вручены ему по возвращении сего посла в Мюнхен»¹⁴⁰.

^62* «Г-н Тютчев говорит о поездке в Венецию и облекает тайной свою миссию, цель которой дипломатическому корпусу неизвестна. <...> Я ограничиваюсь сообщением Вашему Превосходительству о миссии г-на Тютчева, предстоящей в ближайшее время; она не подлежит сомнению и имеет особую цель»¹⁴³.

^63* «Кажется совершенно достоверным, что г. Тютчев везет в Навплию увещания Его Величества Короля Баварии Регентству»¹⁴⁴.

^64* «Теперь мне стало достоверно известно, что Князю Гагарину было поручено сделать Королю Людвигу заявление по поводу действий греческого Регентства, а также по поводу взглядов, которых придерживается большинство его членов. Следствием этого заявления и было решение о поездке г-на Тютчева»¹⁴⁵.

^65* «Заявление по поводу длящегося присутствия французских войск в Греции является частью инструкций, данных Тютчеву»¹⁴⁶.

^66* «Вследствие некоего сообщения, которое г. Гагарин сделал Королю Людвигу, г. Тютчев, секретарь Императорского посольства в Баварии, получил распоряжение подготовиться к исполнению в Греции поручения, о содержании коего существуют лишь предположения, но которое несомненно имеет важную цель. В случае, если г. Тютчев действительно отправится в Навплию, вам надлежит по возможности <...> убедиться, в какой мере обоснованы эти предположения, и выяснить истинную цель его миссии»¹⁴⁷.

^67* Первоначально Тютчев намеревался ехать через Венецию (об этом сообщали в своих донесениях А. де Водрей и Б. Берту де Самбуй¹⁴⁸; о том же писала и Эл. Тютчева ¹⁴⁹). Причины изменения маршрута неизвестны. Возможно, что в Венеции не предвиделось корабля, который следовал бы в Грецию.

¹¹¹ Гладкова, Лебедев. С. 151 (на фр. яз.), 154 (перевод).

¹¹² Депеши № 12, 20 и 27 от 19/31 марта, 1/13 апреля и 23 мая/ 4 июня 1832 г. // Канцелярия МИД.

¹¹³ Коллекция документальных материалов. № 97. Л. 7-11 об., 19. См. также примеч. 79.

¹¹⁴ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 15 апреля 1833 г. // МурановоСовременники о Тютчеве. С. 187-188 (пер.; неполный текст).

¹¹⁵ Послужной список А. С. Крюденера // АВПРИ. Ф. 159. Оп. 464, № 1858.

¹¹⁶ корпус (Канцелярия МИД. 1830. № 262. Л. 3-10). В 1837 г. туда же был определен младший ее сын Альфред (Коллекция документальных материалов. № 108. Л. 1-4). Третий сын (Александр) ввиду слабого здоровья оставался с матерью (. 1832/1834. № 21. Л. 248-248 об.); дальнейшая судьба его неизвестна.

¹¹⁷ Илясова Т. А. Минувшим нас повеет и обнимет... // Наука и жизнь. 1984. № 7. С. 125.

¹¹⁸ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 15 апреля 1833 г. // . Ед. хр. 723. Л. 3 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 187 (пер.; неполный текст).

¹¹⁹ Там же // . Ед. хр. 723. Л. 3-3 об. (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 187-188 (пер.; неполный текст).

¹²⁰ Коллекция документальных материалов. Мюнхенская миссия. 1832. № 19. Л. 32-33 об. (копия).

¹²¹ Коллекция документальных материалов. № 98. Л. 19-20 об. (на фр. яз.); С. 186-187 (неполный текст; в др. переводе).

¹²² Мураново. Ед. хр. 723. Л. 6 об.

¹²³ Письмо Тютчева Н. И. Тютчеву. 1 июня 1832 г. // . С. 433, 434 (на фр. яз. и в пер.).

¹²⁴ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 1 июня 1832 г. (приписка к письму Тютчева) // Там же. С. 432, 433 (на фр. яз. и в пер.).

¹²⁵ Письма к брату. С. 433 (на фр. яз), 434 (перевод).

¹²⁶

¹²⁷ Депеша Г. И. Гагарина К. В. Нессельроде. № 1. 5/17 июня 1833 г. // Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 83-83 об.

¹²⁸ См. об этом в письме Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву от 13 июня 1833 г. ( С. 189).

¹²⁹ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 13 июня 1833 г. // Мураново. Ед хр. 723. Л. 5 об. -6 (на фр. яз.); С. 188-189 (перевод).

¹³⁰ Мураново. Ед. хр. 723. Л. 6 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве.

¹³¹ Мураново. Ед. хр. 723. Л. 5 (на фр. яз.); Современники о Тютчеве. С. 188 (перевод).

¹³² С. 190.

¹³³ Коллекция документальных материалов. № 98. Л. 11-11 об., 13.

¹³⁴ Канцелярия МИД.

¹³⁵ Там же. Л. 244 об. -246 об.

¹³⁶ Депеша Г. И. Гагарина К. В. Нессельроде. № 3. 15/27 июля // Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 91-91 об.

¹³⁷ Канцелярия МИД. 1833. № 142. Л. 97-98 об.; Lane 2. P. 269.

¹³⁸ 1833. № 142. Л. 95; Lane 2. P. 269 (на фр. яз.).

¹³⁹ Lane 2.

¹⁴⁰ Ibid. P. 266 (на фр. яз.).

¹⁴¹ Дата отъезда Тютчева указана в депеше английского посла лорда Эрскина от 4 августа 1833 г. // Lane 2. P. 268.

¹⁴² С. 60.

¹⁴³ Lane 2. P. 266-267.

¹⁴⁴ Ibid. P. 268.

¹⁴⁵

¹⁴⁶ Ibid. P. 267.

¹⁴⁷ Ibid. P. 267.

¹⁴⁸ Ibid. P. 266, 268.

¹⁴⁹ Современники о Тютчеве.

¹⁵⁰ Е. Л. Тютчева страдала приступами тяжелой депрессии.

¹⁵¹ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву 10 сентября 1833 г. // Современники о Тютчеве. С. 191 (пер. с фр. яз.).

¹⁵²

¹⁵³ Депеша Гассера королю Людвигу. 7 октября 1833 г. // Lane 2. P. 276 (на нем. яз.); Глассе.

¹⁵⁴ Депеша французского консула в Триесте министру иностр. дел. Франции. 3 сентября 1833 г. // Lane 2. P. 271.

¹⁵⁵ Депеша Гассера королю Людвигу. 7 октября 1833 г. // P. 271 (на нем. яз.); Глассе. С. 447 (пер.).

¹⁵⁶ Письмо Эл. Тютчевой Н. И. Тютчеву. 10 сентября 1833 г. // С. 191 (пер. с фр. яз.).

¹⁵⁷ Депеша Гассера королю Людвигу. 7 октября 1833 г. // Lane 2. P. 273(на нем. яз.); С. 450 (пер.).