Эрн. Ф. Тютчевой
19 июня 1854 г. Петербург
St-Pétersbourg. Samedi. 19 juin 1854
La dernière poste t'aura aussi apporté rien qu'une enveloppe de ma part, mais comme cette enveloppe contenait une lettre de ton frère, j'aime à croire, ma chatte chérie, qu'elle t'aura suffi. Et vraiment, je devrais me borner, en fait d'ecritures, aux enveloppes. Car се sont les seules choses quc j'écrive avec une entière conviction. Ма pauvre intelligence est si fatiguée1ée de fatigue qu'il nе lui reste plus assez d'affirmation que pour les noms propres... C'est à cet état d'hébétement queje dois, je suppose, de ne pas me sentir plus navré en présence de се qui se passe, et de се qui va se passer. Il est vrai que ricn de се qui se passe ne devrait me surprendre, tant les actes ont fidèlement répondu à l'idée que je me suis faite depuis bien longtemps déjà, dcs acteurs. Mais quand on se trouve en face d'une réalité qui Ьlesse et brise tout votre être moral, quel est l'homme assez fort pour ne pas en détourner lа tête par moments et ne pas se voiler lа tête d'illusion... Mais lа terrible réalité se soucie fort peu d'être vue ou non. Il lui suffit d'être... Elle est. Elle marche. Elle arrive. Et nous sommes encore loin d'avoir touché lе foпd de la position qu'on nous а faite.
Une déception d'une moindre portée, mais fort déplaisante aussi, c'est l'histoire du logement, dont l'illusion nous avait si agréablement souri. Maintenant, il faudra se remettre en campagne. Je ne manquerai pas de te tenir au courant de mes recherches et de mes découvertes, si j'en fais. J'ai quelques vues sur la maison Пущин, que tu connais, n'est-ce pas? Et puis Mad. Ladomirsky que j'ai rencontrée l'autre jour sur le bateau, en revenant de Peterhof, m'a parlé d'une maison à côté de la sienne, où il у aurait, à се qu'elle prétend, de jolis logements à avoir роur l'automne. Sais-tu qu'elle attend les Wiasemsky le mois prochain. Et que c'est chez elle qu'ils descendront, la Princesse voulant être sur les lieux pour procéder avec plus de suite et dе facilité à la recherche d'un appartement. Се scrait peut-être le cas d'utiliser son activité pour nous aussi.
Je suis arrivé ici mardi, le 15, et c'est le même jour que les Karamzine-Mestchersky sont allés s'étaЬlir à Tsarskoïe Selo. Je ne les ai pas еnсоre vus, mais j'ai appris que lа pauvre Sophie К<aramzine> est dans un état pitoyaЬle. La catastrophe de la mort de sоn frère n'a fait que hâter le développement de sa maladie, bien que le fait même de cette mort n'a fait qu'une diversion momentanée à ses préoccupations maladives. Le premier moment passé, elles se sont toutes rероrtéеs sur elle-même, tant il est vrai qu'il faut une nature saine роuг bien sentir lа douleur. D'apгès certains indices, on craint que lа pauvre créature ne finisse раr des accès de folie furieuse2. Et quand on pense quе c'est elle, cette сréаture si douce ou plutôt si molle et si inoffensive, qui est mеnасéе d'un paгeil sort! Quelle indigne brutalité, en арраrеnсе au moins, et sans préjudice du sens pгofond et mystérieux qui peut s'y trоuvеr...
Quant à Mad. Аurоrе, elle est à Peterhof, avec ses deux beauxfrères et leurs femmes. Elle а, dit-on, une fort belle douleur, très résignée et pleine de larmes, mais ses forces, m'a-t-on dit, diminuent à vue d'œil.
