Федор Тютчев: Летопись жизни и творчества Тютчева. 1846 г.

<Январь 19>. Петербург. Тютчев присутствует в Мариинском дворце на балу у вел. кн. Марии Николаевны.

«Говорили про бал накануне у вел. кн. Марии Николаевны; он был чрезвычайно великолепен и весел. На бале была гр. Киселева <...> Вел<икая> кн<ягиня> показывала ей все комнаты; за ними плелся и Тютчев <...>».

А. О. Россет — А. О. Смирновой. Петербург. <Январь (до 19) — 8 февраля 1846>//РА. 1896. Кн. I, № 2. С. 303.

Письмо Россета написано в несколько приемов: начало его не датировано, продолжение имеет дату «20 Генв<аря>, а окончание «8 февраля». Сообщение о бале у вел. кн. Марии Николаевны находится в начале письма, написанном до 20 января, и датируется исходя из этого обстоятельства.

<Январь 19>. Петербург. Тютчев проводит вечер у П. А. Вяземского. Спор вокруг «вечного» вопроса — «Восток и Запад».

«20-е Генв<аря> <...> вчера <...> вечер у Вяземского с Тютчевым, спорили о всегдашнем сюжете L’Orient et l’Occident^1*; кончили тем, что серьезно поссорились. Тютчев взял шляпу и сказал: „je vois, mon prince, que je n’ai rien á faire chez vous“²^*; у Вяземского губы посинели и дрожали; его разобидела фраза Тютчева: „vous ne lisez que des brochures et des articles de journaux“³^*. Вяземский отвечал: „en tout cas je ne suis pas moins intelligent que vous“⁴^* и проч. Кажется, однако же, что они после помирились».

А. О. Россет — А. О. Смирновой. <Январь, до 19> — 8 февраля 1846//РА. 1896. Кн. I. № 2. С. 303.

Февраль 3. Петербург. Возвращение К. В. Нессельроде из-за границы.

«3-го февраля возвратился из-за границы г. Государственный Канцлер Граф Карл Васильевич Нессельроде».

<Февраль 10>. Петербург. П. А. Плетнев, предупрежденный накануне Н. В. Сушковым о намерении Тютчева посетить его, заезжает к нему и оставляет свою визитную карточку.

«В субботу (9 февраля) <...> Сушков мне сказал, что beau-frère^5* его Тютчев (поэт) сбирается ко мне. Вот я и решился в воскресенье предупредить его, а заодно и околесил семь домов, закинув карточки к Салтыкову, Тютчеву <...>».

П. А. Плетнев — Я. К. Гроту. Петербург. 13 февраля 1846//Переписка Грота с Плетневым. Т. II. С. 674—675.

Февраль 12/24. Петербург. Э. Ф. Тютчева пишет К. Пфеффелю в Мюнхен:

«Мой муж очень тронут тем, что вы не забываете его. Ему также часто вас не хватает, даже здесь он не находит себе собеседников».

Февраль 15. Петербург. Тютчев назначен чиновником особых поручений VI класса при государственном канцлере К. В. Нессельроде с жалованьем 1500 руб. серебром в год. Это жалованье не может покрывать расходы семьи.

«Милостивый Государь Федор Иванович! Господину Государственному Канцлеру угодно было предписанием, данным Департаменту Хозяйственных и Счетных дел в 15-й день сего Февраля назначить Вас чиновником особых поручений при Его Сиятельстве с жалованьем по тысяче пятисот рублей серебром в год».

ДХиСД — //О назначении Тютчева чиновником особых поручений, л. 4.

«С возвращением гр. Нессельроде мой муж получил должность в Министерстве, другими словами, он числится при канцлере, получая жалование 1500 рублей серебром или 6000 франков в год. Подобная ситуация приемлема лишь на краткий срок, ибо жизнь в Петербурге слишком дорога, чтобы эти 6000 франков могли возместить тот ущерб, который уже нанесен моему состоянию, а тем более тот, который мы, оставаясь здесь, должны будем нанести ему в дальнейшем. Таким образом, мы приняли сложившееся положение вещей не более как нечто временное».

Э. Ф. Тютчева — К. Пфеффелю. Петербург. 8/20 апреля 1846//Современники о Тютчеве. С. 215 (пер. С. фр. яз.).

Назначение Тютчева состоялось на двенадцатый день после возвращения К. В. Нессельроде из более чем четырехмесячного пребывания за границей (см.: 1845. Сентябрь, <около 15>; 1846. Февраль 3).

<Февраль 15>. Петербург. Тютчев посещает П. А. Плетнева. Разговор о Министерстве народного просвещения и его министре С. С. Уварове, об университете.

«Вчера <...> приехал Ф. И. Тютчев (поэт и посланник). Долго разговаривали о нашем министерстве просвещения и университетах: побранил порядочно Уварова <...>».

П. А. Плетнев — Я. К. Гроту. Петербург. 16 февраля 1846//Переписка Грота с Плетневым. Т. II. С. 677.

Судя по тому, что в этом письме, как и в предыдущем (см.: 1846. <Февраль 10>), Плетнев поясняет, кто такой Тютчев, это была их первая личная встреча.

Март <5>/17. Мюнхен. К. Пфеффель в письме к Э. Ф. Тютчевой в Петербург советует Тютчеву добиваться освободившегося места поверенного в делах в Карлсруэ (Великое герцогство Баденское).

«Вы, конечно, знаете о смерти г-на Мольтке в Карлсруэ. Не подойдет ли этот пост вашему мужу и не думаете ли вы, что ему следовало бы попросить о нем? Таково мнение людей, с которыми мы имели случай поговорить об этом».

Март 14. Петербург. Письмо к неустановленному лицу (С. А. Юрьеву?). Написано после беседы с ним, состоявшейся в тот же день.

Тютчев обращается к своему адресату с просьбой ходатайствовать перед вел. кн. наследником Александром Николаевичем о длительном отпуске по болезни для О. А. Петерсона, а также о предоставлении отпуска А. А. Петерсону для сопровождения больного брата к родственникам в Ригу.

«Милостивый Государь, вот в немногих словах теперешнее положение молодого Петерсона, о котором я имел честь говорить с вами сегодня утром. В продолжение нескольких месяцев этот молодой человек находится в состоянии очень сильного умственного возбуждения <...> Вследствие этого я беру на себя, Милостивый Государь, смелость <...> просить вашего благосклонного ходатайства перед Государем Великим Князем Наследником о получении для молодого Петерсона такого отпуска, какого требует его печальное положение <...> Более того: поскольку в том состоянии здоровья, в каком он находится, было бы невозможно позволить ему совершить совершенно одному путешествие из Петербурга в Ригу, было бы очень желательно, чтобы его младший брат, как и он морской офицер, получил бы разрешение сопровождать его до конца его путешествия».

Неизданные письма. С. 580 (пер. с фр. яз.; с ошибочной датой: «14 марта 1847 г.»).

По предположению К. В. Пигарева, письмо адресовано генералу С. А. Юрьеву, правителю канцелярии вел. кн. Александра Николаевича (Там же. С. 581).

<Март, середина>. Петербург. Тютчев с семьей переезжает в дом Е. И. Сафонова.

Дальний родственник Тютчева, Сафонов не брал с него плату за квартиру (см.: Э. Ф. Тютчева — К. Пфеффелю. <Петербург>. 14/26 августа 1846//Современники о Тютчеве. С. 218).

