Федор Тютчев: Деханов В.Г.: "Венок Тютчеву". От потомков

<…> Как поразительно и поучительно то, что Тютчев создал себе своё славянофильство совершенно независимо, живя за границей, без всяких влияний из Москвы. Разгадка, конечно, заключается в его великом патриотизме, который только подстрекался и поддерживался его сношениями с западными людьми и его заботами о политических делах России. В чутком сердце, в серьезном уме, из любви к России последовательно сложились взгляды на её назначение и на её отношения к Западу. Можно сказать о Тютчеве, что он понимал самую душу русского народа.

<…> Что касается вообще стихотворений Тютчева, то нет сомнения, что это произведения высшего порядка, полная и чистая поэзия.

<…> у Тютчева есть порывы, стоны и крики, тонкости и наивности, не уступающие никаким увлекающимся и заливающимся в своем пении поэтам. Непоэтического, прозы, у него нет в стихах, и всю свою поэзию он даёт нам в виде настоящего, чистого золота, каким она явилась у него в душе. Он был человек глубокого образования и тонкого вкуса, и это отразилось и на содержании и на форме его стихов. Кто возьмет его, как он есть, тот испытает самое полное наслаждение, какое может дать поэтическое творчество.

Страхов Николай Николаевич (1828-1896) - публицист, литературный критик; член-корр. Петерб. АН (1889).

Из статьи «Вместо предисловия». - «Аксаков», с. 4.

<…> Стих: «нежней мы любим и суеверней» («Последняя любовь» - стихотворение Ф. И. Тютчева. - В. Д.) служит превосходнейшим доказательством того, что и русский стих способен к тому чередованию двух- и трёхдольного ритма, которое так пленяет меня...

Из письма к К. К. Романову от 21.09.1888 г. - Чайковский П. И. Т. 14. Литературные произведения и переписка. - М., 1974, с. 540.

Имеется у нас «самобытный глубокий мыслитель, своеобразный истинный художник-поэт, один из малого числа носителей и даже двигателей нашего русского народного самосознания». Как поэт, он должен стоять очень близко к солнцу нашей поэзии - Пушкину; как мыслитель - возле отцов славянофильства - Хомякова, Киреевских, Аксаковых, так как он высоко ценил душу русского народа. Он прекрасный представитель нашей национальности, с широким европейским образованием, с редким остроумием. Имя ему Федор Иванович Тютчев. Он далеко не пользуется у нас тою популярностью, которую он заслуживает, как поэт и как мыслитель. <…>

По вкусам и привычкам этот «европеец высшей пробы» заслушивался пенья средиземных волн и пламенел любовью к России! Он проявил редкий патриотизм. Живя на Западе, он совершенно самобытно выработал свои воззрения, которые оказались в главнейших частях совершенно тождественными со славянофильскими. <…>

Тютчев особенно негодовал на невежественное пренебрежение к правам и интересам русской народности, которое замечалось среди наших образованных сфер.

Напрасный труд - нет, их не вразумишь.
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация - для них фетиш,

Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья у Европы.
В её глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.

Итак, русский даровитый юноша, не тронутый никакими литературными течениями, попав на Запад, вернулся в Россию славянофилом.

Бородкин М. Славянофильство Тютчева и Герцена. - СПб., 1902, с. 1, 6, 10.

<…> Тютчев издавна мой драгоценнейший поэт...

Был еще раз у Бартенева. Беседовали оживленно о трёх Великих, пребывающих - о Пушкине, Тютчеве, Баратынском. Но Пушкин из них больший.

<…> Академий поэзии и консерваторий для стихотворцев еще не существует. Между тем наши великие поэты Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет, Некрасов и др. выказали себя мастерами стиха. <…>

Из письма к П. И. Бартеневу от 27.07.1895 г. -Брюсов В. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. - М., 2002, с. 287.

Из статьи «Творческий процесс. Труд писателя». - Русские писатели о литературном труде. Т. 4. - Л., 1956, с. 334.

<…> Что до замечательных людей, вроде Тютчева, с детства усвоивших себе иностранный язык вместе с богатым запасом содержания и не потерявших способности производить на отечественном языке, то в них деятельность мысли на иностранном языке, без сомнения, происходила в ущерб не только мысли на отечественном, но и общей продуктивности. Он сделал бы больше, если бы при том же таланте и таких же занятиях владел лишь одним языком и знал другие лишь учёным образом настолько, насколько это нужно для возбуждения мысли, идущей по колее родного языка.

Потебня Александр Афанасьевич (1835-1891) - филолог-славист; профессор Харьковского университета; член-корр. Петерб. АН.