é à Peterhof voir Anna. En approchant, nous avons pu voir au-delà de lа ligne de Kronstadt lа fumée des bateaux à vapeur ennemis. Les dеuх flottes sont en vue de Kronstadt depuis lundi dernier3. Jusqu'à се jour elles n'ont fait que faiгe des sondages et replacer les bouées. Dernièrement un de nos Ьаteаuх, le Wladimir, étant venu enlever à leur Ьаrbe lа bouée qu'ils venaient de reрlасеr, ils lui ont donné lа chasse, et lui ont envoyé un boulet qui ne l'а pas atteint. Mais c'est à cela quе se sont bornés leurs faits et gestes jusqu'à présent. On croit qu'ils n'entreprendront rien de sérieux avant un mois. Саr се n'est que dans un mois qu'ils attendent l'arrivée de leurs chaloupes canonnières. En attendant, le рublic de Pétersb<ourg> les accepte à titre d'une vеrу interesting exhibition. Les извозчик d'iei leur doivent un gros cierge. Саr à раrtir de lundi une pгocession incessante de visiteurs s'est organisée pour Oranieпbaum et une élévation, dans le voisinage, d'où l'on découvre et соntemple à loisir le magnifique раnоrаmа qu'ils sont venus nous offrir de si loin et à tant de fгais. L'autre jour lа Famille Impériale у est allée рrendre le thé, en faisant аrbоrеr lе pavillon Impérial en vue de leurs flottes рour les aideг à s'orienter... En revenant de Peterhof, nous аvons entendu une canonnade qui а duré une demi-heure et qui venait de leur côté. Je ne sais s'ils seraient flattés de l'impression qu'ils produisent, mais il est de fait que dans tout се que j'entendais dire autour de moi, il п'у avait pas l'ombre d'hostilité, mais une douce et bienveillante moquerie, comme seule réponse qui fût de mise envers des farceurs de mauvais goût qui veulent à toute force se faire prendre au sérieux. On а surtout beaucoup ri en se rappelant une nouvelle qui était l'autre jour dans les gazettes étrangéres, à s<avoir> que Péters<bourg> était dans lа consternation, que toute lа population avait fui et qu'on а fait venir 40 mille Baskirs pour protéger lа capitale. Et cependant, lorsque sur lа jetée de Peterhof, et regardant dans lа direction du soleil couchant, je mе suis dit que là, derrière cette brume lumineuse - à 15 verstes du palais de l'Empereur de Russie - cet armement, lе plus formidable qui eût jamais paru sur les mers, c'est l'Occident tout entier, venant nier lа Russie et lui barrer l'avenir - j'ai senti intimement que tout се que je voyais autour de moi participait comme moi à un des moments les plus solennels dans l'histoire du monde4.
Le P<rinc>e Gortchakoff est parti avant-hier pour Vienne5, porteur des dernières paroles. Je l'ai vu dans lа nuit, avant son départ, et à l'en croire, voici quel serait lе dernier mot, lе mot suprême dont il est chargé: on ne veut pas lа guerre avec l'Autriche, mais que si l'Autriche nous lа fait, on lui fera une guerre à outrance, une guerre d'extermination et en se servant de tous les moyens...6 Dieu veuille qu'il en soit ainsi, mais je n'en crois rien... Pas encore...
érie. Juge à lа longueur de cette lettre si je t'aime. Que Dieu, ou lа Providence te conserve, comme lа prunelle de son œil.
Перевод
С. -Петербург. Суббота. 19 июня 1854
Последняя почта снова доставила тебе лишь надписанный мной конверт, но так как этот конверт заключал письмо твоего брата, мне хочется думать, моя милая кисанька, что он тебя удовлетворил. Поистине, по части писания я должен был бы ограничиться одними надписями на конвертах, ибо это единственное, что я пишу вполне уверенно. Мой бедный рассудок так утомлен, так изнемог от утомления1, что твердо помнит только собственные имена... Этому состоянию отупения я обязан, полагаю, тем, что не чувствую себя еще более страдающим, видя то, что происходит и что произойдет в дальнейшем. Правда, ничто из того, что происходит, не должно меня удивлять, - до такой степени совершающиеся действия точно соответствуют моему давнишнему представлению о действующих лицах. Но когда стоишь лицом к лицу с действительностью, оскорбляющей и сокрушающей все твое нравственное существо, разве достанет силы, чтобы не отвратить порою взора и не одурманить голову иллюзией... Но страшная действительность и не думает о том, видят ее или нет. Ей достаточно того, что она существует... Она есть, она идет, она наступает. И мы еще далеко не коснулись самой сути того положения, какое она нам приготовила.