Тютчев просит разрешить О. А. Петерсону выезд из России для лечения в Праге (письмо родственников Петерсона Тютчеву с просьбой об этом ходатайстве не сохранилось):

«... я, князь, не скрою от вас, что было бы важно, чтобы это разрешение было дано ему без промедления, в виду того, что его брат Карл, который должен поехать за ним в Ригу и который является единственным из его семьи лицом, могущим взять на себя эту заботу, располагает только очень ограниченным, по причине службы, временем, чтобы заняться этой печальной миссией <...>».

Неизданные письма. С. 581 (; имя и отчество адресата указаны неверно).

О причинах, вызвавших ходатайство Тютчева, см.: 1846. Март 14.

Апрель 23. Овстуг. Смерть И. Н. Тютчева, отца поэта.

Апрель 26. Москва. П. Я. Чаадаев пишет П. А. Вяземскому:

«В любой момент гибельный порыв ветра может дохнуть на нас и разрушить все наши карточные домики <...> Кстати о карточных домиках, — что происходит с Византийско-славянскими домиками Тютчева? <...> Прошу вас передать привет этому милому человеку».

РГАЛИна фр. яз.); Чаадаев 1991. Т. 2. С. 183 (текст прочитан не полностью; перевод неточен; дата — 25 апреля — ошибочна).

«Византийско-славянские домики Тютчева» — намек на эфемерность идей, изложенных в «записке», адресованной Николаю I (см. о ней: 1845. <Весна (до 20 мая>>. С этой «запиской» Чаадаева мог ознакомить сам Тютчев во время своего пребывания в Москве летом 1845 г. (к этому времени они уже давно были знакомы — см.: . С. 262), однако сведений об их встречах в 1845 г. мы не имеем. Возможно, что «записку» Тютчева Чаадаев получил от Сушковых или от А. И. Тургенева (см.: 1845. Сентябрь, начало (до 9) и 17).

Апрель <27—29>. Москва. Д. И. Сушкова получает из Овстуга письмо матери с извещением о смерти И. Н. Тютчева. Отвечая ей, пишет, что сообщает эту печальную новость Тютчеву через посредство П. В. Муравьевой, которой уже послано соответствующее письмо.

«Мой муж написал Полине Муравьевой, которая со всеми необходимыми предосторожностями сообщит Федору о нашей потере. Я тоже ему написала несколько слов».

— Е. Л. Тютчевой. Москва. 29 апреля 1846//Современники о Тютчеве. С. 217 (прим. 1).

Дорога из Овстуга в Москву занимала 4—5 дней (см.: 1846. Август 28; 1853. Январь 21 и <24>; 1857. Август 1, <4 или 5>, 20—24). Если письмо Е. Л. Тютчевой было отправлено утром 24 апреля (И. Н. Тютчев скончался накануне вечером), то Сушкова могла получить его 27 или 28 апреля вечером). Это позволяет датировать изложенные выше события 27—29 апреля.

«... я не могу перечитывать ту ужасную записку, что вы написали Дашеньке и которую вы должны были написать в ту самую минуту».

Тютчев — Е. Л. Тютчевой. Петербург. <4... 6 мая 1846>//Соч. 1984. Т. II. С. 107 (; с датой: <Начало мая 1846>.

Путешествие между двумя столицами в почтовой карете занимало три дня (см.: 1846. Август 4—6). Если Сушков отправил свое письмо 28 или 29 апреля, Муравьева могла получить его 1 мая вечером или 2 мая утром и тогда же сообщить его содержание Тютчеву.

Май 3. Петербург. Разговор Тютчева с дочерью Анной, навеянный смертью отца: размышления о смене поколений, воспоминания о собственной молодости, о первом счастливом браке, о смерти первой жены.

«Вчера вечером я осталась одна с папа́ <...> он казался грустным и подавленным. Никто из нас не говорил: я боялась нарушить его думы... Отец первым прервал молчание: — Вот так, — сказал он, — чередуются поколения, не зная друг друга: ты не знала своего деда, как не знал моего и я. Ты и меня тоже не будешь знать, ибо не знавала меня молодым. Ныне же мы существуем в двух разных мирах. Тот, в котором живешь ты, уже не мой мир <...> А ведь и я был молод! Если бы ты видела меня за пятнадцать месяцев до твоего рождения... Мы совершали тогда путешествие в Тироль: твоя мать, Клотильда, мой брат и я. Как все было молодо тогда, и свежо, и прекрасно! А теперь это всего лишь сон. И она также, она, которая была для меня жизнью, — больше, чем сон: исчезнувшая тень. <...> Ах, как ужасна смерть, как ужасна! Существо, которое любил в течение двенадцати лет, которое знал лучше, чем самого себя, которое было твоей жизнью и счастьем, — женщина, которую ты видел молодой и прекрасной, смеющейся, нежной и чуткой, — и вдруг мертва, недвижна, обезображена тленьем. О, ведь это ужасно, ужасно! Нет слов, чтобы передать это. Я только раз в жизни видел, как умирают... Смерть ужасна! — Первые годы твоей жизни, дочь моя, которые ты едва припоминаешь, были для меня годами, исполненными самых пылких чувств. Я провел их с твоей матерью и с Клотильдой. Эти дни были так прекрасны, мы были так счастливы! Нам казалось, что они не кончатся никогда. Однако дни эти оказались так быстротечны, и с ними все исчезло безвозвратно. <...> И все-таки она еще моя, она вся передо мною, твоя бедная мать...

Папа́ встал и ходил большими шагами, а я плакала. Его скорбь меня глубоко опечалили. Никогда раньше я не слыхала, чтобы он так выражал свои сожаления, ибо, будучи натурой скрытной и ненавидящей все, что носит малейший оттенок чувствительности, он очень редко говорит о том, что испытывает. Вероятно, потому его скорбь, прорываясь наружу, бывает особенно выразительна».

Тютчева А. Ф. Дневник. Петербург. 4/16 мая 1846//Современники о Тютчевепер. с нем. и фр. яз.); Пигарев. С. 99—100 (пер.).

<Май 4... 6>. Петербург. Письмо к Е. Л. Тютчевой в Овстуг.

Тютчев говорит о глубокой скорби, охватившей его при известии о смерти отца, о тревоге за мать. Стремится скорее повидаться с нею. Вспоминает последний день, проведенный с отцом. Надеется, что Сушковы уже прибыли в Овстуг.

«С тех пор, как четыре дня тому назад, я известился о случившемся <...> воспоминание о том, что совершилось, заставляет меня вздрагивать, как при

внезапном пробуждении... То был ужасный удар <...> Второй моей мыслью при известии о его смерти было сознание того, как я бывал виноват перед ним. Сколько было упущено случаев доказать ему мою привязанность, которую он так ценил, — он, бывший воплощением доброты и любви <...> Сознание, что я не раз должен был казаться ему неблагодарным, для меня ужасно. <...> Теперь у меня лишь одно желание. Это возможно скорее свидеться с вами и узнать от вас подробности о его последних мгновениях <...> По моим расчетам, Дашенька и ее муж должны были приехать к вам день или два тому назад».

Т. II. С. 107—109 (с датой: <Начало мая 1846>; пер. с фр. яз.).

