Природные стихии в творчестве Ф. И. Тютчева и татарских поэтов начала ХХ века (сопоставительный анализ)
Природные стихии занимают ведущее положение в натурфилософской лирике поэтов. Цветущий мир природы – это прежде всего со-единение, со-присутствие стихий огня, воды, земли и воздуха. Именно сияние солнца и блеск вод, голубое небо и деревья, уходящие своими корнями в глубины земли, наполняют ее гармонией и радостью. Поэты осознают, что в природе нарушить гармонию стихий практически невозможно.
Тютчев отмечает:
Но силу мы их чуем,
Их слышим благодать,
Картину сосуществования в природе четырех стихий рисуют в своих произведениях татарские поэты начала ХХ века. Журчание воды, трепет деревьев под порывами теплого ветра наполняют душу лирического героя стихотворения Дардменда ˝Җылы һава тынык…˝ (˝Тишина господствует в теплом небе˝) гармонией. Вселенская тишина проникает и в его сознание. Символический образ ветра становится способным передавать состояние светлой скорби, являющейся результатом соприкосновения с вечной природой.
Татарские поэты, как и Тютчев, улавливают тесную связь, существующую между, казалось бы, разнородными явлениями природы. Так, Укмаси показывает во многих произведениях, что именно со-присутствие стихий составляет жизнь природы. В стихотворении ˝Таң˝ (˝Рассвет˝) эти стихии становятся символом пробуждающегося дня. Солнце приносит в мир оживление и радость. Когда оно пробуждается, на небе царит тишина, под его лучами деревья радостно трепещут, смеются водяные блики. Солнечные день как бы соединяет эти разнородные в своей основе стихии огня и воды, земли и воздуха, подчиняет их матери – Земле. Гармония первородных стихий существует в природе независимо от воли человека (Тютчев ˝Успокоение˝ (˝Гроза прошла – еще курясь, лежал…˝), Гафури ˝Яңгыр˝ (˝Дождь˝) и др.).
Природные стихии могут не только сосуществовать в гармонии, но сближаться, со-присутствовать друг в друге.
Тютчев в лирических произведениях любит сближать противоположные стихии: огонь и воду, землю и воздух. Огонь солнца в лирике поэта проникает в водяные струи: ˝повисли перлы дождевые, и солнце нити золотит˝, ˝река искрится˝, ˝море лучезарно˝. Между огнем и водой осуществляется основная ˝онтологическая метаморфоза˝ [Башляр 1998: 23]. Вода становится и победительницей огня.
Образы неба и земли также не всегда оказываются в стихах Тютчева противопоставленными друг другу. Касаткина В. Н. в монографии ˝Поэтическое мировоззрение Тютчева˝ подчеркивала, что поэт сближает небо с твердой землей. У него небо – ˝твердь звездная˝ (˝Лебедь˝), ˝твердь благосклонная˝ (˝В часы, когда бывает…˝) или же ˝пламенная˝ (˝Полдень˝). Он пишет о ˝бесцветном грунте небес˝ (˝Через ливонские я проезжал поля˝). Мельчайшие частицы земли способны проникать в воду и огонь.
В поэзии Тютчева ˝живые связи, взаимопроникновения явлений составляют жизнь природы и движение в ней˝ [Касаткина 1969: 25]. Ничто в мире природы не может существовать изолировано от других явлений. Но у Тютчева эти взаимопроникновения ˝все же не растворяют природные стихии в качестве вещей друг в друге˝ [Касаткина 1969: 25]. Он всегда ищет ту черту, которая отделяет одну стихию от другой. Этой чертой может быть та линия, по которой плывет лебедь (˝Лебедь˝). Она отделяет воду от воздуха. О пределе, который существует и в мире природы, и в человеческом сообществе пишет в стихотворении ˝Фонтан˝. Однако ˝границы между явлениями и стихиями в природе у Тютчева не уподобляются глухой стене, явления и стихии не отделены абсолютно, в них существуют как бы прорывы˝ [Касаткина 1969: 25]. Поэтому столь различные в своей основе стихии могут соприкасаться.