в курсе своих поисков и находок, если таковые будут. У меня есть некоторые виды на дом Пущина, который тебе известен, не правда ли? Затем госпожа Ладомирская, которую я на днях встретил на пароходе, возвращаясь из Петергофа, говорила мне об одном доме рядом с ее, где, как она полагает, осенью будут сдаваться хорошенькие квартиры. Знаешь ли ты, что в будущем месяце она ожидает Вяземских и что они остановятся у нее, так как княгиня хочет быть тут, чтобы с большим толком и удобством заняться розыском помещения. Быть может, это был бы случай воспользоваться ее расторопностью также и для нас.
Я прибыл сюда во вторник, 15-го, и в этот же день Карамзины-Мещерские переехали в Царское Село. Я их еще не видел, но узнал, что бедная Софи Карамзина в жалком состоянии. Катастрофа - смерть брата - только ускорила развитие ее болезни, хотя самый факт этой смерти на время отвлек ее от ее болезненной мнительности. По прошествии первого момента эта мнительность снова обратилась на нее самое, ибо совершенно справедливо, что только здоровая натура способна глубоко чувствовать скорбь. По некоторым признакам опасаются, как бы бедняжка не кончила припадками буйного помешательства2. И подумать только, что ей, этому столь кроткому или, вернее, столь слабому и безобидному созданию, угрожает подобная участь! Что за недостойная жестокость, - по крайней мере так кажется, - и трудно постичь глубокий и таинственный смысл, который может тут скрываться...
Что касается госпожи Авроры, то она в Петергофе с обоими братьями своего мужа и их женами. Ее скорбь, говорят, прекрасна, полна покорности и слез, но, как мне передавали, ее силы слабеют на глазах.
3«Владимир», захватило у них под носом только что поставленный ими буй; за ним погнались и пустили ему вдогонку ядро, которое его не задело. Но этим и ограничилась пока их деятельность. Полагают, что ранее месяца они не предпримут ничего серьезного, так как только через месяц ожидают прибытия своих канонерок. Пока что петербургская публика принимает их, как некое very interesting exhibition*. Здешние извозчики должны поставить толстую свечу за их здравие, так как, начиная с понедельника, образовалась непрерывная процессия посетителей в Ораниенбаум и на близлежащую возвышенность, откуда свободно можно обозревать открывающуюся великолепную панораму, которую они развернули перед нами, невзирая на дальность пути и столько понесенных ими расходов. Намедни императорская фамилия отправилась туда пить чай, подняв в виду их флотов императорский штандарт, чтобы помочь им ориентироваться... Возвращаясь из Петергофа, мы слышали канонаду, продолжавшуюся полчаса и доносившуюся с их стороны. Не знаю, были ли бы они польщены производимым ими впечатлением, но достоверно, что вo всем том, что я слышал вокруг себя, не было и тени враждебности, а только мягкая и доброжелательная насмешка, как единственно подходящий ответ этим шутникам дурного тона, которые непременно хотят, чтобы их принимали всерьез. В особенности много смеялись, припоминая известие, появившееся на днях в иностранных газетах, а именно, что в Петербурге смятение, что все население бежало и что 40 тысяч башкиров вызваны защищать столицу. И, однако, когда на петергофском молу, смотря в сторону заходящего солнца, я сказал себе, что там, за этой светящейся мглой, в 15 верстах от дворца русского императора, стоит самый могущественно снаряженный флот, когда-либо появлявшийся на морях, что это весь Запад пришел выказать свое отрицание России и преградить ей путь к будущему, - я глубоко почувствовал, что все меня окружающее, как и я сам, принимает участие в одном из самых торжественных моментов истории мира4.
