Пфеффелю К., 15/27 марта 1848
146. К. ПФЕФФЕЛЮ 15/27 марта 1848 г. Петербург
Рукой Эрн. Ф. Тютчевой: Lundi. 15/27 mars
Votre lettre du 15 de ce mois vient de me parvenir, cher ami; vous avez bien raison de penser que vous nous intéressez vivement, en nous écrivant souvent par le temps qui court. Je voudrais recevoir tous les jours de vos nouvelles, et je vous supplie de ne pas être ménager de lettres à l’avenir. Votre article à Mr Kolb
Le Roi de Bavière est dégoutant; de tous les Princes de l’Allemagne c’est peut-être le seul qui aurait mérité qu’on le chassât, et si on ne l’a pas fait, quelle longanimité cela suppose dans son excellent peuple. Mais ce qui n’est pas fait se fera, je n’en doute pas, si ce n’est par le fait de l’émeute ce sera par ceui d’un nouvel état de choses en Allemagne
Et où en sont nos malheureux fonds autrichiens depuis le bourrasque viennoise qui a emporté le Prince Metternich
Aussitôt après la nouvelle de l’abdication de L<ouis> P<hilippe> et celle de la proclamation de la République
Je vous adresse cette lettre à Francfort, où je suppose que vous arriverez à peu près en même temps qu’elle, si toutefois vous réalisez votre projet de quitter Paris au commencement d’avril.
Donnez-nous les détails sur la situation extérieure de Paris, sur celle des villes que vous aurez traversées! Beaucoup de détails, je vous en prie, cher ami; vos lettres sont lues avec avidité non seulement par nous, mais aussi par quelques unes des personnes de notre intimité qui toutes sont à même de les apprécier. L’avant-dernière
Il paraît donc que le grand Vicomte ne donne pas son adhésion à la République et qu’il va bondir à Munich
Рукой Ф. И. Тютчева:
Que peut-on dire, cher ami, dans un moment pareil? Il faut se taire et adorer cette Main qui châtie et qui, cette fois, s’est dégagée toute visible du nuage… De notre point de vue humain voilà ce qui ressort avec une écrasante évidence. La Révolution, dernier mot d’une civilisation faussée dans son principe et que nous nous plaisions à considérer comme une maladie , est tout bonnement le cancer. Peut-on espérer d’en limiter les ravages au prix même des plus cruelles opérations, ou bien toute la masse du sang en est-elle déjà atteinte? Voilà une question qui sera résolue avant peu de semaines. Pour ce qui est de la Russie en particulier, la question est celle-ci: la Révolution, qui pour l’Occident est un mal intérieur qui la ronge, est par rapport à la Russie un ennemi tout matériel et tout palpable qui n’en veut pas seulement à son âme, mais tout bonnement à son existence, qui veut, en un mot, sa destruction, comme la voulait dans un moment donné le grand Napoléon. Et en ceci la Révolution est parfaitement conséquente, elle a compris à merveille qu’entre elle et nous, c’est un combat à mort8
Il faut que l’un des deux adversaires fasse définitivement place à l’autre. Maintenant la Révolution saura-t-elle comprimer assez l’anarchie qui la dévore, pour se transformer en une croisade armée et régulière contre nous, nous lancera-t-elle de nouveau, comme en 1812, tout l’Occident à la tête?