Совершенно с иных позиций к трактовке со-существования различных стихий подходят татарские поэты начала ХХ века. Они практически не сближают эти противоположные стихии. Лишь в лирике Дардменда наблюдаются некоторые отступления от национальной традиции. В его произведениях вода может соприкасаться со стихией солнца (˝су җылтырый˝ - ˝вода искрится˝). Однако каждый из поэтов понимал, что ни одно явление не может полностью раствориться в другом. Поэтому татарские поэты не стремятся к со-единению этих противоположных стихий. В их представлении они были столь различны (воздух – чистый, легкий, земля – тяжеловесная, твердая), что их сближение могло привести к дисгармонии. Бабич, Дардменд, Укмаси и другие татарские поэты очень ясно осознавали, что стихия воздуха и земли ни в коей мере не растворяются в качестве вещей друг в друге, ибо граница между возвышенным небом и ˝песчаной˝ землей очерчена очень четко. И если подходить с рационалистической точки зрения к каждой из стихий, то становится очевидным, что проникновение из одной сферы в другую практически невозможно.
восточного мышления сказалась в том, что поэты, хорошо знавшие Коран, суфийское учение, верили в абсолютную трансцендентность Бога. Они исходили из того, что мир прерывист во времени, ˝в каждый следующий момент Бог пересоздает Вселенную˝ [Арабская 1979: 41]. Поэтому смешение разнородных явлений произойти не может, ибо Всевышний четко распределяет между ними определенные функции.
В то же время стихии могут соприкасаться не только друг с другом, но и с человеческой душой.
В лирике Тютчева мы встречаем стихотворения, в которых образы водной стихии способны соединяться с миром человеческой души. Поэт пишет о душе, ˝схороненной на дне морском˝ (˝Ты, волна моя морская˝). ˝Своенравная волна˝ покоряет душу лирического героя:
Сладок мне твой тихий шепот,
Полный ласки и любви;
Стоны вещие твои.
˝в природе все родственно душе и настроено на один лад, на всякую песню она отвечает, она – эхо, и часто первая запевает то, что я думаю˝ [Жирмунский 1914: 138].
Тютчев уверен, что душа может быть ˝непостоянна, как волна˝, подвержена переменам. Человек, подобно морской стихии, обречен метаться в поисках счастья. Порой он сравнивает ˝жизнь бессмертного ключа˝ с внутренним состоянием своего героя. ˝Шепот таинственного ключа˝ звучит и в душе (˝Поток сгустился и тускнеет˝). Шепот ключа не могут заглушить ни ˝хлад бытия˝, ни старость. Человеческая душа проникает в мир природы, она оказывается способной ощутить ее прелесть.
Как и многие романтики, Тютчев исходит из известной идеи о том, что природа и человек едины. Между ними существует внутренняя связь. Вода и огонь – стихии, сосуществующие в душе женщины. Возлюбленная сгорает под пламенем любви, и ее слезинки поэт сравнивает с каплями дождя (˝В душном воздухе молчанье˝). В мире природы и в мире человеческой души стихия воды воспринимается как одна из необходимейших, способных в какой-то мере не дать разбушеваться стихии огня. Она способна обуздать другие стихии, становится победительницей огня.
внутреннем мире, то ли о природном. Даже, когда Тютчев говорит о сетовании ночного ветра, мы чувствуем, что он подразумевает под ними прямые человеческие мысли, жалобы, раздумья. ˝Поэт говорит о мире ˝ночной души˝, и для нас это как о нашем собственном внутреннем мире˝ [Маймин 1976: 160]. В лирике Тютчева разрушаются все ограничения, рамки между двумя мирами. В отличие от поэтов-романтиков, одушевляющих природу, Тютчев рассматривает ее как живой организм. В природе происходят почти те же события, что и в человеческом мире.
В татарской поэзии начала ХХ века граница между миром природы и миром человеческой души подчеркнута достаточно четко. В представлении поэтов практически ничто природное не могло проникнуть в человека, также как и сама природа не позволяет ему приблизиться к таинственной основе многих явлений. Однако в определенные моменты стихии способны завладеть думами людей. К такому выводу приходят некоторые поэты начала ХХ века. Хотя стоит оговориться, что речь идет прежде всего об огненной стихии (˝Янган йөрәк –˝Горячее сердце˝ М. Гафури).
