КАРТИНА ПЕРВАЯ
Обстановка та же. Июльский знойный полдень. Открыто окно, доносится шум улицы. Тютчев — невысокого роста, тщедушен, неуклюж, рассеян, седые всклокоченные волосы, большой лоб, печальные глаза загадочно смотрят сквозь стекла очков — сидит за столом, читает письмо Эрнестины. Их переписка переходит в диалог взаимных признаний, сопереживаний.
Тютчев (продолжая читать). «Да, дорогой Теодор! Я далеко от тебя. Мне, видно, суждено любить и молчать… Остается только вспоминать о тех днях, когда я была счастливой. Хотя и говорят, старая любовь не тускнеет, но все же,все же… Нет, я не упрекаю тебя, ты можешь поступать, как желаешь… Я понимаю, бывают удачные браки, но не бывает упоительных… Годы уносят все… Я хочу только одного, чтобы ты был счастлив». (Отложил письмо.) Всегда ты правдива, так глубоко сердечна… Нельзя быть лучше тебя, более искренней, более любящей и преданной. И если бы только какая-нибудь милосердная душа сказала мне, что может доставить тебе удовольствие?.. Черт бы побрал все эти помехи и недоразумения!..
Высвечивается Эрнестина, жена Тютчева, хрупкая, стройная, сохранившая былую красоту сорокалетняя женщина, она сидит на ковре, перелистывая альбом-гербарий, на полу несколько вскрытых конвертов с письмами.
Эрнестина (говорит с заметным акцентом, затрудняясь в выборе слов, к финалу пьесы ее акцент становится значительно меньше). Лубить не зависьит от нас… от нашьей вольи. Тебье нужен отдохновение от самого себья… да, да… и от других совьсем отдыхать… И писать свои… как это… по-русски, виршен, стихьи. Ты тогда совьсем другой… Мне не радует твой настроение… Совьсем пропал твой бодрость…
Тютчев. «А я продолжаю думать о тебе с обычной тревогой — мысль, что ты стала недосягаемой для меня… меня мучит. Видно, такой уж год выдался, что все престарелые мужья покинуты своими женами. Ну ладно, пусть так. Хотя нет ни одной минуты, чтобы я не ощущал твоего отсутствия. Ты существо, лучшее из когда-либо созданных богом. А я… что обо мне говорить. Порою я чувствую себя совсем стариком и возмущаюсь, что так мало могу довольствоваться собою. Ах, каким жалким созданием становишься, когда сознаешь себя во власти того, что не является твоим собственным, личным я… Видно, годы мои ушли и ничто в настоящем не принадлежит мне и не радует меня».
Эрнестина. Скажи мне, я принадлежу тебье? Только я одна?
Тютчев. Отчего ты об этом спрашиваешь?
Эрнестина. Мне что-то немножько тревожьно, неспокойно на душье… Я ведь понимайт, мужьчины в твой возраст нуждаються общества приветливой женщина… Это их вдохновляйт…
Тютчев. «Только ты одна, Нести, только ты! Ради бога, береги себя, ибо пока ты есть — не все еще стало небытием. Право, невероятно, что есть люди, которые могут видеть тебя в любой час дня, и что я не в их числе. Мне нечем заполнить эту пустоту, созданную твоим отсутствием».
Эрнестина. Я очень хочью тебье верить. «Воспоминание о счастьливых дньях, 5 июнь 1835 год». «Воспоминанье о моьом отъезд из Мюнхен». Сухьие цветы остались… Наш последний свиданий Генуя. Тогда мы решил расстаться совьсем. О нашей связь узнала твой жена и хотел покончить жизнь… Это был мой вина… И будет мучьить всегда,всей жизнь…
Тютчев. Уж столько лет минуло, а ты все еще не можешь забыть… Твоей вины нет. У Элеоноры случилось нервное потрясение, вскоре после последних родов! И тогда она нанесла себе несколько ударов в грудь кинжалом от маскарадного костюма. К счастью, ни один не оказался опасным.
Эрнестина. Это все же повлиял на здоровие твойей первая жена, ускорил ей смерть. Я всегда буду думайт так.
Тютчев. «К чему ворошить прошлое? Мы были молоды, страсть потрясала нас… Была иная жизнь… Но сейчас меня беспокоит лишь одно — как сохранить твое благорасположение. И если господь продлит нам веку, мы непременно свидимся, а пока буду находиться в почтительном ожидании твоих писем. Целую твои ручки». (Отложил письмо.) Жизнь, жизнь человеческая, какая нелепость… (Что-то пишет, рвет написанное, бросает в камин, листок бумаги падает на пол. Наливает кофе, просматривает зарубежные газеты, недовольно морщится.)
Звонок.