«Язык и народность». - Потебня А. А. Эстетика и поэтика. - М., 1976, с. 267.

Говорят, что в недрах русской земли скрывается много естественных богатств, которые остаются без употребления и даже без описания. Это может, конечно, объясняться огромным объёмом страны. Более удивительно, что в небольшой области русской литературы тоже существуют такие сокровища, которыми мы не пользуемся и которых почти не знаем. Самым драгоценным из этих кладов я считаю лирическую поэзию Тютчева. Этого несравненного поэта, которым гордилась бы любая литература <…>

Его ум был вполне согласен с вдохновением, поэзия его была полна сознанной мысли, а его мысли находили себе только поэтическое, т. е. одушевлённое и законченное, выражение.

<…> сам Гёте не захватывал, быть может, так глубоко, как наш поэт, тёмный корень мирового бытия, не чувствовал так сильно и не сознавал так ясно ту таинственную основу всякой жизни, - природной и человеческой, - основу, на которой зиждется и смысл космического процесса, и судьба человеческой души, и вся история человечества. Здесь Тютчев действительно является вполне своеобразным и если не единственным, то, наверное, самым сильным во всей поэтической литературе. В этом пункте - ключ ко всей его поэзии, источник её содержательности и оригинальной прелести.

<…> наш поэт признавал живую душу, которою держится единство и целость мира, подобным же образом он признавал и живую душу человечества и видел ее - в России. <…> Тютчев считал Россию по природе христианским царством. Так как смысл истории в христианстве, то Россия, как страна по преимуществу христианская, призвана внутренне обновить и внешним образом объединить всё человечество. <…>

Соловьев Владимир Сергеевич (1853-1900) - поэт, публицист, критик, философ-идеалист.

Из статьи «Поэзия Ф. И. Тютчева». - Соловьев B. C. Литературная критика. - М., 1990, с. 105, 111, 112, 118.

<…> Тютчева можно назвать первоначальным русским поэтом, как и Пушкина. Он возник в жизни русского духа вне всяких предварительных воздействий и явил личность - свойства вполне неизвестного прежде в русской поэзии. Свободный от всяких предумышленных или заимствованных мнений и убеждений о началах и концах жизни, он жил смолоду изо дня в день, среди юной радости света, жара, песен, прохладных влаг и любовных ласк.

<…> Тютчев почувствовал, что есть великая жизнь и в человеке, и во всех тех представлениях и предметах, какие у него были, и есть, и будут; но именно потому, что человек немногим более, чем человек, этого великого бытия ему и не вместить в чувстве. <…> И всегда, во всей его поэзии, всякое явление и трепет земли полны для него какой-то достоверности, в точном смысле - истины. Немногие в такой мере, как этот поэт, сознавали в минуты самой явной радости, что и тут над человеком и его предметами «жизнь быстротечная» «пролетает тенью». И все же от ощущения этой тени всегда неотделимо было у него лицезрение всех цветов и внимание всем голосам земли. <…>

Коневской Иван (наст. имя и фамилия - Иван Иванович Ореус; 1877-1901) - поэт, критик.

Из статьи «Мистическое чувство в русской лирике». - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 212, 213, 214 (составитель К. Г. Исупов).

Тютчев поэт ночных откровений, поэт небесных и душевных бездн. Он как бы шепчется с тенями ночи, ловит их смутную жизнь и передаёт её без всяких символов, без всякой романтики, в тихих, трепетных словах. <…> Это не декадентство восприятий, сквозь напряжённое и изнурённое личное, субъективное начало, а созерцание мира в его ночной стихийности, в его хаотически-божественной правде. Что за слова, что за намеки!

«Вот тихоструйно, тиховейно,
Как ветерком занесено,
Дымно-легко, мглисто-лилейно
Вдруг что-то порхнуло в окно».

Так описывает Тютчев первый трепет утреннего света, первые веяния того «блистательного покрова» дня, который скроет от глаз глубокие бездны ночного неба. Каждое слово в этих строках есть почти волшебный намёк, и хотя предмет не вычерчивается полностью, он уже чувствуется в своём движении, в своих колебаниях, в своём медленном, чуть заметном росте. <…>

Волынский Аким Львович (наст. фам. - Флексер; 1863-1926) - литературный критик, искусствовед.

Из статьи <«0 Тютчеве»>. - Тютчев Ф. И. «О вещая душа моя!..». Стихотворения. Переводы. Размышления о поэте. - М., 1995, с. 354 (составитель Л. А. Озеров).