Voilà, encore une fois, ce que peu de jours suffiront pour nous dévoiler. — Dans le cas d’une agression je crois pouvoir vous assurer qu’avec l’aide de Dieu nous nous défendrons, comme en 1812. Si au contraire l’anarchie l’emportait définitivement en Europe, j’aime à croire que nous serions, je ne dis pas assez sages, mais assez respectueux envers la Providence pour ne pas intervenir dans Ses jugements… Non certes, cette fois on n’aura pas la coupable ineptie de tenter une Réstauration, de compte à demi avec la Révolution…
La pauvre Allemagne me fait une peine que je ne puis dire. Ah, pauvre pays, quel soin il prend de nous venger de l’absurde ingratitude qu’il s’est laissé imposer à notre égard
Перевод
Рукой Эрн. Ф. Тютчевой:
Понедельник. 15/27 марта
Мне только что подали ваше письмо от 15 числа сего месяца, милый друг; вы совершенно правы, когда говорите, что ваши письма в настоящую минуту для нас чрезвычайно интересны. Мне бы хотелось получать от вас вести каждый день, умоляю вас и впредь не скупиться на письма. Ваша статья, адресованная г-ну Кольбу1
Баварский король отвратителен; из всех германских государей он, наверное, единственный, кого стоило бы прогнать, и если его бесценный народ этого еще не сделал, то лишь благодаря своему долготерпению. И хотя этого пока не случилось, но случится обязательно, я в этом не сомневаюсь, может быть, не путем восстания, а благодаря новому устройству Германии2
Бедняжка прусский король: мне его искренне жаль, но король, которому кричали: <1 нрзб> и который предстал перед народом в том состоянии, в каком он находился, когда он захотел обратиться к бунтовщикам и его пришлось поддерживать под руки, чтобы он смог выйти на свой балкон, мне кажется, не имеет будущего
А что с нашими несчастными австрийскими бумагами после венского взрыва, унесшего князя Меттерниха4
Пишите нам подробно о положении за пределами Парижа, о положении в городах, через которые вы будете проезжать! Побольше подробностей, прошу вас, милый друг, ваши письма читаются с жадностью не только нами, но и некоторыми нашими близкими знакомыми, способными их оценить. Предпоследнее письмо
7
Рукой Ф. И. Тютчева:
Что можно сказать, любезный друг, в такую минуту? Нужно умолкнуть и восславить карающую Руку, которая на этот раз столь явно показалась из облаков… С нашей человеческой точки зрения, вот что следует с ошеломляющей очевидностью из того, при чем мы присутствуем: Революция, последнее слово ложной в своих основах цивилизации, которую нам хотелось считать болезнью ростараковой опухолью. Можно ли надеяться ограничить губительные последствия ценой пусть даже самой жестокой операции или ею поражена уже вся кровяная масса? Вот вопрос, который будет решен в течение нескольких недель. Что касается, в частности, до России, вопрос заключается в следующем: Революция, являющаяся для Запада болезнью, подтачивающей его изнутри, по отношению к России представляет собой материального и вполне ощутимого врага, угрожающего не только ее душе, но и самому ее существованию, который, говоря одним словом, хочет ее разрушения, как хотел этого в свое время великий Наполеон. И в этом Революция совершенно последовательна, она прекрасно усвоила, что между нею и нами идет бой не на жизнь, а на смерть
против нас? Бросит ли она на нас вновь весь Запад, как в 1812 году? Вот что должно обнаружиться в ближайшие дни. В случае нападения, смею утверждать, мы с Божией помощью защитимся, как и в 1812 году. Если же, напротив, анархия решительно возобладает в Европе, мне бы хотелось верить, что мы окажемся не скажу достаточно мудрыми, но достаточно почтительными по отношению к Провидению, чтобы не вторгаться в Его решения… Нет, конечно, на этот раз мы не допустим постыдной глупости, добиваясь реставрации, рассчитывая договориться с Революцией…
Не могу выразить, как мне жаль бедную Германию. Ах, несчастная страна, как она старается отомстить нам за нелепую неблагодарность, которую она допустила по отношению к нам
Примечания
Печатается впервые по автографу — .
Письмо адресовано во Франкфурт, куда К. Пфеффель предполагал приехать из Парижа. Он был свидетелем происходивших в Париже событий в феврале — марте 1848 г. и подробно описывал их в письмах к сестре. Письма его к Тютчеву за это время неизвестны.
