К. Пфеффелю
20 февраля/4 марта 1855 г. Петербург
20 février/4 mars 1855
é des manifestes dans ces derniers temps. Се n'est pas que notre pauvre Empereur défunt ait jamais donné beaucoup dans la phrase, bien loin de là. Il а poussé, on peut le dire, l'horreur de la phrase jusqu'à l'excès, car c'est cette horreur de la phrase qui plus que toute autre chose lui а fait vouer une haine personnelle de toute la presse en général. Mais il у avait malheureusement un tel désaccord entre ses instincts intimes et le faux système, le système inepte et antinational dans lequella Russie, gouvcrnement, cabinet et се qu'on appelle la société roulent depuis quarante ans, que ces manifestes de l'Empereur Nicolas, presque toujours écrits par lui-même, et par lui seul, exprimaient bien la pensée de son cœur, mais ne pouvaient jamais être considérés comme le programme sérieux de la politique de son cabinet. Et voilà се qui а dû nécessairement discréditer la valeur de ses paroles plus encore dans le pays même qu'à l'étranger. - Il n'en saurait être ainsi des premières paroles que son successeur adresse à la Russie, et il doit être permis, jusqu'à preuve du contraire, de les accepter avec une confiance moins découragée. Or, се qui ne peut manquer de recommander се manifeste à la bienveillance du pays, et се qui par contrecoup ne manquera pas de déplaire au-dehors, c'est la netteté du dernier paragraphe. Il у а certainement de la dignité, en présence de cette coalition, ou plutôt de cette conspiration que des gouverncments de contrebande, ou des gouvernements fourvoyés et terrifiés, organisent contre la Russie, il est certainement digne et honoгаblе de réроndrе à tous ces cris de rаgе, раr la déclaration positive que l'on maintiendra et que l'on poursuivra l'œuvre de Pierre le Gгand, de Catherine II et des deux derniers Empereurs1.
éclaration compromette ou nоn le succès des conférences, c'est la dernière des considérations; саr la paix qui pourrait résulteг de ces conférences (et je tiens pour рrоbаblе qu'une paix momentanée en soгtira) ne sеrа pour l'Autriche, la France et l'Angleterre, qu'un mensonge de plus ajouté à tous leurs autгes mensonges2. Il est peut-être nécessaire que la Russie passe раr cette dernière épreuve d'une paix mensongère et impossible pour voir ruiné jusque dans ses derniers fondements le système de politique qui quarante ans pesa sur elle, et qui l'on peut à juste titгe, au point de vue du sentiment national considérer comme une longue et persévérante apostasie.
Перевод
фразе, и это отвращение внушило ему личную ненависть ко всей печати вообще. Но, к несчастью, существовал такой разлад между его задушевными устремлениями и ложной системой, нелепой и антинародной системой, в которой Россия, правительство, кабинет и то, что называют обществом, вращались более 40 лет, что эти манифесты государя императора Николая Павловича, почти всегда писанные им самим и исключительно самим, ясно выражали его самую задушевную мысль, но никогда не могли рассматриваться в качестве серьезной программы политики его кабинета. Это как раз и должно было непременно обесценить его слово и за границей, и еще более внутри страны. - Но нельзя так же относиться к первым словам, с коими его наследник обратился к России, и буде позволено, пока нет доказательств обратного, принимать их с большей верою. И то, что должно вызвать сочувствие в стране и что, следовательно, не может понравиться загранице, - это четкая определенность последнего параграфа. Разумеется, достойно перед лицом этой коалиции, вернее, этого сговора, устроенного против России правительствами контрабандистов или правительствами сбитыми с толку и запуганными, - разумеется, достойно и доблестно отвечать на все эти яростные крики положительным заявлением о том, что мы будем отстаивать и продолжать дело Петра Великого, Екатерины II и двух последних императоров1.
мир), будет со стороны Австрии, Франции и Англии очередной ложью вдобавок ко всем прочим их обманам2. Быть может, необходимо, чтобы Россия прошла и это последнее испытание ложным и невозможным миром, для того чтобы увидеть, что политическая система, в течение сорока лет довлевшая над ней, разрушена до последнего основания и что ее можно справедливо полагать, с точки зрения национального чувства, долгой и упорной изменой.
Печатается по первой публикации - РА. 1900. Кн. 3. № 11. С. 418-419 (ошибочно, как письмо к П. Я. Чаадаеву); с уточнением адресата, в новом русском переводе.
Местонахождение автографа неизвестно.
1 Вступая на престол 18 февраля 1855 г., император Александр II издал манифест, в котором обращался к русскому народу «перед лицом Бога» и заявлял, что будет руководствоваться всегда единственной целью - благоденствием Отечества. Заканчивался манифест словами: «Да руководимые и покровительствуемые призвавшим нас к сему великому служению Провидением, утвердим Россию на высшей степени могущества и славы, да исполняются через нас постоянные желания и виды августейших наших предшественников: Петра, Екатерины, Александра Благословенного и незабвенного нашего родителя» (РА. Кн. 3. № 11. С. 418).
2 В Вене с 15 марта по 4 июня 1855 г. велись переговоры об условиях мира в Крымской войне на конференции послов, так и не сумевших договориться о «Четырех пунктах», сформулированных Наполеоном III 18 июля 1854 г. и предъявленных России от имени Франции, Англии и Австрии. Император Александр II писал в мае 1855 г.: «Я остаюсь при прежнем своем убеждении, что все эти переговоры были одна фарса» (История внешней политики России. Первая половина XIX века. М., 1999. С. 403).
«Ложный и невозможный мир», о котором пишет Тютчев, завершил Крымскую войну и был подписан в Париже в феврале-марте 1856 г. на унизительных для России условиях. Главными потерями России были: возвращение Турции Карса, взятого в конце 1855 г., уступка Бессарабии и нейтрализация Черного моря с запрещением иметь там военный флот и базы.