<…> Тютчев не только величайший лирик в русской философии, но также сильнейший из русских политических поэтов. <…> В этом роде поэзии, требующей силы и выразительности по преимуществу, он дал образцы, едва ли превзойдённые кем-либо из нас. На разнообразные явления исторической жизни он отозвался лирическими произведениями, звучная яркость которых способна произвести художественное впечатление даже на того, кто бесконечно далек от политических идеалов поэта.

<…> Мыслитель был поэтом, политик был оратором. Людям, не разделяющим взглядов поэта, остаётся преклоняться пред предопределением, направившим эту силу против них, и радоваться тому, что бессмертный Тютчев - не в его политических обличениях, какова бы ни была их яркость. <…>

Значение Тютчева в развитии русской лирической поэзии определяется его историческим положением: младший сверстник и ученик Пушкина, он был старшим товарищем и учителем лириков послепушкинского периода. <…> По существу он остался всё тем же «неопошлимым», могучим в лучших, бессмертных образцах своей философской лирики, учителем жизни для читателя, учителем поэзии для поэтов. <…>

Горнфельд Аркадий Георгиевич (1867-1941) - критик, литературовед, переводчик.

Из статьи «На пороге двойного бытия». - Тютчев Ф. И.: pro et contra. - СПб., 2005, с. 243, 245-246.

<…> Поэт, как бы осязающий и нас заставляющий почувствовать бездонный мрак домирового Хаоса, злого и страшного, одним взмахом крыльев умеет поднять нас в высь, в царство бесконечной лазури и солнца. Между этими резко-различными состояниями души трудно, конечно, отыскать теоретическое примирение, и сердце поэта, действительно, полно было вечной тревоги, вечно билось « на пороге как бы двойного бытия». Тревожная, полная горьких диссонансов, эта могучая поэзия ценна именно тем, что держит мысль и чувство читателя в постоянном напряжении, зажигая тоской по идеалу...

В горделивом парении над жизнью, над «бессмертной пошлостью людской» - величие подобных Тютчеву поэтов. Правда, одного парения слишком мало для торжества над пошлостью, но оно - первое и необходимое условие победы!

Гриневич Пётр Филиппович (наст, фам. Якубович; 1860-1911) - поэт.

Из статьи «Тютчев (1803-1903)». - Ж-л «Русское богатство», 1903, № 7, с. 24.

Сто лет прошло со дня рожденья,
Но он нам близок: каждый раз
Его прекрасные творенья
И мысль, и чувство будят в нас.

(шея)
Пред гордым Западом не гнул,
В сердца разбитые, больные
С участьем брата заглянул.

«День пережит - и слава Богу», -
Он говорил на склоне лет,
И жизни трудную дорогу
Прошёл безропотно поэт.

И, осудив насилье строго,
Любовь и мир нам завещал.
Велик перед престолом Бога
Его заветный идеал.

И мысль его в полёте смелом
Мир человека обняла...
Бессмертье будет пусть уделом
Его высокого чела.

Я, века прошлого обломок,
Хвалю Всевышнего Творца
За то, что Тютчевский потомок,
Чтить в силах славного певца.

<…> Не странно ли, что эта поэзия, вся сотканная из тончайшего чувства и глубокой мысли, преисполненная искренности, жизненности и человечности, такая своеобычная по всему своему складу и яркая по образам, словом, такая истинно художественная до каждого удара сердца поэта, до каждого взмаха крыльев его могучей, почти стихийной фантазии и до каждого проблеска его оригинальной мысли, - не странно ли, что эта поэзия до самого последнего времени не тронула души и не возбудила фантазии почти ни одного из русских композиторов? Неужели же её настроения слишком неуловимы для передачи их музыкою, неужели строй её чувств, всегда таящих в своём корне неустанную работу философской, но вполне жизненной мысли, слишком отвлечён, а потому и труден для истолкования его в звуках, которые придали бы ему новую силу выражения? <…>

Молодой музыкант Н. Н. Черепнин, <…> обратившийся к тексту Тютчева и затем создавший рад инструментальных и вокальных произведений под впечатлением тютчевской поэзии, нашел целый мир - живой и интересный - новых, еще не затронутых русской музыкой настроений, окрыляющих его творчество и придающих ему своеобразный облик. <…>

Оссовский Александр Вячеславович (1871-1957) - музыковед, член-корр. АН СССР (1943).

Из статьи «Н. Черепнин». - Оссовский А. В. Музыкально-критические статьи (1894-1912). - Л., 1971, с. 49-50.