Тютчев получил известие о смерти отца 1 или 2 мая (см. эту дату). Слова о том, что это произошло «четыре дня тому назад», позволяют отнести его письмо к периоду между 4 и 6 мая.

Май 14/26. Петербург. Тютчева принять решение по этому поводу.

«Я думаю, что у Тютчева мало надежды получить достойное место за границей <...> если нам придется и далее жить здесь на эти 6000 франков, которые он получает, то, полагаю, года через два я буду полностью разорена. Итак, нам следует отдавать себе отчет в том, где же мы предпочтем прозябать — в каком-нибудь маленьком германском городке или же в Москве? Для будущего наших детей последнее было бы предпочтительнее, и если бы я могла решать, я не колебалась бы в выборе. Но если человек прожил на земле 42 года и если эти 42 года протекли в постоянном ожидании перемен, причем все его склонности и причуды постоянно удовлетворялись, как это было с Тютчевым, — такому человеку, я думаю, весьма трудно принять решение и на чем-то остановиться, в особенности же трудно это сделать, если принятие подобного решения не сулит в будущем решительно ничего привлекательного».

Современники о Тютчеве. С. 217 (пер. с фр. яз.).

<Май, середина>. Петербург. Письмо к П. В. Муравьевой в Петербург.

Тютчев благодарит кузину за присылку адресованного ей письма Е. Л. Тютчевой (письмо не сохранилось; очевидно, это был ответ на выражение соболезнования ее горю). Счастлив тем, что мать его постепенно приходит в себя после понесенной утраты. Объясняет причину, по которой не смог поехать в Овстуг для свидания с нею (предстоящие роды жены). Встревожен отсутствием вестей от брата Николая, который находится за границей.

«Спасибо, большое спасибо, любезная кузина, за то, что вы позаботились прислать мне письмо моей маменьки. Мне нет надобности говорить вам, сколь драгоценным и вместе с тем печальным утешением было для меня это письмо... Сколько в нем скорби и смирения... Что ни говори, в душе есть сила, которая не от нее самой исходит. Лишь дух христианства может сообщить ей эту силу <...> в первую минуту этой утраты, независимо от возраста, в котором она настигает нас, испытываешь совсем особое чувство покинутости и беспомощности. Ощущаешь себя постаревшим на двадцать лет, ибо сознаешь, что на целое поколение приблизился к роковому пределу <...> Это была натура лучшая из лучших, душа, благословенная небом <...>».

Письма к родным—486 (с датой: <Май 1846>; на фр. яз и пер.).

<Май, середина>. Петербург. Письмо к Е. Л. Тютчевой в Овстуг.

Тютчев отвечает на только что полученное письмо матери (не сохранилось); объясняет причины, по которым не может приехать сейчас в Овстуг (приближающиеся роды жены). Сообщает о получении письма от брата Николая (из Дрездена, не сохранилось). Надеется, по его возвращении в Россию, вместе с ним приехать в Овстуг. Не исключает возможности того, что будущую зиму проведет в Москве.

«... надо ли мне говорить вам, сколь я чувствую себя несчастным, что сейчас не с вами <...> Правда, заставить меня отказаться от мысли тотчас же выехать к вам могло лишь соображение, что я никак не поспел бы вернуться сюда к родам жены <...> Сегодня наконец я получил известия от брата. Он только что прибыл в Дрезден. Я надеюсь также, что ко времени его приезда буду в состоянии отлучиться из Петербурга, и мы сможем вместе приехать к вам. Само собою разумеется, я устроюсь так, чтобы прожить с вами возможно дольше, быть может мне удастся, любезнейшая маменька, и всю будущую зиму провести в Москве. Я предвижу, что положение наших дел потребует от нас принятия каких-либо решительных мер, а все это вызовет необходимость несколько месяцев находиться поблизости друг другу».

Соч. 1984. Т. II. С. 109—111 (с датой: «<Май 1846>»; пер. с фр. яз.).

«Тысяча восемсот сорок шестого года родился 30 мая, а крещен 9 июня Иоанн; родители его: Камергер Двора Его Императорского Величества Коллежский Советник Федор Иванович Тютчев, православного исповедания, и жена его Ернестина Федоровна, римско-католического исповедания».

Свидетельство о рождении и крещении И. Ф. Тютчева. Копия. 28 марта 1873//Мураново, ед. хр. 188, л. 1об.

Письмо к Е. Л. Тютчевой и Д. И. Сушковой в Овстуг. Тютчев сообщает матери о рождении сына Ивана, просит ее быть крестной матерью новорожденного:

«Сегодня, в 4 часа пополудни моя жена благополучно разрешилась от бремени мальчиком <...> На этот раз мы оба горячо желали мальчика, и мне нет надобности говорить вам о причине этого желания. — Сегодня исполняется 34 дня с тех пор, как нас покинул тот, кто должен был стать его крестным отцом. Да будет нам дано надеяться, что он пребудет им на небесах так же, как хотел быть им на земле. А его крестной матерью, конечно, будете вы, любезная маменька».

Благодарит сестру за ее письмо к Э. Ф. Тютчевой. Просит передать управляющему Овстугом В. К. Стрелкову (в прошлом воспитаннику И. Н. Тютчева) свои дружеские чувства:

«Мне бы хотелось также, Дашинька, чтобы ты сказала от меня доброму Василию, что я очень знаю и живо чувствую, чем папинька был для него и чем он был для папиньки... Я помню очень папинькины слова про него в последние дни нашего свидания в Москве... И хоть до сих пор Василий и я, мы мало друг друга знаем, но он, конечно, не сумневается, что тот, кто, как он, любил покойного отца <...> найдет во мне и в брате самую родственную дружбу».

РГАЛИ—80об. (часть письма, обращенная к матери, — на фр. яз.; часть, обращенная к сестре, — на рус. яз.).

<Июнь 6>. Петербург. «Тарантас. Путевые впечатления. Соч. графа В. А. Соллогуба. СПб. 1845 г.».

«Вчера вечером был на даче у Карамзиных; были там André, Вяземский, Тютчев и Нелидов; говорили о статье Самарина <...>».

А. О. Россет — А. О. Смирновой. Петербург. 7 июня 1846//РА. 1896. Кн. I, № 2. С. 309.

Статья Самарина опубликована в «Московском литературном и ученом сборнике» (М., 1846) под псевдонимом «М. З. К.». Авторство Самарина раскрыто в письме А. О. Россета к А. О. Смирновой от 31 мая 1846 г.: «Благодарю, любезная Сашенька, за Московский сборник <...> прочел только Самарина критику; славная статья, от которой Сологубу не поздоровится <...>» (РА

Июнь <7>/19. Мюнхен. Встревоженный сообщением сестры о финансовых затруднениях, которые она испытывает, К. Пфеффель пишет ей:

«Мне хотелось бы, чтобы муж ваш поскорее разобрался в делах наследства и прежде всего возместил ущерб, нанесенный вашему состоянию <...> Прошу вас настоять на том, чтобы Тютчев, как отец семейства, отнесся серьезно к делам, возникшим вследствие смерти его отца, и чтобы он не делал широких жестов за счет интересов семьи, то есть его детей, ибо эти интересы должны преобладать над всякими другими соображениями».

О расходах, понесенных Э. Ф. Тютчевой после замужества и подорвавших ее состояние, см.: 1846. Август 14/26.

<Июнь>. Петербург. Письмо к Е. Л. Тютчевой в Москву.

