9
Одной из положительных сторон службы в Турине Тютчев считал, как это явствовало из его писем к родителям, отсутствие дела. При просмотре дипломатических документов, подписанных то ли Обрезковым, то ли Тютчевым, действительно, создается впечатление, что серьезного дела у русского представителя в Турине было очень мало. Обязанный время от времени давать министерству отчет в своих действиях, Тютчев не прочь бывал сослаться на «счастливую скудость событий» — «l’heureuse stérilité des événements», как убедительно звучит это на изысканном французском языке его донесений. Когда же представлялась какая-нибудь видимость дела, он почти всегда бывал уверен, что «опасное соперничество газет» обгонит его депеши. Но, удовлетворенный отсутствием дела, Тютчев в то же время тяготился отсутствием живых впечатлений.
Считая, что жизнь в Турине лишена для него «всякой занимательности», поэт всячески старался внести в нее хоть какое-нибудь оживление и разнообразие. Так, однажды он съездил в Парму, где жила тогда вдова Наполеона Мария Луиза. Единственное, что осталось Марии Луизе от немногих лет ее былого могущества, это был титул «ее величества». Русский посланник в Турине считался одновременно аккредитованным и при пармском дворе Марии Луизы. Насколько незначительным в политическом отношении было игрушечное государство бывшей французской императрицы, можно судить хотя бы по тому, что Обрезков в течение двух последних лет своего пребывания в Италии не находил нужным показываться в Парме. Тютчев же — больше из любопытства, чем из служебной необходимости — счел своим долгом посетить жену человека, еще так недавно бывшего одним из «властителей дум» своего времени.
Свел знакомство Тютчев и с бывшим участником итальянского национально-освободительного движения карбонариев, многолетним узником австрийских тюрем, автором нашумевшей книги «Мои темницы» (1832) Сильвио Пеллико. Сохранилась собственноручная записка его к Тютчеву, относящаяся ко времени пребывания Жуковского в Турине:
«Милостивый государь,
Я чрезвычайно польщен честью, которую хочет оказать мне г-н Жуковский. В ближайшие дни я буду дома от 2 до 4 часов. Имею честь быть с глубоким почтением вашим всепокорнейшим слугою
Сильвио Пеллико.
Среда, 20 ф.‹евраля›».
Эту записку Тютчев переслал Жуковскому, приписав на ней:
«Следовательно, если вам угодно, в 3-ем часу мы можем отправиться вместе ко многострадальцу.
Ф. Т.»171.
В дневнике Жуковского под 8/20 февраля 1839 года, т. е. в тот же день, отмечено: «Посещение Сильвио Пеллико»172.
Скучая в Турине, Тютчев ждал благоприятного повода, чтобы с ним расстаться: 1 марта 1839 года он обратился с письмом к Нессельроде, прося его разрешить ему вторично вступить в брак — с Эрнестиной Дёрнберг. Свое решение он оправдывал «необходимостью ухода и надзора» за детьми, временно находившимися на попечении тетки в Мюнхене. В том же письме Тютчев просил предоставить ему отпуск на несколько месяцев173.
В ответном письме к поэту вице-канцлер писал, что со стороны министерства препятствий к вторичному вступлению его в брак не имеется; что же касается отпуска, то Тютчеву предлагается дождаться приезда в Турин только что назначенного посланника Н. А. Кокошкина174.
Тютчев не посчитался с этим предписанием начальства. В мае он свиделся со своей будущей женой и ее братом во Флоренции; в начале июня, судя по дате двух подписанных им дипломатических депеш, был в Генуе175. Дальнейший образ действий Тютчева остается не вполне ясным. Следующий рассказ И. С. Аксакова, хотя и консультировавшегося в процессе своей работы над биографией поэта с его второй женой, грешит явными неточностями: «Исправляя, за отсутствием посланника, должность поверенного в делах и видя, что дел, собственно, не было никаких, наш поэт в один прекрасный день, имея неотложную надобность съездить на короткий срок в Швейцарию, запер дверь посольства и отлучился из Турина, не испросив себе формального разрешения. Но эта самовольная отлучка не прошла ему даром. О ней узнали в Петербурге, и ему повелено было оставить службу, причем сняли с него и звание камергера...»176.
Несколько иначе передает те же сведения Е. П. Казанович со слов человека «слышавшего этот рассказ из уст самого Тютчева» (вероятно, С. П. Фролова): «Намереваясь жениться, этот „поверенный в делах“ самопроизвольно эти дела покинул и, взяв с собою дипломатические шифры, отправился в Швейцарию со своей будущей женой..., с нею там обвенчался, а шифры и другие важные служебные документы — в суматохе свадьбы и путешествия потерял»177.
В официальных делах, касающихся службы Тютчева, на это обстоятельство нет никаких намеков. Согласно данным тютчевского послужного списка, он «с успехом» исполнял обязанности поверенного в делах при сардинском дворе с 22 июля 1838 года по 25 июня 1839 года. В другом документе указывается, что «коллежский советник Тютчев выехал из Турина 25 июня 1839 года и отправился через Швейцарию в Мюнхен, откуда более к своему посту не возвращался»178. Эта дата находится в противоречии с датой последней депеши, посланной Тютчевым в Петербург из Турина и помеченной 1/13 июля 1839 года. Очевидно, лишь в первой половине июля старого стиля Тютчев навсегда покинул немилую ему столицу Сардинского королевства и дорогую могилу на сельском кладбище близ города.
17/29 июля 1839 года в Берне Тютчев венчался с Э. Дёрнберг.
Официальное извещение о браке Тютчева было послано в Петербург только в конце декабря и подписано русским посланником в Мюнхене Д. П. Севериным. Время приезда в Турин нового посланника выяснить не удалось, но, по всей очевидности, он приехал тогда, когда Тютчева уже там не было.
возвращение в Россию. «Он ответил мне очень учтиво согласием на мою просьбу», — сообщал поэт родителям179. 8 ноября состоялось «отозвание» Тютчева от занимаемой им должности «с оставлением до нового назначения в ведомстве Министерства иностранных дел», и поэту был предоставлен временный отпуск. Судя по официальным бумагам, длительное «неприбытие из отпуска» и послужило причиной того, что 30 июня 1841 года Тютчев был исключен из списка чиновников Министерства иностранных дел и лишился звания камергера.
При всей сбивчивости и хронологической несогласованности сведений, связанных с отъездом Тютчева из Турина, ясно одно: допущенная им в той или иной форме «поэтическая вольность» по отношению к своим служебным обязанностям положила предел его дипломатической карьере.
Примечания
171 Подлинник записки С. Пеллико по-французски; приписка Тютчева — по-русски. — ЛБ, Авт. ин., папка 7, ед. хр. 38.
172 В. А. Жуковский. Дневники, стр. 468.
173 — АВПР, МИД, СПб. Гл. арх., IV-10-1839-№ 20, л. 3—4.
174 Депеша гр. К. В. Нессельроде к Тютчеву от 15 апреля 1839 г. — Там же, л. 5.
175 О пребывании Тютчева во Флоренции см. в неизданных записках Д. Ф. Тютчевой. — Собрание К. В. Пигарева.
176 , стр. 25—26.
177 Е. Казанович. Из мюнхенских встреч Ф. И. Тютчева (1840-е гг.). «Урания. Тютчевский альманах». Л., 1928, стр. 132.
178 «Летопись», стр. 48, 52 и 55.
179 — ЦГАЛИ.