<…> юношеский пыл Тютчева начинает мало-помалу остывать (читая хронологически расположенные стихотворения поэта. - В. Д.). Произведения, посвященные красотам природы, всё чаще и чаще сменяются стихотворениями политическими - о Славянах, о Востоке, гр<афе> М. Н. Муравьеве. Последние блещут глубиной мысли, мудростью суждений. Но, читая их, вы невольно спрашиваете себя: неужели их написал тот самый поэт, который так недавно <…> любовался прибоем морских волн и так вдохновенно пел про весну и про жгучее летнее солнце?

Да... не удивляйтесь - это тот же Ф. И. Тютчев! Как истинный чуткий поэт, он не мог не откликнуться на каждое проявление окружавшей его жизни: и летом, в деревне или на берегу моря он писал о красотах природы, а зимой, запершись в своем кабинете, отзывался на важные политические вопросы, волновавшие тогда всю Россию. <…>

Языков Дмитрий Дмитриевич (1850-1918) - историк литературы.

Федор Иванович Тютчев. (Его жизнь и поэзия). Историко-литературный очерк Дмитрия Языкова, студента Императорского Московского университета. - М., 1904, с. 5-6.

Тебе, поэт разлада, раздвоенья,
Я воскурю душистый фимиам;
Предчувствие твоё, твоё томленье
В себе пересоздам.

Наметил ты стопою дерзновенной

И я - твой спутник неизменный -
На них вступал.

И ныне жаждущий святого возрожденья
И чуждый тлеющим гробам,
Предчувствие твоё, твоё томленье
В себе пересоздам.

<…> Нам лирика Тютчева должна быть особенно внятна: он как бы предвосхитил все наши мечтания, наши томления, наш современный мир. Тютчев принадлежит истории, но прежде всего он принадлежит нам - людям XX века. Открытия, которые сделаны теперь в области эстетики - всё то, что мы разумеем теперь под словом символизм, - всё это было основною темою Тютчева. Он был первым русским символистом. <…>

Чулков Георгий Иванович (1879-1939) - прозаик, поэт, критик.

Чулков Г. Кремнистый путь. - М., 1904, с. 51. Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 522.

<…> Тютчев больше, чем все поэты, знал и верил, что природа жива, что она имеет душу и даже празднует с людьми воскресенье. Он чуял в мире какую-то незримую длань и незримую пяту. Не садовник приклеил лист и цветы на дереве, не игрою внешних, чуждых сил зреет плод в родимом чреве. Как бы некая живая женщина природы осязательно сопутствовала Тютчеву в его мыслях, и он с чудной, смелой образностью представлял себе не только её душу, но и внешний облик её. <…>

В этой всеединой жизни естества Тютчев готов раствориться, и дальше её, и отдельно от неё ему идти не нужно. Он не в силах скрыть своего пристрастия к матери-земле, он - верный сын ее, и не привлекают его утехи рая, духи бесплотные. <…>

<Тютчев> беспечно, с какой-то прекрасной небрежностью ронял свои поэтические откровения; стихи его полны оригинальных словосочетаний, а самое главное - его прозрения и догадки гениальны, его идеи - вершина человеческой мысли. <…> Великое, как солнце, существует для всех.

Айхенвальд Юлий Исаевич (1872-1928) - литературный критик.

Из статьи «Тютчев». - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 256, 261.

<…> Тютчева называют прежде всего поэтом природы, и это название имеет более глубокий смысл, чем кажется с первого взгляда, ибо Тютчев — один из немногих, имеющих подлинное право на этот титул. Можно писать прекрасные стихи о звездах и цветах, о птицах и зорях, создавать звучные мелодии и рисовать красивые пейзажи — и в то же время вовсе не быть поэтом природы, а быть певцом лишь ее случайных проявлений.

<…> Тютчев более, чем кто-либо из наших поэтов, ощущал и видел «самоё» природу, Космос в его целом. У него был великий, редкий и страшный дар, дар проникать духовным взором до самых оснований всемирного бытия — и дар еще более редкий — чувствовать себя в одно и то же время человеком и Макрокосмом. <…>

<…> Тютчев, как никто, понял трагическую природу человеческой любви. <…> Любовь Тютчева к женщине не менее своеобразна и глубока, чем всё в его поэзии. Это не платоническое любование, не бессильное мление, а подлинная, пламенная страсть. <…>

Но, как у истинного поэта и мудреца, страсть у Тютчева не была животной и грубой. <…> Страсть Тютчева - не безобразные корчи тела, а пылание духа, охваченного сладострастием.

<…> Одним-же из главнейших признаков культурности является широко-распространённое уважение к великим национальным творцам. Тютчев - один из таких творцов.