Тютчев сообщает, что в ближайшее время ожидает возвращения брата Николая из-за границы и немедленно по его приезде оба брата отправятся в Москву. Выражает сожаление, что m-lle Дюгайон покидает его семью, поскольку «найти новую гувернантку, отвечающую всем требованиям, нелегко». Характеризует свою дочь Анну, говорит о ее стремлении поехать в Москву.

«Штиглиц сообщил весьма успокоительные известия о здоровье брата, и я со дня на день ожидаю его приезда. Нет надобности говорить вам, что я жду только его появления здесь, чтобы отправиться к вам в Москву. Для меня большое утешение знать, что вы уже там. Дальнейшее пребывание в Овстуге было бы для вас мучительно тягостным. <...> Анна очень хочет поехать к вам. Вы найдете в ней натуру нежную и любящую и сердце, уже теперь вам преданное».

РГАЛИ, ф. 505, оп. 1, ед. хр. 72, л. 81—82об. (без даты; на фр. яз.).

Датируется по связи с двумя предыдущими письмами Тютчева к матери (см.: 1846. <Май, середина>, Май 30), а также с датой отъезда Тютчева в Москву (см. 1846. Август 4).

«Тютчев говорит, что Нессельроде напоминает ему египетских богов, которые скрывались в овощи: „On sent bien qu’il y a un dieu, caché la-dessous, mais on ne voit qu’un légume“^6*».

— восьмая в ряду десяти недатированных записей, сделанных Вяземским между 11 июня и 7 июля 1846 г., что позволяет отнести ее к началу июля (до 6) того же года (обоснование датировки этих записей см.: 1846. Июль 6).

Июль 6. Петербург. Тютчев на обеде у П. А. Вяземского. Здесь он встречается с М. П. Погодиным, приехавшим из Москвы. Присутствовали также П. А. Плетнев, А. Н. Попов, А. Н. Карамзин, А. О. Россет и Ю. Ф. Самарин. Разговор о Рюрике и варягах, о роли «иноплеменной силы» в России.

«Ныне обедаю у Вяземского, куда пригласил он и всех Москвичей».

М. П. Погодин — С. П. Шевыреву. Петербург. <6 июля 1846>//. Кн. 8. С. 415.

«Михаил Петрович Погодин едет завтра на пароходе в Штеттин <...> нынче мы обедаем вместе у Вяземского».

Ю. Ф. Самарин — С. П. Шевыреву. Петербург. 6 июля 1846//Самарин 2РА. 1907. № 11. С. 431 (с неверной датой: «6 июня 1846 г.»).

«У Вяземского на обеде были: Погодин, А. Попов <...> Андрей Карамзин, Аркадий Россет, Тютчев и Самарин. После обеда много спорили о варягах. Тютчев не соглашался, чтобы Рюрик был из скандинавов. Я не люблю этих пустопорожних прений».

П. А. Плетнев — Я. К. Гроту. Петербург. 6 июля 1846//Переписка Грота с Плетневым

Погодин прибыл в Петербург в последних числах июня (см.: Барсуков. Кн. 8. С. 413). «Москвичи» на обеде у Вяземского: Погодин, Попов, Самарин.

В 13-й записной книжке Вяземского зафиксировано мнение Погодина о варягах («норманнах»): «они образовали государство», но повлиять на характер народа не смогли; таким же «наружным» является и влияние «иноплеменной силы» в России XVIII—XIX вв.: «И тогда славянский народ не онорманили, и ныне русский народ не онемечили, но официальная Россия — не русская» (. С. 298). Содержание этой недатированной записи (в частности, ссылка на «слова Погодина»), а также ее местоположение (одиннадцатая, т. е. последняя, в ряду записей, сделанных после 11 июня 1846 г.) позволяют сделать вывод: эта запись резюмирует дискуссию о варягах, происходившую у Вяземского 6 июля того же года, и сделана в тот же день.

Июль 6. Петербург. Ю. Ф. Самарин пишет С. П. Шевыреву о реакции петербургской публики на выход в свет альманаха славянофилов «Московский литературный и ученый сборник» (ценз. разр. 13 мая 1846 г.). По словам Самарина, Тютчев — единственный, кто сумел по достоинству оценить в этом альманахе статью А. С. Хомякова «Мнение русских об иностранцах».

«Вы желаете знать, какое впечатление произвел здесь „Московский сборник“. Могу сказать — впечатление самое выгодное. Он расходится хорошо, его читают везде, во всех кругах, и везде он производит толки, споры и т. п. Кто хвалит, кто бранит, но никто не остался к нему равнодушным <...> Превосходная статья Хомякова, слишком богатая содержанием и слишком сжатая, решительно никем, кроме Тютчева, оценена не была. Некоторые бранят ее за большинство отзывается так: мы ничего не поняли».

Самарин 1. С. 441—442. То же: Самарин 2РА. 1907. № 11. С. 432 (с неверной датой: «6 июня 1846 г.»).

Июль 17. Петербург. Приезд Н. И. Тютчева из-за границы.

«17 июля прибыл из Штеттина <...> пароход „Николай“. На нем находились между прочим следующие пассажиры <...> полковник Тютчев <...>».

Июль 24. Петербург. Тютчев обращается к К. В. Нессельроде с просьбой об отпуске.

«Семейные обстоятельства вынуждают меня просить Ваше Сиятельство разрешить мне покинуть Петербург на пять или шесть недель. Три месяца тому назад я имел несчастье потерять отца и ожидал лишь возвращения из-за границы моего брата, чтобы предпринять поездку, которой требует необходимость привести в порядок дела по имению вследствие понесенной нами горестной потери».

Сбоку помета: «Граф Карл Васильевич приказал уволить в отпуск на 29 дней» (там же).

«Предъявитель сего <...> Федор Иванович Тютчев уволен, по прошению его, с разрешения начальства, с первого Августа сего года на двадцать девять дней в отпуск в разные Российские губернии <...>».

Отпускное свидетельство Тютчева. 31 июля 1846//Об увольнении Тютчева в отпуск. 1846, л. 2.

«Выехавшие из Санкт-Петербурга августа 4 дня 1846 <...>: В Москву <...> отст<авной> полковн<ик> Тютчев. Туда же, служащ<ий> в Министер<стве> иностран<ных> дел кол<лежский> сов<етник> Тютчев <...>».

СПб. вед. 1846. 6 августа. № 176. Прибавление. С. 1795.

—<6>. Петербург — Москва. Трое суток в почтовой карете кажутся Тютчеву невыносимыми, разлука с женой — столь мучительной, что он готов прервать поездку в самом ее начале. Разговор со случайным попутчиком о Женеве пробуждает воспоминания о счастливых днях, проведенных там весной 1838 г.

«Когда я потерял тебя из виду и почувствовал, что заперт в ненавистном ящике, который влечет меня вдаль, я всерьез подумал, а не выскочить ли мне вон. Не благоразумие мое, а присутствие брата, к счастью, удержало меня <...> В спутники нам достался швейцарец <...> Он прибыл из Женевы, долго говорил со мной о ней <...> это принесло мне облегчение. — Женева, Hôtel des Bergues, Рона, ты, я — восемь лет назад. Как отвратительно пребывать трое суток в катящемся ящике!»

