ЧЕТВЕРОСТИШИЕ Ф. И. ТЮТЧЕВА.
Въ просонкахъ слышу я — и не могу
Вообразить такое сочетанье,
егу
**
*
„Вот четверостишие, которое папа сочинил на днях, — он пошел спать, и, проснувшись, услышал, как я рассказывала что-то мама“. — За этой заметкой в письме Дарьи Ф. Тютчевой (из Петербурга, от 4/II-1871 г.) к ее сестре Екатерине Ф-не (в Москву) следует ныне впервые печатаемое четверостишие. Автограф его вряд ли существовал: стихи, вероятно, были записаны Дарьей Ф-ой со слов ее отца; условия, в которых произошла запись, ясны из самого четверостишия и пояснения Дарьи Ф-ны: в стихи отлилось внешне слуховое впечатление, полученное поэтом от беседы его дочери и жены, и тут же, конечно, стихи были произнесены им вслух. Эти четыре стиха Тютчева принадлежат к тем, которые, по наблюдению Ив. С. Аксакова, „сами собой складывались в его голове, и он только ронял“ их, — в данном случае, даже не на бумагу. „Если же некому было припрятать к месту оброненное, то они нередко и пропадали... Когда подросли его дочери, и вторая его супруга выучилась по-русски, стали тщательно наблюдать за ним и подбирать лоскутки с его стихами, а иногда и записывать стихи прямо под его диктовку“. („Биография Ф. И. Тютчева“, М. 1886 г., стр. 83—4). Так „записано“ было и печатаемое четверостишие. Оно не одиноко среди стихотворений Тютчева: поэту не раз случалось заключать в форму ямбического четверостишия то остро ранившую его мысль, то поразившее его явление. Так, подобным четверостишием: „Увы, что нашего незнанья“ заключается его письмо к жене от 11/IX-1854 г. („Письма Ф. И. Т-ва к его второй жене, урож. бар. Пфеффель (1854—58)“ Птг. 1915 г., стр. 91).
„Последний Катаклизм“ и „Природа — сфинкс“, и политической, как „Умом Россию не понять“. По внутреннему построению, наше четверостишие примыкает ко многим созданиям Тютчева: здесь применен тот „любимый прием Тютчева“, который, по словам В. Я. Брюсова, „состоит в сопоставлении предметов, повидимому, совершенно разнородных, и в стремлении найти между ними сокровенную связь“ (вступ. ст. к „Сочин. Тютчева“, изд. 6, стр. XIV). В четверостишии приметна лишь первая стадия применения этого приема: сопоставление, но, конечно, оно давало возможность и для дальнейшего применения того же приема. Напрашивается сравнение этого четверостишия с стихотворением „Вечер мглистый и ненастный“: в обоих близкие контрастные сопоставления: свиста полозьев (зима) и щебетанья ласточки (весна) — в одном, „мглистого вечера“ и „резвого“ пенья жаворонка (утро) — в другом. Но в нашем четверостишии сопоставление не доведено до символической связи явлений, как это сделано в стихотворении „Вечер мглистый“. — Четверостишие примечательно еще и тем, что несколько восполняет небольшое число стихотворений, писанных Тютчевым в 70-х гг.
С. Д.