Из статьи «Великий незнакомец». - «Северные записки», 1913, № 1, с. 94, 95, 97, 98, 99, 104.

<…> Тютчев принадлежит к числу немногих поэтов, соединяющих величайшую яркость и обрисо-ванность объективно-эпического момента поэзии, ее идейного содержания, с исключительной силой и богатством лирико-музыкального ее элемента. <…> Тютчев обладает изумительным (даже по сравнению с Пушкиным) богатством лирико-музыкального стиля; многообразие и тонкость его ритмики , всякого рода созвучий, подбора слов с их непередаваемым эмоциональным колоритом столь же неотъемлемо принадлежит к внутренней сущности его поэзии <…>

Вряд ли найдётся другой поэт, который в такой мере, как Тютчев, направлял свое внимание прямо на вечные, непреходящие начала бытия. Времена года, день и ночь, свет и тьма, хаос, море, любовь, душа, жизнь и смерть, человеческая мысль - все это служит у Тютчева предметом художественного описания не в их отдельных, случайных, частных проявлениях, а в их общей, непреходящей стихийной природе, все это изображается, говоря платоновским языком, не в отражённых случайных подобиях, а в вечной идеальной сущности. Но и там, где поэзия Тютчева не направлена непосредственно на общее, отдельное переживание, ставится в связь с общим, в нём тотчас же вскрывается вечная сторона жизни. <…>

Франк Семен Людвигович (1877-1950) - религиозный философ, социолог, публицист, критик.

Из статьи «Космическое чувство в поэзии Тютчева», - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 285, 290.

В лавчонке тесной милого глупца
Твоих творений первое изданье
Приобрести - какое ликованье! -
Смятенно чуять веянье творца...

Как дороги истлевшие листы,
Ритмичный трепет каждого абзаца,
И типография Эдварда Праца (владелец типографии в Петербурге, где был напечатан первый сборник стихотворений Ф. И. Тютчева),
И титула надменные черты!

Городецкий Сергей Митрофанович (1884-1967) - поэт.

<…> Самой страшной и жалкой правды о себе никто никогда не высказывал безжалостнее, бесстрашнее Тютчева. Может быть, эта последняя правдивость - от последнего одиночества. Есть такие признания, которых люди не делают не только другим, но и себе. Тютчев их делает, потому что не боится быть подслушанным: он всегда один, бесконечно далёк от людей, невидим для них, как «дневная звезда». Когда человек один, то молчит или говорит с самим собою беззвучным, внутренним шёпотом. Слова Тютчева - такой шёпот: они менее всех человеческих слов нарушают молчание. Поэт может знать правду о себе, не зная правды о людях, о мире, о Боге; знать правду личную, не зная правды общей. Такова поэзия Тютчева. Только раз в жизни прикоснулся он к общей правде - в любви. <…> ... певец певцов - Тютчев. <…>

Тютчев - поэт сознания, - вот почему он «современнейший из современников».

<…> Толковать Тютчева - превращать алмаз в уголь. Мысль делает его всемирным, ибо существо мысли всемирно. <…> Тютчев, если бы его перевести как следует, был бы так же понятен, как Л. Толстой и Достоевский: он и для мира, извне всемирен.

И вот современнейший, всемирнейший из русских поэтов остаётся в России неведомым. <…> Года два - три назад нельзя было достать в книжных лавках «Стихотворений» Тютчева. Представьте себе, что в России нельзя достать Л. Толстого и Достоевского; а ведь Тютчев для русской лирики сделал почти то же, что они - для русского эпоса.

<…> Великие силы в мире духовном, так же как в вещественном, действуют неведомо. Никто не видит радия, но он во всём живом: так Тютчев - в нас, во всех; невидим, неведом, но не бездействен. Мы его не знаем, но им живём. Не видим его, как пойманные мухи не видят стекла, о которое бьются. Влечемся к нему, идём на него, как лунатики с закрытыми глазами идут на лунный свет. И, может быть, кто менее всех видит его, влекутся к нему более всех. Где-то незримо, неслышно колдует колдун, и все живут под этим колдовством. <…>

Самое сильное - самое тихое. Тише всех, сильнее всех русских поэтов - Тютчев.

Русская поэзия больна, потому что больна Россия. Больна, заражена, отравлена. Чистейший кристалл этого яда или чистейшая культура этой бациллы - в Тютчеве. И никто не знает о нём, как зараженные не знают о первом больном.