— Э. Ф. Тютчевой. Москва. 8 августа <1846>//Соч. 1984. Т. II. С. 111 (пер. с фр. яз.; с неточностью: «гостиница Бергов»; см. об этом . С. 183.).

Август <6>. Москва. Вечером братья Тютчевы прибывают в Москву. Тютчев возвращается к мыслям о жене, остро ощущает разлуку с ней.

«На этот раз я приехал в Москву в чудесный вечер. Я смотрел на ее купола и пестрые крыши твоими глазами и имея тебя в виду, ибо сам я ничего уже не хочу видеть. Видя вновь знакомые предметы, я всегда удивляюсь тому, что они действительно существуют. Впечатление, которое сохраняешь от них, всегда бывает таким бледным и тусклым. Воспоминание — лишь призрак».

— Э. Ф. Тютчевой. Москва. 8 августа <1846>//Соч. 1984. Т. II. С. 111 (пер. с фр. яз.).

Август <6 или 7>. Москва. — первая после смерти отца.

«Я снова свиделся с матерью, и когда прошли первые минуты свидания, заметил, что она гораздо спокойнее, нежели я думал».

Тютчев — Э. Ф. Тютчевой. Москва. 8 августа <1846>//Соч. 1984. Т. II. С. 111 ().

Август 8. Москва. Письмо к Э. Ф. Тютчевой в Петербург.

Тютчев пишет о чувствах, охвативших его в пути и по прибытии в Москву, о встрече с матерью. Обсуждает перспективы переезда в Москву, но представляет жене самой решить этот вопрос.

«Было бы значительно экономнее окончательно переселиться в Москву, но если речь идет об одной только зиме, то к выгоде прибавится значительная доля забот. Таково истинное положение дел. Как же нам теперь быть? Ей-богу, не знаю; я столько раз взвешивал все за и против, что чувствую себя менее, чем когда-либо, способным принять решение. Поэтому я буду благословлять судьбу, если на тебя найдет вдохновение и ты примешь какое-либо решение».

— Н. Н. Шереметевой и В. Л. Щукиной. Говорит о предстоящей поездке в Овстуг:

«Мы рассчитываем выехать на будущей неделе, но я знаю только одно, а именно, что отъезд оттуда последует вскоре же за прибытием».

<Август 8—13>. Москва. Тютчев ежедневно бывает у Сушковых, иногда — в Английском клубе; видится с П. Я. Чаадаевым.

«Я обедаю и полдня провожу у Сушковых, а вечером иногда бываю в клубе <...> Из знакомых я видался с Чаадаевым, который находится в весьма плачевном состоянии как в отношении здоровья, так и умонастроения. Он мнит себя умирающим и у всякого просит советов и утешения».

— Э. Ф. Тютчевой. Москва. 14 августа 1846//Соч. 1984. Т. II. С. 114—115 (пер. с фр. яз.).

«Знаешь ли ты, что твои письма весьма жестоко молодят меня? Они вызывают во мне все то, что вызывали некогда, вызывают чувство тоски и отчаяния, от них сжимается сердце, появляется жажда воздуха, т. е. жажда видеть тебя во что бы то ни стало. <...> Увы, стоит ли стариться, если несмотря на все убывающие силы, остаешься по-прежнему во власти все тех же волнений <...> в конце твоего письма есть несколько строк столь грустных и смиренных, ты обращаешься мыслью к нашему прошлому с такой благодарностью и так задушевно, что, читая эти строки, я почувствовал, как в душе моей все кричит, и бросился, чтобы не задохнуться, на Тверской бульвар, и все ходил по нему взад и вперед, пока немного не успокоился и не пришел в себя. Ах, Боже мой, значит, все по-прежнему, вечно будет одно и то же... Ведь даже когда ты находишься возле меня, я не могу без волнения вспомнить о нашем прошлом, не почувствовав головокружения; что же я должен чувствовать, когда тебя нет со мною...».

Пишет, что принял решение касательно переезда в Москву:

«Разумеется, этой зимою мы не тронемся из Петербурга, ибо при теперешних обстоятельствах переселение разорило бы нас. Нам не удастся найти тут квартиру дешевле, чем за пять тысяч рублей, а если добавить сюда расходы по переезду — это вызовет известное нарушение нашего бюджета, которое не смогут возместить никакие выгоды здешней жизни. К тому же покинуть Петербург в известной мере значит покинуть службу, а этого я не могу и не хочу делать. Итак, мы не переезжаем <...>».

Сообщает о своей жизни в Москве, о встрече с П. Я. Чаадаевым. Благодарит дочь Анну за письмо (не сохранилось).

<Август, середина>. Москва. Тютчев видится с С. П. Шевыревым. Разговор о труде Шевырева «История русской словесности, преимущественно древней» (Ч. I—II. М., 1846). Тютчев передает Шевыреву сочувственный отзыв П. А. Вяземского о первой части этого труда.

«Посылаю вашему сиятельству второй выпуск моей книги. Надеюсь на ваше сочувствие, которое мне очень, очень дорого. Ф. И. Тютчев мне передал, с каким дружелюбным вниманием вы приняли первый».

С. П. Шевырев — П. А. Вяземскому. Москва. 21 августа 1846//СН 4. С. 147.

Август 14/26. <Петербург>. Э. Ф. Тютчева пишет К. Пфеффелю о своем финансовом положении. Перечисляет произведенные ею за время замужества расходы, которые подорвали ее состояние, однако отказывается следовать совету брата, убеждавшего ее потребовать от Тютчева возмещения этих расходов. Просит его обсудить создавшееся положение с банкиром Эйхталем, который ведет ее денежные дела.

«... в наших обстоятельствах все дело заключается в возвращении моего мужа на службу; оно необходимо не только для его личного блага, но и для блага моих детей, и потому мне кажется, что я никак не могу требовать возмещения денег, потраченных на нужды всей семьи <...> Приблизительно четыре года дочери моего мужа ничего мне не стоят; вы знаете, что за это время мать Тютчева послала ему 25000 франков. Эти деньги пошли на уплату пансиона и на обеспечение детей и их отца лично им необходимым <...> Теперь муж получает жалование, которого хватает на покрытие всех расходов, на одежду его самого и дочерей, и на их содержание вообще. В течение первых трех лет брака дело обстояло иначе, и я сохранила счета расходов, сделанных мною на вещи, действительно совершенно не имеющие ко мне отношения. Общая сумма этих расходов составляет 6000 флоринов. Затем я заплатила 10000 флоринов в счет долга моего мужа. Эти 16000 флоринов я, несомненно, могла бы потребовать и уверена, что они были бы мне добросовестно возмещены, — но есть вещи, которые я делать не умею <...> Когда вы увидитесь с Эйхталем, поговорите с ним обо всем этом; я знаю, что он предубежден против моего мужа, и разрешаю ему сохранить все эти предубеждения за исключением тех, которые смогут заставить его усомниться в бескорыстии и благородстве чувств, достойных восхищения».

Современники о Тютчеве. С. 218 (пер. с фр. яз.)^7*.

Тютчев сообщает, что выезжает в Овстуг в ближайшее время. Надеется по пути остановиться в Калуге, чтобы повидаться с А. О. Смирновой. Пишет о решении брата Николая:

«... в предстоящем разделе, имея в виду мою семью, он во что бы то ни стало хочет заставить меня принять сверх того, что мне причитается, имение, насчитывающее более сотни душ крестьян».