Дьявол побери! Кому я еще нужен? (Надевает пиджак, небрежно повязывает галстук.)
Входит Елена. Ей лет двадцать пять, стройная брюнетка, милое и выразительное худое лицо, большие лучистые глаза, темные волосы ниспадают на открытые плечи, она в белом креповом платье, в руке соломенная шляпка, в ее походке, движениях, во всем ее облике изящество и привлекательность.
Елена Александровна!.. Вот уж не ожидал…
Елена. Добрый вечер, Федор Иванович! Простите, ради бога, помешала вам. Нежданный гость…
Тютчев. Да что вы, что вы, помилуйте. Вот и явное доказательство того, что не все русские пословицы точны. Лицезримое доказательство. Я вам очень рад.
Елена. Мерси. Мы сговорились с Аней покататься на пароходе. Я прождала ее целый час. Аня всегда так обязательна. Подумала, не случилось ли чего. Вот и решилась узнать.
Тютчев. Анна не успела вас предупредить. Утром графиня Строганова увезла ее в Царское. Там государь с семьей, весь свет. Моей дочери выпала такая возможность… это важно для ее будущего, пора ей устраивать свою жизнь.
Елена. Все у нее исполнится. Анна получила прекрасное образование, умна, благородна, добра к людям, у нее есть твердые правила, знает, чего она хочет… Дашенька и Китти тоже очень славные девочки. На что уж маман строга к своим воспитанницам, но и она довольна ими, их послушанием и прилежанием.
Тютчев. Скажите Анне Дмитриевне мой поклон. И вам я благодарен за дружеское покровительство моей коллекции барышень.
Елена . Весьма остроумно. Как быстро бегут годы! Кажется, совсем недавно пришли они в класс. Весною их выпускают, покинут Смольный институт…
Тютчев. И окажутся на пороге жизни… Устроить дочерей, и с моего сердца спало бы тяжкое бремя… Я несуразный отец столь многочисленного потомства и вряд ли смогу помочь детям.
Елена. У вас много влиятельных друзей…
Тютчев. Я никогда их ни о чем не прошу. Не желаете ли кофе?
Елена. С удовольствием выпью чашечку.
Тютчев (наливает кофе). Дай-то бог, чтобы судьба к моим дочерям была более ласкова, чем ко мне.
Небольшая пауза.
Елена. За этим столом вы пишете?
Тютчев. Писать — такая пытка, особенно когда принуждаешь себя. Я с утра за столом, но, видно, муза поэзии Евтерпа не желает мне покровительствовать… Стихи нисходят к нам с небес, живут два-три мгновения: родились утром, к вечеру умрут… Да и никому они не нужны в наш тяжкий век! Стихи мои неизвестны в России. Да что там мои безделки! Предают забвению гений Пушкина…. Наверно, я мог бы больше написать, если бы не моя чудовищная, беспробудная лень. Да и жизнь, которую я здесь веду, весьма суматошная и утомительная: приемы, визиты, рауты, балы — соблазны света… А я и дня не могу прожить без общества.
Елена. Это оттого, что нет рядом с вами Эрнестины Федоровны.
Тютчев. Моя жена предпочитает деревенское заточение в нашем имении Овстуге. Там привольно. Старинный дом, сад с вековыми липами, тенистые аллеи. Прелестно и тихо… Для меня когда-то это был целый мир загадочного счастья. Места родные… А теперь я и недели не могу там пробыть. Тянет в Петербург — для меня это Россия, русский характер. Я двадцать два года провел за границей, надоело существование без родины, вот и вернулся. Постигаю заново все ее величие и все доброе в народе нашем. Жаль, не все это могут понять, особенно на Западе… Как ни горестно это сознавать, нас ждут новые испытания, столкновение Запада с Россией неизбежно.
Елена. Неужели война?! Не приведи господь!..
Тютчев. У России свое предназначение, но скольким испытаниям подвергает она свою таинственную судьбу… Странная вещь — судьба человеческая. Она довлеет и над всем миром и определяет свою меру каждому человеку. Над ней никто не властен.
Елена. Я верю в судьбу. Что кому предназначено, то и сбудется.
Тютчев. Я-то знаю ее власть… Об этом трудно вспоминать… Наш союз с Эрнестиной Федоровной оплачен ценою двух жизней: ее мужа и моей первой жены, родной матери Анны, Дарьи и Екатерины.
Елена. Аня никогда мне не говорила…
Тютчев. В одну ночь у гроба Элеоноры я поседел от горя. Я любил ее! Первые годы нашей супружеской жизни были для меня самыми счастливыми. Они промелькнули быстро, и все исчезло навеки…
Небольшая пауза.
Елена. Сколько ей было лет, когда она умерла?