1 Статья, адресованная г-ну Кольбу— размышления о судьбе государств Южной Германии в связи с революционными событиями в Европе, в которой Пфеффель высказывает мысль о необходимости союза с Россией, была написана на имя Г. Кольба, редактора аугсбургской газеты «Allgemeine Zeitung». 3/15 марта 1848 г. К. Пфеффель писал сестре: «…поскольку этот журналист, вероятно, не напечатает моего письма, я посылаю его вашему мужу с просьбой просмотреть на досуге. Он увидит, что я вовсе не разделяю нелепых предубеждений моих соотечественников против России и что я ставлю спасение Германии в зависимость от сохранения союза, который спас нас уже однажды и утрата которого привела бы нас к гибели» (цит. по: ЛН-2. С. 224). Эту же мысль Тютчев высказывает в статье «Россия и Германия», написанной в 1844 г. Вероятно, при посредничестве Тютчева статья Пфеффеля была переведена на русский язык и напечатана (без указания имени автора) под заглавием «Отрывок из письма немца в Петербург из Парижа. 15 марта 1848 г.» (С. -Петербургские ведомости. 1848. № 71, 28 марта).
2 влияние; видимо, поэтому Эрн. Ф. Тютчева называет его «отвратительным». Был низложен в марте 1848 г.
3 Фридрих Вильгельм IV, прусский король с 1840 г. Его правление германский канцлер О. Бисмарк называл временем «упущенных возможностей», с точки зрения достижения германского единства. Начиная с 6 марта сходки и демонстрации происходили в Берлине. 18 марта они вылились в народное восстание. Двухдневная борьба восставших с правительственными войсками закончилась победой повстанцев. Во время революционных событий прусский король вел себя жалким образом — дрожа от страха, был вынужден оказать почести павшим революционерам во дворе замка; вывел войска из столицы и 29 марта сформировал либеральное правительство.
4 В марте 1848 г. восставшие в Вене потребовали отставки канцлера Меттерниха. Он бежал в Великобританию, затем — в Бельгию (октябрь 1849). В 1851 г., после поражения революции, вернулся в Австрию, но активного участия в политической жизни не принимал.
5 Луи Филипп, французский король с 1830 г., был свергнут Февральской революцией 1848 г. и бежал в Великобританию. 25 февраля во Франции была провозглашена республика.
6 Письмо К. Пфеффеля от 6 марта 1848 г. (. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 482. Л. 134–136).
7 Вероятно, имеется в виду виконт Карл Мартин Ментк, второй муж мачехи Эрн. Ф. Тютчевой.
8 Мысли, выраженные в этом письме, почти дословно вошли в публицистические статьи Ф. И. Тютчева. «Февральское движение, по свойственной ему внутренней логике, должно бы привести к крестовому походу всего охваченного Революцией … Но этого не произошло, что является доказательством отсутствия у Революции необходимой жизненной силы — даже для осуществления значительного разрушения. Иначе говоря, Революция — болезнь, пожирающая Запад, а не душа, сообщающая ему движение и развитие» («Россия и Запад». 1848–1849. Перевод с фр. Т. 3 наст. изд. С. 179).
«Уже давно в Европе существуют только две действительные силы: Революция и Россия. Эти две силы сегодня стоят друг против друга, а завтра, быть может, схватятся между собой. Между ними невозможны никакие соглашения и договоры. Жизнь одной из них означает смерть другой. От исхода борьбы между ними, величайшей борьбы, когда-либо виденной миром, зависит на века вся политическая и религиозная будущность человечества» («Россия и Революция». 1848. Перевод с фр. Там же. С. 144).
9 Поговорка, неоднократно встречающаяся в письмах Тютчева, возникла в эпоху борьбы в Италии гибеллинов, сторонников династии германских королей и императоров «Священной Римской империи» Штауфенов, и гвельфов, получивших название от Вельфов, герцогов Баварии и Саксонии — соперников германской династии Штауфенов, объединявших противников империи (преимущественно из торгово-ремесленных слоев). Конрадин — последний представитель рода Штауфенов (Гогенштауфенов), был взят в плен и казнен по приказу Карла I Анжуйского, призванного в Южную Италию римским папой, противником Штауфенов.
10 «в припадке безумия Германия разбила союз, который, не требуя от нее никакой жертвы, обеспечивал и оберегал ее национальную самостоятельность, и тем самым она лишила себя навсегда надежной и прочной основы» («Россия и Революция»).
Сноски
[32] Жизнь Карла — смерть Конрадина (лат.)