Настаивает на том, что «эту зиму придется еще провести в Петербурге», и просит «приступить не теряя времени к закупке необходимых запасов на зиму». Опасается, что встреча с родными местами не принесет ему радости:

«Боюсь, что буду чувствовать не столько грусть, сколько скуку. Ибо ни одно из живущих во мне воспоминаний не восходит к тому времени, когда я был там в последний раз. Жизнь моя началась позже, и все, что предшествовало этой жизни, мне так же чуждо, как все, что было накануне моего рождения».

<Август 24>. Москва. Братья Тютчевы выезжают в Овстуг.

«Известия о приехавших в сию столицу и выехавших из онной восьми классов особ с 23-го по 26-е августа <...> Выехали <...> в Жиздру: от<ставной> полк<овник> Тютчев<...>».

Моск. вед. 1846. 27 августа. № 103. Прибавление. С. 1104.

В числе отъезжающих Тютчев не отмечен, однако известно, что он прибыл в Овстуг вместе с братом (см.: 1846. Август 28 — Сентябрь 1). Дата их отъезда уточняется по дню их приезда в Овстуг — 28 августа, «на пятый день» пути (см.: 1846. Август 28). Город Жиздра — последний пункт перед Овстугом на одном из возможных путей туда из Москвы.

«Ты хорошо сделала, что думала обо мне в день 9 сентября. В этот день я прибыл в наше имение Овстуг <...>».

Тютчев — А. Ф. Тютчевой. Москва. 14 сентября 1846//Соч. 1984. Т. II. С. 121 (). 28 августа/9 сентября — день смерти первой жены Тютчева — Элеоноры.

«Путь был скучен, но не утомителен; дорога и постоялые дворы сносны. Мы каждую ночь останавливались на ночлег, а потому приехали сюда только на пятый день...»

Тютчев — Э. Ф. Тютчевой. Овстуг. 31 августа 1846//Соч. 1984. пер. с фр. яз.).

<Август 29>. Овстуг. Братья Тютчевы присутствуют на панихиде, отслуженной на могиле отца.

«На другой день нашего приезда <...> мы слушали панихиду на его могиле».

— Е. Л. Тютчевой. Овстуг. 31 августа 1846//Соч. 1984. Т. II. С. 117.

И. Н. Тютчев похоронен в усадьбе Овстуг (см.: ЛН 2. С. 418).

<Август 30 — Сентябрь 1>. Овстуг. Братья Тютчевы посещают соседей по имению.

«Вчера мы были у Небольсиных, которые гораздо живее были у меня в памяти, чем я думал. С первого взгляда мне все припомнилось. Тот же Николай Павлович, немного пожелтее и постарее, но так же отменно-добродушно-вежлив и гостеприимен, с некоторою изысканностью в языке и приемах, та же старушка сестра с своим угощением вареньями — и их умная, всеми и всем заведывающая кузина. Прежде них мы были у их брата, что женат на Озеровой. Тут уж не то... Нет того патриархального лоску, что на старших».

— Е. Л. Тютчевой. Овстуг. 31 августа 1846//Соч. 1984. Т. II. С. 118.

Август 31. Овстуг. Письмо к Е. Л. Тютчевой в Москву.

«вчера» получил ее письмо (не сохранилось); описывает панихиду на могиле отца, волнение, охватившее его при встрече с родными местами.

«Нечего говорить вам, как я был взволнован, очутившись здесь после двадцатишестилетнего отсутствия. Но из всего моего овстугского прошлого я нашел лишь два обломка, которые еще кое-как держатся: старый дом и Матвея Ивановича

<...> Я буду чрезвычайно счастлив, уверяю вас, видеть здесь всех моих будущим летом».

Пишет о своем времяпрепровождении, о людях, окружающих его в Овстуге, о встречах с соседями.

Тютчев — Е. Л. Тютчевой. Овстуг. 31 августа 1846// Т. II. С. 117—119.

В тот же день. Письмо к Э. Ф. Тютчевой в Петербург.

Тютчев сообщает жене, что в день приезда в Овстуг получил ее письма (не сохранились); пишет об обстановке, окружающей его в родительском доме, о впечатлениях от пребывания на родине:

«Я пишу тебе в кабинете отца — в той самой комнате, где он скончался. Рядом его спальня, в которую он уже больше не войдет. Позади меня стоит угловой диван, — на него он лег, чтобы больше уже не встать. Стены увешаны старыми, с детства столь знакомыми портретами — они гораздо меньше состарились, нежели я. Перед глазами у меня старая реликвия — дом, в котором мы некогда жили и от которого остался один лишь остов, благоговейно сохраненный отцом, для того, чтобы со временем, по возвращении моем на родину, я мог бы найти хоть малый след, малый обломок нашей былой жизни... И правда, в первые мгновенья по приезде мне очень ярко вспомнился и как бы открылся зачарованный мир детства, так давно распавшийся и сгинувший. Старинный садик, 4 больших липы, хорошо известных в округе, довольно хилая аллея шагов во сто длиною и казавшаяся мне неизмеримой, весь прекрасный мир моего детства, столь населенный и многообразный, — все это помещается на участке в несколько квадратных сажен... Словом, я испытал в течение нескольких мгновений то <...> что, в конечном счете, имеет ценность только для самого переживающего и только до тех пор, покуда он находится под этим обаянием. Но ты сама понимаешь, что обаяние не замедлило исчезнуть и волнение быстро потонуло в чувстве полнейшей и окончательной скуки...».

Сообщает о предстоящем разделе наследства между ним и братом Николаем:

«Раздел совершится зимою; а до того времени наличные деньги будут разделены пополам. Что до окончательного расчета, то каждому достанется по крайней мере тысяч пятнадцать — двадцать доходу, и есть надежда, что в дальнейшем он еще возрастет.

<...> Скажи Анне, что я очень досадую на себя, что все еще не написал ей, и прошу у нее прощения со всем смирением, какое только допускает отцовское достоинство».

Тютчев — Э. Ф. Тютчевой. Овстуг. 31 августа 1846//Соч. 1984. Т. II. С. 119—121 (пер. с фр. яз.).

Сентябрь 1. Овстуг. Братья Тютчевы посещают С. Ф. Яковлева, своего соседа по имению.

«Завтра, в воскресенье, мы пируем у Яковлева <...>».

Тютчев — Е. Л. Тютчевой. Овстуг. 31 августа 1846// Т. II. С. 118.

Сентябрь <6 или 7>—12. Овстуг — Брянск — Москва. 6 или 7 сентября Тютчев выезжает из Овстуга в Брянск, куда его провожает брат Николай. 8 сентября он направляется из Брянска на Калугу с целью повидаться там с А. О. Смирновой, однако ввиду плохой дороги меняет направление и едет на Тулу; 12 сентября прибывает в Москву.