Это - зараза наследственная, от отцов к детям: с молоком матери мы всасываем в себя Тютчева, но не помним его, как взрослые не помнят вкуса молока материнского. <…>

Лучше всех врачей больной знает боль свою, потому что знает её изнутри: так мы знаем Тютчева лучше всех критиков. <…> Его болезнь - наша: индивидуализм, одиночество, безобщественность. Но почему же и самый общественный из русских поэтов, Некрасов, тянется к Тютчеву? <…>

Мережковский Дмитрий Сергеевич (1865-1941) - писатель, критик-философ.

Из статьи «Две тайны русской поэзии. Некрасов и Тютчев. - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 337, 347, 348, 349, 350.

<…> Мы должны признать, что Тютчев провидел наши дни, и потому еще более обязаны вдуматься в ту истину, какой он владел, чтобы глубже понять не только его, но и нашу судьбу. Если в славянофильстве была и есть какая-то философская Правда, то в Тютчеве она - самая глубокая, самая полная и вещая. Она-то, эта правда-истина, давала ему право и силу восклицать:

Я не своё тебе открою,
А бред пророческих духов.

Эйхенбаум Борис Михайлович (1889-1959) - писатель, критик, литературовед.

«Письма Тютчева». - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 359.

<…> Лучше всех своих современников он <Тютчев> видел призрачную тщету отмирающей власти и явственнее других слышал зловещий треск в старом здании европейского монархизма. <…> Политические катастрофы широко раздирали перед ним заветы грядущего и в ослепительных озарениях раскрывали видения будущих времен. <…> Ужасы текущей истории не могли заслонить перед взором Тютчева откровений духа, веющего над судьбами человечества. Европейская политика развернулась перед ним в откровение мировой мистерии.

<…> Он одинаково остро чувствовал яды духа, протекающие под потоками мятежной стихии, и всю ее великую возрождающую мощь. И здесь он долго трепетал и бился своим вещим сердцем «на пороге как бы двойного бытия». <…>

Гроссман Леонид Пётрович (1888-1965) - историк литературы, писатель, публицист.

Из статьи «Тютчев и сумерки династий». - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 406.

<…> Тютчев не был рассудочным мыслителем, холодно развивающим известные идеи. Его глубокий и сильный в логических построениях ум выражал в них свой внутренний опыт. «Художник» и «мыслитель» сходились в нем. <…>

Славянофильство Тютчева составляло его глубокое и постоянное убеждение. И не пренебрежительно отворачиваться от этого следует, а вдуматься. Раз такие убеждения были, надо их объяснить.

<…> Корни славянофильства Тютчева - в его поэзии. Именно такой поэт мог быть славянофилом в том смысле, в каком им был Тютчев.

<…> если политические идеи Тютчева не могут быть отделены от того оригинального целого, которое представляет собой тютчевское творчество, то тем паче не следует выделять политические стихотворения Тютчева за какую-то одну скобку чуждого, не настоящего. Пора оставить этот предрассудок. В тютчевских стихотворениях на политические темы мы находим чрезвычайно характерные мотивы его личной душевной драмы.

<…> Тютчев - неверующий Фома русской поэзии. Неверие апостола Фомы не исключало же его религиозности; не исключало оно и религиозности Тютчева. <…>

Художник-Тютчев иногда расходился с убежденным мыслителем-Тютчевым, увлекаясь красотой и соблазнами Диониса, но убеждённый мыслитель брал верх в этой борьбе поэзии хаоса с религиозным убеждением. <…>

... Тютчев не был бойцом. Он был лишь кающимся грешником, взыскующим благодати.

Лаврецкий Ал. (наст. фам. Френкель Иосиф Моисеевич; 1893-1964) - литературовед.

Из статьи «Взыскующий благодати. (Ф. И. Тютчев: поэт и поэзия)». - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 361, 362, 363, 375, 379.

<…> Он <Тютчев> был вдохновенным глашатаем великой всемирно-исторической миссии России, благородным представителем патриотического консерватизма, он твёрдо верил в конечную победу России, в конечное торжество России над всеми временными ниспосланными ей испытаниями. <…>

Тютчев был одним из тех, кто наиболее твёрдо и беззаветно верил в великое будущее нашей родины, но путь к этому конечному торжеству России представлялся ему вовсе не торжественным церемониальным маршем победителя и триумфатора, это путь России мыслился им как путь великих испытаний и великих страданий. <…>

Львов Лоллий Иванович (1888-1968) - поэт, переводчик, историк литературы.

«Памяти Тютчева». - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 432.

<…> В одном из своих стихотворений Тютчев говорит, что «душа хотела б быть звездой», но звездой не ночью, а днём, когда звезды незримы, но существуют. Шедевры тютчевской поэзии 15-20 и более лет находились в положении этих звёзд днём.