Они исходили из того, что только сердце, способное гореть ярким пламенем, может зажечь души миллионов людей, оставить след на земле. Человек не должен уходить из мира, не сказав своего решающего слова. Но лишь немногие, в душах которых горит неугасимый огонь желаний и надежд, способны на такой шаг. Поэты наделяют влюбленных своих героев сердцем Меджнуна (˝Сөю˝ – ˝Любовь˝ Ярмәки).
˝целью каждой мысли и каждого чувствования становится трансцендентный и абсолютный объект, т. е. любовь занимает абсолютно главенствующее место в помыслах и чувствах влюбленного˝ [Шиммель 2000: 226]. Только через земное исчезновение человек оказывается способным ощутить возвышенное. Образ возлюбленной воспринимается как некий идеал, достичь которого невозможно, а подлинное чувство способно позволить человеку соприкоснуться с вечностью (Дардменд ˝Хәят˝ - ˝Жизнь˝).
Только любовный пламень выносит человека в вечность, делает его частицей Вселенной. Эта идея, проходящая через творчество многих суфийских поэтов, находит отражение и в лирике Дардменда.
Таким образом, природные стихии способны со-присутствовать друг в друге и проникать в мир человеческой души. Хотя, возможно, сама душа входит в эти стихии. Мы не можем провести четких граней между тем, как душа и стихии соприкасаются друг с другом. Нечто природное, стихийное живет в каждом человеке. Поэтому внутренний мир наш и стихии огня, воды, земли и воздуха имеют возможность соприкасаться.
Однако именно в лирике Тютчева большое место занимают образы воды и огня, земли и воздуха как первооснов жизни на земле. Эти стихии имеют способность проникать во все живое, при этом сохраняя свой собственный облик. Они играют заметную роль во всем мироздании. Конечно же, на такое отношение Тютчева к стихиям существенное влияние оказала античная философия, однако оно, несомненно, было обусловлено и особой поэтической интуицией, особым предрасположением поэта к эстетическому восприятию стихий в жизни природы и человека, его непосредственной уверенностью в превосходстве общего, космического над индивидуальным.
Татарские поэты начала ХХ века (Дардменд, Бабич, Рамиев и др.) также ощущают влияние натурфилософских взглядов мыслителей Древнего Востока и Античности. Пантеистическая философия была широко распространена в восточном мире. Но тютчевская широта и космичность не вошла в их поэзию. Лирика татарских авторов более рационалистична. Поэты очень часто создавали зрительные картины природы.
их определенными функциями. И только Он сам был способен что-либо изменить в природном мире и распределял функции стихий. Убежденность в этом не позволяло поэтам всецело поверить в возможность стихий к взаимопроникновению и со-существованию в единстве с миром человеческой души.
Литература
Арабская средневековая культура и литература: Сб. ст. зарубежных ученых / И. М. Фильштинский и др. – М: Наука, 1976. – 216 с.
Башляр Г. Воды и грезы. Опыт о воображении материи / Г. Башляр.– М.: Изд-во гуманит. литер.,1998. – 268 с.
әрдмәнд. Исә җилләр. Шигырьләр / Дәрдмәнд. - Казан: Тат. китап нәшр., 1980. – 256 б.
Жирмунский В. М. Немецкий романтизм и современная мистика / В. М. Жирмунский.– Пг.,1914.
Касаткина В. Н. Поэтическое мировоззрение Ф. И. Тютчева / В. Н. Касаткина.– Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1969.– 256 с.
Русская философская поэзия. Поэты-любомудры, А. С. Пушкин, Ф. И. Тютчев / Е. А. Маймин. - М.: Наука,1976.– 190 с.
Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. Т. 1. / Ф. И. Тютчев.– М.: Наука, 1965.– 445 с.
– М.: Алетейя, Энигма, 2000.– 416 с.