«Я приехал вчера, 12-го, покинув исторический, но отнюдь не великолепный город Брянск 8-го числа. Брат проводил меня до него и на берегу Десны мы с ним распрощались. Как ты знаешь, я намеревался ехать на Калугу, чтобы отдохнуть там день или два у ног г-жи Смирновой, а затем нанести еще два визита, которые были бы мне как раз по пути. Но по мере того, как я продвигался в этом направлении, дороги становились совершенно непроезжими, почтовые лошади — такой редкостью, а всевозможные проволочки и затруднения, возникавшие из-за отсутствия лошадей, такими несносными, что в конце концов я потерял терпение и мужество и понял, что не в силах плыть против течения, — а потому, добравшись по отвратительной Калужской дороге до того места, где она более всего приближается к (как видишь, я даю тебе урок местной географии и тебе следовало бы иметь перед глазами карту, дабы читать письмо мое с пользой), так вот, добравшись до места, самого близкого к тульской, вымощенной, дороге, я пустился наудачу и в конце концов выбрался на этот лучший путь, который положил конец моей растерянности и за 24 часа привел меня в Москву, куда я приехал бы не ранее, чем через пять-шесть дней, если бы не исправил своей первоначальной оплошности».

— Э. Ф. Тютчевой. Москва. 13 сентября 1846//РГБ. 308.1.18, л. 28 (на. фр. яз.). См. также: СН 18. на фр. яз.; неполностью и со значительными неточностями) и 17 (2-ая паг.; в искаженном переводе).

Сентябрь 12. Москва. Тютчев обедает у Сушковых в обществе П. В. и С. М. Муравьевых, прибывших из Петербурга. От них узнает, что Э. Ф. Тютчева начала заниматься русским языком.

«Вчера я обедал у Сушковых в обществе кузины Муравьевой и Софи <...> Благодаря им, я узнал, что ты основательно принялась за русский язык. Это хорошо».

Тютчев — Э. Ф. Тютчевой. Москва. 13 сентября 1846//РГБ. 308.1.18, л. 29об. (на. фр. яз.). См. также: С. 16—17 (1-ая паг.; на фр. яз.); и 17 (2-ая паг.; пер.).

Тютчев описывает свое путешествие из Овстуга в Москву. Сообщает о получении двух писем от жены, ожидавших его в Москве (не сохранились). Одобряет ее занятия русским языком, о которых узнал от П. В. Муравьевой. Извещает о сроке своего возвращения в Петербург — 20 сентября. Просит передать П. А. Вяземскому стихотворение И. С. Аксакова, обращенное к А. О. Смирновой, — резкую характеристику светской дамы, подчиненной условностям большого света («Вы подчиняетесь легко...»). Видит в этих стихах проявление «добродетельной нетерпимости юноши»; иронически замечает по их поводу:

«... стихи вообще доказывают лишь одно — больший или меньший талант их сочинителя... А ныне это становится справедливым и в отношении прозы <...>».

РГБ. 308.1.18, л. 28—29об. (на. фр. яз.СН 18. С. 16—17 (1-ая паг.; на фр. яз.; отрывки; со значительными неточностями) и 17—18 (2-ая паг.; в искаженном переводе).

Тютчев отвечает на письмо дочери, полученное им в день приезда в Овстуг (не сохранилось); просит прощения за долгое молчание. Пишет о своих раздумьях, связанных с пребыванием на родине после длительного отсутствия.

«Когда я покинул родину, я был приблизительно твоих лет (если правда, что тебе столько лет, сколько ты себе приписываешь). Целая будущность была передо

мною... а теперь она стала прошедшим, т. е. чем-то, что равнялось бы небытию, если бы в небытии могло заключаться столько усталости и печали».

— Элеоноры: это «та годовщина <...> которая останется для меня горестной навсегда».

Передает приглашение Анне от московской родни; уверен, что поездка в Москву доставит дочери радость.

«... ты могла бы очень приятно провести несколько недель в московской среде <...> Здесь ты бы нашла, даже в избытке, то, чего лишена у нас, т. е. возможности говорить, общаться и т. д. и т. д.».

<Сентябрь 18—20>. Москва — Петербург. 18 сентября Тютчев выезжает из Москвы и 20 сентября прибывает в Петербург.

«Итак, 18-го, в среду, я уеду отсюда в новой почтовой карете, преодолевающей все расстояние за 46 часов, и следовательно льщу себя надеждою 20-го ввечеру увидеть тебя».

Тютчев — Э. Ф. Тютчевой. Москва. 13 сентября 1846//РГБ. 308.1.18, л. 28 (на. фр. яз.).

Сентябрь 30. Петербург. «Отечественные записки» (№ 10). Здесь (раздел IV. «Библиографическая хроника») напечатана анонимная рецензия В. Н. Майкова на «Стихотворения А. Плещеева. 1845—1846» (СПб., 1846). В связи с неудачными переводами Плещеева из Гейне, автор вспоминает стихи Тютчева, напечатанные в «Современнике» Пушкина (С. 43).

«... переводы из Гейне напомнили нам одного русского поэта, которого никто не помнит, хотя в мое время — лет десять назад — его стихи и обратили на себя внимание людей со вкусом и поэтическим тактом. Считаем долгом напомнить об них, потому что видеть забвение истинно-поэтических произведений еще прискорбнее, чем видеть появление бездарных виршей, вооруженных самолюбивыми претензиями. Стихотворения, о которых говорим мы, напечатаны в „Современнике“ 1836 и 1837 годов, под названием „Стихотворения, присланные из Германии“, и принадлежат автору, подписывавшемуся буквами Ф. Т. Там они и умерли... Странные дела делаются у нас в литературе! Как часто произведения, отмеченные печатью истинного таланта, забываются, как не стоящие внимания, а порождения самолюбивой затейливости дерзко выступают на свет и гордо требуют себе внимания, которого право не заслуживают!»

Октябрь <2>/14. Мюнхен. К. Пфеффель, отвечая на письмо сестры от 14/26 августа, убеждает ее вернуться к вопросу о возмещении Тютчевым расходов, понесенных ею в годы замужества. Полагает, что сам Тютчев не подозревает о финансовых затруднениях жены.

«Я знаю Тютчева, знаю благородство его чувств и уверен, что он всегда намеревался восполнить при первой же возможности ущерб, причиненный им вашему состоянию. Следовательно, для меня существует только вопрос о том, подозревает ли он размеры жертв, принесенных вами для того, чтобы помочь ему <...>».

Ноябрь 4. Петербург. Письмо к Е. Л. Тютчевой в Москву.

Тютчев посылает это письмо с дочерью Анной, которая отправляется погостить к московской родне. Пишет о своих отношениях с дочерью.

«Любезнейшая маменька, вот вам Анна <...> Анна — доброе дитя, она вам понравится. Она очень ко мне привязана, и мне трудно было бы расстаться с ней даже на короткое время, если бы этим я не имел в виду доставить ей счастье видеть вас и чувствовать себя любимой вами...»

Интересуется судьбой драмы Н. В. Сушкова «Москва. Поэма в лицах и действии, в пяти частях»:

«Любезнейшему Николаю Васильевичу мой искренне-родственный поклон. <...> Что его московская драма?»

Ноябрь 14. Петербург. Тютчев проводит вечер у М. Д. Нессельроде.

«Сегодня вечером папа́, отправился к графине Нессельроде; он уже находит ее надоедливой».

Э. Ф. Тютчева — А. Ф. Тютчевой. Петербург. 14 ноября 1846//, ед. хр. 724, л. 80 (на фр. яз.).

<Осень, до 15 ноября>. Москва. П. Я. Чаадаев позирует художнику И. Петровскому для карандашного портрета, предназначенного Тютчеву. К 15 ноября портрет закончен.

«Сегодня я позирую для портрета карандашом, предназначаемого Тютчеву. Художник, которого вам рекомендую, — зовут его Петровский, — пожелал сделать мой портрет даром».