Нужно было, чтобы дневная поэзия Пушкина и его сподвижников уступили место сумеркам поэзии, чтобы на небе проступили блестящие звёзды тютчевской поэзии. <…>

Пришедшая поздно, слава Тютчева оказалась и прочна и немимолетна. <…>

Розанов Иван Никанорович (1858-1936) - литературовед; академик АН СССР.

Из речи «Запоздалая слава», прочитанной 28 октября 1923 года на юбилейном Тютчевском заседании в Обществе любителей российской словесности. - Розанов И. Н. Литературные репутации. -М., 1990, с. 51, 52.

<…> Легко <…> искать в его биографии, биографии знаменитого острослова, тонкого мыслителя, разгадки всей его лирики, но здесь-то и встречают нас знаменитые формулы: «тайна Тютчева» и «великий незнакомец» (так назвал Тютчева в своем эссе А. И. Тиняков. - В. Д.).

<…> Тютчев - предельное разложение монументальных форм; и одновременно Тютчев - необычайное усиление монументального стиля. <…> Его лирика приучает к монументальному стилю в малых формах.

Тынянов Юрий Николаевич (1894-1943) - филолог, писатель, переводчик.

Из статьи «Вопрос о Тютчеве». - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 408, 424.

<…> Тютчев был представитель истинной и изысканной культуры: тип, и в то время редкий по ценности своей, а в наши дни не существующий <…> Тютчев, конечно, самый культурный из всех наших поэтов. Даже в Пушкине чувствую это меньше, чем в Тютчеве.

<…> Повторяю, Тютчев - самое культурное явление в нашей поэзии! <…> Нужна была вся сила чарующей искренности тютчевской поэзии, нужна была вся мощь его русского слова, чтобы свет его имени прорвал завесу предрассудков. И нужна была смерть, поглощающая человека, и время, выдвигающее его ценность.

Волконский Сергей Михайлович (1860-1937) - театральный деятель, художественный критик, педагог.

<Из воспоминаний С. М. Волконского>. - «ЛН-2», с. 165-166.

<…> Поэтический гений Тютчева столь же велик, сколь и самобытен. Он сочетал исключительно тонкое и проникновенное эстетическое и философское видение с непревзойдённой легкостью и свободой русского поэтического языка. В этом отношении его можно сравнить только с Гёте. Тютчев был провидцем природы, чувствующим глубины её тайной жизни и бытия.

<…> среди русских поэтов Тютчев прежде всего заслуживает признания за силу и мощь его эстетико-философской идеи. И, возможно, эта огромная поэтическая сила, для понимания которой требуется величайший душевный подъём, являясь, и по сей день является, препятствием к верной оценке достигнутого поэтом в русских литературно-критических исследованиях. <…>

<…> Великий тайнозритель природы, Тютчев и в истории оставался прозорливцем. Политические события были для него тайными знаками, символами подспудных процессов в глубинах. По ним он разгадывал последние тайны исторической судьбы... <…>

Флоровский Георгий Васильевич (1893-1979) - богослов, философ, критик.

Из статьи «Исторические прозрения Тютчева. К 50-летию со дня смерти». - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 483.

Из статьи «Тютчев и Владимир Соловьев». - Там же, с. 497.

А ты, мой Тютчев благородный,
Философ умный и глубокий,
Познал ты хаос первородный
И ночи лик мильоноокий.
И всю тщету мирских усилий
В своем классическом «Фонтане»
Каскады звуков озарили,
Как на божественном экране.

«Брянская Учительская Газета», 2003, 12 июня, с. 6.

<…> И странный, необычайный поэт! все высказано - и ничего не сказано; по его стихам можно писать его биографию, и однако - его самого в ней не будет: он останется где-то вне пространства и времени. Со стороны поэтической формы - это во многих случаях старовер времён чуть ли не ломоносовской и уж во всяком случае державинской оды; а в то же время - новатор не меньше Пушкина в области русского поэтического языка. По содержанию и поэтическим вдохновениям - одинокая планета вне созвездий и без спутников, «краса небес родных», светило, хотя и яркое, все же недосягаемое для большинства «наших слабых глаз туманных», подвластное, может быть, «лишь телескопа дивной силе», которым владеют немногие. Тютчев был и остаётся человеком, мало кем понятым, и поэтом - для немногих.

<…> Как в своей личности, так и в своей поэзии он окружен тайной, которую можно иногда почувствовать, которую можно приоткрыть с помощью намёков, но объяснить которую, тем более - логически и до конца - нельзя. Тютчев - загадка, которая долго еще, если не всегда, будет неразгаданной в тайниках своего миросозерцания, своего мироощущения, своих человеческих чувств, страстей и поступков.