Князь Горчаков уехал третьего дня в Вену5 вестником окончательного решения. Я его видел ночью перед его отъездом; по его словам, вот в чем заключается последнее слово, решительное слово, которое ему поручено передать: войны с Австрией не хотят, но если Австрия нам ее объявит, с ней будут воевать не на жизнь, а на смерть, воевать до полного уничтожения и при содействии любых средств...6 Дай Бог, чтобы это было так, но я ничему этому не верю... Еще рано...
КОММЕНТАРИИ:
Печатается впервые на языке оригинала по автографу - РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 22. Л. 31-32 об.
Первая публикация - в русском переводе: Изд. М., 1957. С. 403-406.
1 Тютчев вернулся в Петербург из Москвы 15 июня. Двумя днями позже, 17 июня 1854 г., А. Ф. Тютчева писала сестре Дарье: «Выйдя из дома, вдруг столкнулась лицом к лицу с маленьким человечком, в котором узнала собственного отца. "Это ты?" - "Это ты?". И мы всенародно расцеловываемся. Он был побрит, загорел и выглядел довольно свежим старичком, что приятно контрастировало с бледным и поникшим видом, который был у него при отъезде. Я нашла его чрезвычайно взвинченным, в полном отчаянии от того, что делается в политическом мире, и проклинающим все мироздание. Никогда не видела я человека столь непостижимо нервного; проведя с ним несколько часов, я чувствую сильнейшую потребность в чем-нибудь успокаивающем душу. Теперь, когда я сужу о нем на расстоянии, находясь в иной обстановке, нежели та, в которой живет он, своеобразие его еще более меня поражает.
вне всяких законов и общепринятых правил! Он поражает воображение, но есть в нем что-то жуткое, тревожное. Сегодня он показался мне еще более необыкновенным, чем всегда, и растревожил меня как никогда. <…> Папá отчаивается, ибо полагает, будто мир движется идеями и произволом людей. Но когда знаешь, что Провидение не только поэтическая метафора, начинаешь понимать, что все на свете имеет скрытую причину и цель» (ЛН-2. С. 264-265).
2 Состояние С. Н. Карамзиной после получения известия о гибели брата Андрея было тяжелым. А. Ф. Тютчева писала в дневнике 3 июня: «... мне не удалось успокоить Софи. Заезжала также великая княгиня Мария Николаевна с изъявлением самого горячего участия к этой семье, столь тяжело потрясенной горем. Видя, в каком состоянии Софи, она решила увезти ее к себе в Сергиевку в надежде, что деревенская тишина, хороший воздух, перемена места, удаление от окружающих ее сцен отчаяния подействуют на нее успокоительно. Но ей стоило неимоверных трудов убедить Софи уехать, а после ночи, проведенной в Сергиевке, где великая княгиня окружила ее лаской и заботой, нервное ее возбуждение приняло такие размеры, она с такими криками требовала возвращения в город, что невозможно было ее удерживать, и пришлось отвезти ее обратно в Петербург» (Тютчева. С. 162).
3 Англо-французская эскадра бросила якорь на виду Кронштадта и Ораниенбаума 14 июня.
4 Под впечатлением от начавшегося военного столкновения России и Запада, о неизбежности которого он писал и говорил с конца 1840-х гг., Тютчев создал одно из самых глубоких своих стихотворений: «Теперь тебе не до стихов...»
5 Вена, где российские интересы представлял давний знакомый и добрый друг Тютчева кн. А. М. Горчаков, была центром всех дипломатических переговоров. В июне 1854 г. австрийские и французские дипломаты готовили план, известный как «Четыре пункта». Горчаков должен был помешать согласию на этот план Англии и Пруссии.
6 Введя войска в Дунайские княжества, Австрия продемонстрировала открыто недружелюбное отношение к России и получила возможность, угрожая войной, оказывать на нее давление. Надежды Николая I на «австрийскую благодарность» были разбиты.
* очень интересное зрелище (англ.).