П. Я. Чаадаев — Н. Д. Шаховской. Москва. <Осень, до 15 ноября 1846>//Чаадаев 1991. Т. 2. С. 364 (пер. с фр. яз.«1847»).

Датируется нами по связи с цитируемым ниже письмом Чаадаева к П. А. Вяземскому (см.: Ноябрь 15. 1846).

Ноябрь 15. Москва. П. Я. Чаадаев просит П. А. Вяземского сообщить Тютчеву, что портрет, для него предназначенный, закончен.

«... прошу лишь передать дружеское приветствие <...> Тютчеву. Прошу вас сказать последнему, что портрет готов, и для отправления в Петербург ждет лишь прибытия его брата».

— П. А. Вяземскому. Москва. 15 ноября <1846>//Чаадаев 1989. С. 415.

Н. И. Тютчев в это время находился в Овстуге (см.: 1846. Ноябрь, около 20).

«Денисьевы, тетка и племянница, обедают у нас завтра; после пиршества они должны были отправиться в оперу, однако все театры закрыты по случаю смерти великой княжны Марии Михайловны, и я полагаю, что эти дамы бульшую часть вечера проведут с нами!!!»

Э. Ф. Тютчева — А. Ф. Тютчевой. Петербург. 14 ноября 1846//Мураново, ед. хр. 724, л. 80 ().

Это первое упоминание о Е. А. Денисьевой в семейной переписке Тютчевых.

<Ноябрь, около 20. Петербург>. Письмо к Е. Л. Тютчевой и Д. И. Сушковой в Москву.

Тютчев поздравляет мать с наступающим днем ангела. Счастлив, что московская родня полюбила его дочь Анну, гостящую у бабушки. Спрашивает, когда

РГАЛИ, ф. 505, оп. 1, ед. хр. 72, л. 87—88об. (без даты; на фр. яз.).

Датируется по содержанию: день именин Е. Л. Тютчевой приходился на 24 ноября; Анна гостила в Москве осенью 1846 г.

Ноябрь 27. Письмо к Д. И. Сушковой в Москву.

Тютчев сообщает, что вот уже «7 или 8 дней» жена его серьезно больна: головные боли так мучительны, что она «кричала в голос»; доктора не могут поставить диагноз и считают за лучшее «предоставить болезни идти своим чередом».

Письмо к Д. И. Сушковой в Москву (продолжение письма от 27 ноября).

Тютчев сообщает, что здоровье жены улучшается — «она встала с постели и бульшую часть дня проводит в кресле». Благодарит сестру за внимание, которое она оказывает его дочери Анне:

«... у меня нет слов благодарить вас, милый друг, за прием, который она встретила с вашей стороны. Вы вполне оправдали заверения, которые я ей делал. Для полного моего спокойствия в отношении ее пребывания в Москве, мне недостает лишь уверенности в том, что она вам не в тягость, что вполне могло бы случиться».

С грустью говорит о нелегком положении Анны в семье:

«Жизнь, которую она ведет здесь, между нами двумя, ожесточает ее, и это очень и очень печально. Мне бы хотелось, чтобы она сохранила о ней впечатления более светлые и более верные. При мысли о возвращении сюда, она готовится к разочарованиям и сожалениям. В письмах ко мне она перечисляет свои новые знакомства, и я вижу, что за 3 недели пребывания у вас она сделала их больше, чем здесь, с нами, за 3 года. Это общество более, нежели петербургское, подходит ее возрасту, а также тому положению, в которое она поставлена и которое отнюдь не смягчается влиянием нашего общества. И еще — я постоянно страдал, видя ее здесь, среди всей этой суеты и нескончаемой болтовни, а ныне, благодаря вам, она удалена от этого».

РГАЛИ, ф. 505, оп. 1, ед. хр. 69, л. 2об. — 3об. (на фр. яз.).

Слова Тютчева о положении Анны в семье дополняются признаниями его жены: «Анна добра и кротка и легко позволяет руководить собой. Но она нуждается — она пользуется неограниченной свободой действий, слов и мыслей. Я признаю, что это очень дурно, но я не вижу способов исправить это зло. Вы знаете, что у Теодора никогда нет времени. Что до меня, я то больна, то в свете, то усталая от жизни и от себя самой и всегда мало расположена наставлять кого бы то ни было <...> Единственное, что я могу сделать, это позволить жить рядом с собой в очень мягкой и приятной независимости и никогда не притеснять 16-летнюю дочь другой женщины. Мне эта победа, какой бы маленькой она ни казалась, далась нелегко, ибо очень неприятно постоянно видеть перед собою кого-то, кто смотрит на тебя в упор и следит за каждым твоим словом. Мои способы отвести от себя это вечное чужое внимание просты, но неправильны. Я всегда покидаю поле без битвы и оставляю захваченное поле. Это, конечно, не идеал счастливого существования <...>» (Э. Ф. Тютчева — Д. И. Сушковой. Петербург. 8 октября 1845//Мураново, ед. хр. 744, л. 29—29об.; на фр. яз.)

Декабрь 31. Петербург. «Выбранные места из переписки с друзьями» (СПб., 1847). Здесь (С. 229), в статье «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность», Тютчев назван в числе поэтов, «которые не выказали бы собственного поэтического огня <...> если бы не были зажжены огнем поэзии Пушкина».

То же: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. М., 1952. С. 386.

О дате выхода в свет книги Гоголя см.: Там же. Т. 13. М., 1952. С. 14.

Ценз. разрешение на выпуск «Указателя содержания „Современника“ за десятилетие с 1836-го по 1845-й год» (СПб., 1846). Здесь (С. 75—76) под заголовком «Тютчев Ф. И. (Ф. Т.)» перечислены 11 томов «Современника», в которых публиковались стихи Тютчева (т. III, IV, VI, IX—XIV, XX).

1846. Париж. Выходит в свет двухтомный сборник стихотворений русских поэтов в переводах на французский язык Э. П. Мещерского («Les poètes russes, traduits en vers francais par le Prince Elim Mestschersky». T. I—II. Paris, 1846). Здесь (T. II. С. 205—209), под общим заглавием «Songes et visions» («Сны и видения»), напечатаны переводы двух стихотворений Тютчева: «Сон на море» (без заглавия) и «Как океан объемлет шар земной...». В первом томе (С. LXXXIX—LXXXX) приведена краткая справка о Тютчеве: «Автор весьма замечательных лирических стихов, которые он создал вдали от родины, в Мюнхене и в Турине, где он служил секретарем посольства» (на фр. яз.).

Сноски

^1* Восток и Запад (фр.).

^2* «я вижу князь, что мне у вас нечего делать» (фр.).

^3* «вы ничего не читаете, кроме брошюр и журнальных статей» (фр.).

^4* «во всяком случае я не глупее вас» (фр).

^5* брат жены, шурин (фр.).

^6* «Чувствуется, что внутри скрывается бог, но не видно ничего, кроме овоща» (фр.).

^7* Здесь в публикацию выдержки из этого письма вкралась опечатка: «В данный момент мой муж, около месяца тому назад возвратившийся из своих странствий<...>». Следует читать: «В данный момент мой муж и его толстый брат, возвратившийся из своих странствий, находятся в деревне <...>».

Летопись жизни и творчества Тютчева 1846 г.

Летопись жизни и творчества Тютчева
1846 г.