Тютчев. Тридцать девять.
Тютчев. Жизнь быстротечна… Я помню ее живую. Ее любовь была такою светлой, благодатной…
Елена. Во всем воля провидения.
Небольшая пауза.
Тютчев. Если бы не Эрнестина Федоровна, день смерти Нелли стал бы и последним днем моей жизни. В этом тоже предопределение… Мы тогда жили в Мюнхене, я служил в русской миссии Баварского королевства. И вот однажды на балу я впервые встретил Эрнестину Федоровну. Она была замужем, молодая, очаровательная, одна из первых красавиц города. Она сразу покорила меня… Надо было такому случиться! Ее муж в тот вечер внезапно почувствовал себя нездоровым и уехал. Прощаясь со мною, он сказал: «Поручаю вам мою жену». И эти слова приобрели провидческое значение. Через несколько дней он умер… Мы стали тайно встречаться… Роковая страсть… Она ведь не только в романах…
… она знала?
Тютчев. Догадывалась. У любящих жен особая интуиция.
Елена. Женщина всегда это чувствует. Сердце не обманешь.
Тютчев. Мучительное раздвоение души… Я продолжал любить Нелли и никогда бы с ней не расстался. Но разве это в нашей власти… Через год после смерти Элеоноры мы обвенчались с Эрнестиной Федоровной. Она стала для моих девочек доброй и заботливой матерью… Годы ушли, и все же жажда любви осталась неудовлетворенной… Жизнь обретает смысл в одной лишь любви… (Пауза.) … Зачем я все это вам говорю? Вряд ли вам это интересно. Может, о другом?..
Небольшая пауза.
Елена. Я понимаю, трудно все хранить в себе. И на меня порой находит такая хандра, отрешенность от всего, будто я одна на всем белом свете, душа угасает.
Тютчев. Вот уж никогда бы не поверил! Вы молоды, в вас столько прелести, очарованья. Всегда собираете вокруг себя блестящих поклонников.
Елена. А что от них толку?! Эти ухаживания, откровенные взгляды, оценивающие, будто я вещь… Все опротивело…
Елена. Вы же сами сказали,все во власти судьбы.
Тютчев. Да… нам не дано предугадать, как все случается в жизни.
Небольшая пауза.
Елена. Я, пожалуй, пойду. Не стану более отвлекать вас. Счет за карету и какие-то стихи. (Читает.)
Тютчев. А я-то все перебрал, не мог найти. Представьте, умудряюсь записывать стихи на первый попавшийся лоскуток.
Елена. …День пережит — и слава богу.
Тютчев. Вот и вам такой же совет.
Елена . Как это кстати. Бывает же такое…
Небольшая пауза.
Тютчев. Вам так к лицу это платье, у вас безупречный вкус.
Елена. Мерси. Слава богу, заметили… Я сама сочинила фасон, сама и сшила.
… Прекрасная Елена…
Елена. Ну вот… поэтам так и полагается услаждать наш слух.
Тютчев. Я обожаю красивых женщин и преклоняюсь перед ними… Как жаль! В пять часов я обедаю у великой княгини Елены Павловны. Мне так не хочется с вами расставаться… А что, если нам завтра выбраться куда-нибудь на лоно природы?.. Благословенные дни лета. Было бы прелестно!..
Елена (после паузы)… Ваше предложение так заманчиво… И все же…
Тютчев. Вас что-то смущает? Так прочь сомненья и тревоги!
Елена. Покатаемся на пароходе…
Тютчев. Вот и славно. Я буду ждать вас на Стрелке. Когда вам удобно?
Елена. Лучше утром, часов в десять.
Елена. Я не отрываю вас от ваших занятий?
Тютчев. Нет, нет… Какие занятия, когда душа трепещет в ожиданьи… Рядом с вами обо всем позабудешь.
Тютчев набрасывает на себя накидку, выходят.
Просцениум. Они идут рядом, продолжая разговор.
… Все же небо ко мне милостиво. Было у меня предчувствие… Да вы меня не слушаете совсем.
Елена. Постойте здесь. Там, у ограды, нищий, я не подала ему милостыню. (Быстро уходит.)
Тютчев. Бедный старик. Негде ему найти приюта.
Небольшая пауза.
Елена . Я попросила юродивого помолиться за меня. А он ничего не сказал, так странно посмотрел, с немым укором. Мне стало как-то тревожно на душе. Отчего это?..
Тютчев. Вам показалось. Не придавайте значения. Нищий, он и есть нищий…
Елена. Пожалуйста, меня дальше не провожайте. Я хочу побыть одна. Завтра… завтра я приду. (Уходит.)
(медленно идет по просцениуму, останавливается у задней кулисы).