Поэтический комплекс «птицы» в поэзии А. Фета и Ф. Тютчева
Цель настоящего доклада - рассмотреть особенности использования образа птицы и его поэтического комплекса в поэзии А. Фета и Ф. Тютчева. Оба эти автора достаточно изучены (см., например, [Благой 1971; Бухштаб 1970; Касаткина 1978; Маймин 1976]), однако исследование образа птицы в их творчестве в сравнительном аспекте пока не предпринималось. Между тем сравнительный подход открывает большие возможности для уяснения своеобразия мировидения поэтов. Сошлемся в подтверждение нашей мысли на В. М. Жирмунского, который пишет: «Сравнение... не уничтожает специфики изучаемого явления (индивидуальной, национальной, исторической); напротив, только с помощью сравнения, т. е. установления сходств и различий, можно точно определить, в чем заключается эта специфика» [Жирмунский 1979: 66].
В процессе проделанного анализа мы пришли к следующим выводам:
1. «Птичий» пантеон в поэзии А. Фета чрезвычайно разнообразен: это не только традиционно-поэтические «соловей», «орел», «лебедь», «ворон», «ласточка», «жаворонок», «голубь», «чайка», но и более «прозаические» перепел, сыч, кулик, лунь, петух, снегирь, синица, дятел, коростель, малиновка, чибис, журавли и т. д. Каждая птица задается в составе своего, глубоко оригинального поэтического комплекса. Фет проявляет себя необычайно зорким, наблюдательным художником, его отличает стремление к детализации при изображении окружающего мира. На эту особенность поэзии Фета указывали такие исследователи, как Б. Бухштаб [Бухштаб 1970: 133], В. Н. Касаткина [История 1998: 145] и др. Птицы у Фета являются частью прекрасного в своем богатстве и разнообразии земного мира природы. Голоса звенящих малиновок соединяются с ароматом цветущих яблонь («Цветы»), журавли тянутся над липником замолкнувшего сада («Псовая охота»), соловей «не смеет запеть в смородинном кусте» («Еще весны душистой нега») и т. д.
В отличие от Фета, «птичий» пантеон в поэзии Ф. Тютчева менее разнообразен. В его стихах находим таких птиц, как орел, лебедь, соловей, ласточка, коршун, жаворонок, голубь, ворон, гуси, утки. Если Фет стремится в своих стихах к детализации, его птицы «озвучивают» самые разные пейзажи, то у Тютчева они как-то мало связаны с земной природой, ее богатством и разнообразием. Возможно, это объясняется особенностями поэтического мировидения Тютчева, который стремится не столько к созерцанию природы, ее явлений, сколько к их философскому осмыслению.
Птицы у него занимают пограничное положение в пространстве: они как бы соединяют разные начала, разные стихии - земную и небесную, земную и водную, небесную и водную. Причем «родной» оказывается для тютчевских птиц как раз не земная, а небесная или водная стихии. Птицы парят в воздухе («И гроб опущен уж в могилу»), поднимаются ввысь («С поляны коршун поднялся»), гнездятся в вершинах деревьев («Так в жизни есть мгновения»), застывают на глади озера («Лебедь»). Человек не просто наблюдает за птицами, он как бы сливается с ними душой. Поэтому птица почти всегда романтический образ-символ, проводник в мир инобытия (см., например, стихотворение «С поляны коршун поднялся»).
2. Как Фет, так и Тютчев осмысляют образ птицы не просто как деталь, знак пейзажа, но стремятся к его символическому осмыслению. Особенно показателен в этом плане образ соловья в ноктюрнах Фета. Поэт запечатлевает особые, неповторимые мгновения, когда лирический герой постигает красоту природы, чувствует себя счастливым, любит и любим, и соловьиная песнь воспринимается им как своеобразный «луч» (В. Соловьев), соединяющий душу человека с вечностью, идеальным, возвышенным. Мифологической семантикой наполняется образ-символ соловьиного сада: это аналог рая, «чудное мгновение» жизни, «реальнейшее» (В. Иванов).
У Тютчева любимой птицей является не соловей, а лебедь. Для поэтов-романтиков пушкинской поры да и их предшественников (Г. Державин) образ лебедя связывался главным образом с представлениями о поэте и поэзии. Тютчев значительно расширяет спектр значений этого образа. Для него лебедь - олицетворение божества, чистоты, красоты, русского национального космоса («Лебедь»), любви, воспоминаний, меланхолии, смерти, загробного мира («Осенней позднею порою», «Утихла биза… Легче дышит»).
3. Птицы в поэзии Фета являются важной составляющей гармонической картины мира, одним из средств создания «вселенной любви и красоты». Так, пение петухов на заре («Спи - еще зарею»), голос кукушки («Кукушка»), соловьиные трели («Еще весна, - как будто неземной») исполнены для поэта невыразимой прелести, «отрадной неги», становятся средством раскрытия «музыки души», «невыразимого».
из-за ощущения быстротечности бытия, невозможности быть всегда молодым и влюбленным, то у Тютчева состояние умиротворения и гармонии - лишь редкие проблески, озаряющие жизнь, полную противоречий и страданий (см., например, стихотворение «Так, в жизни есть мгновения», где птицы «небесные» являются символом обретаемой поэтом на краткий миг неземной гармонии).
Тютчев включает образы птиц в картину грозового пейзажа («Весенняя гроза», «Успокоение»). Гроза принадлежит к явлениям возвышенного дисгармонического, тогда как птичье пение всегда рассматривалось как явление возвышенного гармонического, прекрасного. Тютчев не противопоставляет раскаты грома и птичье пение, а показывает их диалектическую взаимосвязь. Прекрасное рождается из громовых раскатов, блеска молний, возвышенного дисгармонического.
В поэзии Тютчева представлен и такой случай, немыслимый для Фета, когда образ, традиционно имеющий положительную окраску, выступает как проявление хаоса, дисгармонии, безумия. Так, в стихотворении «Вечер мглистый и ненастный» пение жаворонка становится символом дисгармонического начала. Традиционно это птица света, солнца, утра и весны. Но у Тютчева она поет в вечерний, «мертвый» час. Поэтому это пение воспринимается как что-то злое, кощунственное. Это символ ночной стороны бытия, хаоса, безумия.
Литература
Благой Д. Д.
Бухштаб Б. Я. Русские поэты. Тютчев. Фет. Козьма Прутков. Добролюбов / Б. Я. Бухштаб. - Л.: Худ. лит., 1970. - 247 с.
Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад. Избранные труды / В. М. Жирмунский. - Л.: Наука, 1979. - 493 с.
Касаткина В. Н. Поэзия Тютчева. / В. Н. Касаткина. - М.: Просвещение, 1978. - 174 с.
Маймин Е. А. Русская философская поэзия. Поэты-любомудры, А. С. Пушкин, Ф. И. Тютчев / Е. А. Маймин. - М.: Наука, 1976. - 200 с.
Полное собрание стихотворений / Ф. И. Тютчев. - Л.: Сов. писатель, 1987. - 448 с.
Сочинения: В 2 т. Т. 1: Стихотворения. Поэмы. Переводы / А. А. Фет. - М.: Худ. лит., 1982. - 461 с.