Безродный Ю.: Заметка краеведа

Заметка краеведа

Сопоставляя «Es treibt dich fort von Ort zu Ort…» и «Из края в край, из града в град…», Тынянов отметил звуковое подобие их зачинов: «Резкое рассечение цезурой; повторы:

s–tr–t–rt rt–rt

s–kr–kr gr–gr» [1]. 

Это наблюдение прочно утвердилось в научном обиходе и даже возбудило профессиональную ревность, судя по непроизвольной попытке его апроприировать: «Тынянов, однако, не указывает, что консонантный каркас первого стиха s–tr–t–rt–rt–rt имеет довольно близкую аналогию в первом же стихе русского стихотворения: s–kr–kr–s–gr–gr–t» [2]. Упрек незаслуженный: именно на это сходство — как на верный признак влияния Гейне на Тютчева — Тынянов указал.

Отмеченное им сходство, однако, никак нельзя назвать разительным, а при сравнении друг с другом неотредактированных транскрипций немецкого и русского стиха оно и вовсе исчезает. Но отнесем вопрос о его реальности к разряду вкусовых и зададимся другим: какую картину возникновения строки «Из края в край, из града в град» рисует тыняновское наблюдение? Воистину чудесную: получается, что Тютчев — осознанно или нет — подбирал такие русские слова, которые, будучи правильно расставлены, воспроизводили бы звуковую фактуру немецкого источника, и результатом этих опытов оказалась не нелепица, а энергичная и четкая формула.

Могла ли она появиться иным образом, не чудесным? Могла. Фразеологизм «из края в край» использовался для оформления темы скитания, например, Батюшковым («Напрасно я скитался / Из края в край…» и «Тому, кто в юности из края в край носился╬»), Языковым («…и потому скитаюсь / Из края в край…») и Огаревым («Из края в край далекой / Он с арфой звонкой за спиной / Блуждает одиноко»), а подобное тютчевскому указание на судьбу как на причину скитаний «из края в край» имеется, например, у Давыдова («Ношусь я, странник кочевой, / Из края в край земли чужой; Несусь, куда несет суровый, / Всему неизбежимый рок») и у Пушкина («Из края в край преследуем грозой, / Запутанный в сетях судьбы суровой╬»). Стоит также обратить внимание на случаи употребления «из края в край» и «из града в град» у Кюхельбекера («Вотще из края в край течет!» и «За ним из града в град, из веси в весь»); особенно же примечательна близость тютчевского:

Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет, 

и следующих строк из «Жребия поэта»:

Из края в край, из весей в грады
Я был преследован судьбой. 

Это сходство свидетельствует о необязательности прямых влияний: текст Кюхельбекера не мог быть известен Тютчеву. В свою очередь, текст Тютчева не мог быть известен Павловой, написавшей:

Вы переноситесь по воле
Из края в край, из града в град. 

Чем объяснить дословное совпадение строк Тютчева и Павловой? Надо полагать, тем, что значительное формальное подобие двух синонимичных оборотов, из которых один уже превратился в клише, сделало весьма высокой степень вероятности их соединения.

In potentia в поэтическом языке присутствуют и более сложные конфигурации, чем связка из двух фразеологизмов. Вяземский, изображая героя, коего

Всегда из края мечет в край, 

Из рая в ад, из ада в рай! [3] 

«край/рай» и смысловой — «ад/рай» воспользовался и Лермонтов, экспериментируя со сверхкоротким ямбом:

В далекий край
Уносишь ты

Мои мечты. 

А Кюхельбекер связал «ад» и «рай (отрад)» не с «краем», а с «градом»:

Их не страшат ни смерть, ни ад;
Бросают огнь в дрожащий град,

Стирают скалы и твердыни, —
И превращают рай отрад
В прибежище зверей пустыни. 

Все это свидетельствовало о наличии предпосылок к появлению четверостишия, строки которого завершались бы словами «из края в край», «из града в град», «рай» и «ад». Кажется, первой, кто дописал это наполовину готовое буриме, была Цветаева:

Так из града в град
В правой рученьке — рай,
В левой рученьке — ад. 

Неверным было бы, однако, полагать, будто строка Гейне «Es treibt dich fort von Ort zu Ort» вовсе не нашла отклика в русской поэзии. Нашла — в «Юморе» Огарева:

Отдавши деньги за паспорт.

Примечания

3) Пример подсказан Романом Лейбовым.