Личность и дарования несомненно гениальные, Тютчев не подарил нам ни одного крупного по размерам произведения; для этого нужно было бы побольше жить людьми, или же - небом, а он жил природой и первозданным хаосом своей души; но зато почти каждое из его обычно небольших стихотворений - драгоценная жемчужина ума, поэзии и творческого вдохновения. Он не оставил по себе яркого следа ни в русской поэзии , ни в русской государственной политике, хотя и там и здесь он был, взятый как «вещь в себе», негаснущей звездой первой величины: созданное им в поэзии, высказанное им в области политики русской и международной, - всё сохранило свою вневременную ценность и непреходящее значение. Случайный и временный гость на земле, он провел свои дни поэта и человека «совершенно вне всяких законов и правил», «на пороге как бы двойного бытия», озаряясь, вспыхивая и обжигаясь то потусторонним, то здешним пламенем, призрак - в своих поэтических снах и предчувствиях, человек - в своих страстях и страданиях, мудрый и детски-ясный, в то же время туманный и жутко-вещий, «дух, который не имеет ничего общего с материей, но у которого нет, однако, и души», полуздоровый, полубольной, гений и почти безумец, изведавший много жизней от «древнего Хаоса»- до «человеческого я». <…>

Казанович Е. П. - литературовед, переводчица.

«Федор Иванович Тютчев в своих письмах». - Л., 1926, с. 3-5 (из предисловия).

Мечта природы, мыслящий тростник,
Влюблённый раб роскошной малярии,
В душе скрывающий миры немые,
Неясный сердцу ближнего, поник.

Вечерний день осуеверил лик,
В любви последней чувства есть такие,
Блаженно безнадежные. Россия
Постигла их. И Тютчев их постиг.

Не угасив под тлеющей фатою
Огонь поэтов, вся светясь мечтою,
И трепеща любви, и побледнев,

В молчанье зрит страна долготерпенья,
Как омывает сорные селенья

Северянин Игорь (наст. фам. - Лотарев Игорь Васильевич; 1887-1941) - поэт.

Северянин И. Стихотворения и поэмы. 1918-1941. - М., 1990, с. 221.

Мурановскому Музею имени Тютчева с благоговением к памяти великого поэта. (Н. Мешнером создано 14 песен на слова Ф. И. Тютчева. Автор статьи С. Н. Дурылин «Тютчев в музыке» сделал надпись на сборнике «Урания», где была опубликована эта статья. Надпись: «Тютчеву русской музыки и глубочайшему истолкователю его «гармоний в стихийных спорах»...»)

Метнер Николай Карлович (1879/80-1951) - композитор, пианист.

Надпись на обложке книги нот, которую Метнер подарил Музею в Муранове. - Метнер Н. К. Письма. - М., 1973, с. 50 (из примечания).

... Тютчев, вне всякого сомнения, принадлежит к самым выдающимся русским поэтам. <…>

Тютчев - большой мастер выразительности <Meister des Ausdrucks>. Его стихотворения всегда кратки, афористичны, содержат определённые точные формулы, изящные обороты, bon mots (ведь он был также автором многих известных салонных bon mots). Но в каждом афоризме, в каждом bon mot, в каждом парадоксе кристаллизована и конденсирована большая работа его мысли. Часто в нескольких строках или даже в нескольких словах сжата целая идейная система.

Мастерство выразительности представляет собой самостоятельную отрасль мастерства слова. Тютчев глубоко чувствовал ценность выразительности саму по себе. <…> Как мастер миниатюры, Тютчев очень высоко ценит удачное слово, продуманный образ. <…> Он не заимствует в свою сокровищницу выразительности, в свой запас образов ничего, что не соответствовало бы его собственным мыслям, его мироощущению, что могло бы исказить его тонкую работу. <…>

Чижевский Дмитрий Иванович (1894-1977) - украинский философ, литературовед.

Из статьи «Тютчев и немецкий романтизм». -Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 608, 611.

<…> Поэзия Тютчева останавливала на себе внимание Льва Толстого своей глубиной и свойственной ей особенной художественной сжатостью и образностью. Последнюю черту Толстой считал присущей одному Тютчеву. <…>

Любовь к поэзии Тютчева обусловливается у Толстого, конечно, тем созвучием в настроениях и мыслях, какое не трудно уловить между ними. Как «Воспоминание» Пушкина сплотило Толстого с нашим поэтом, так и многоумный поэт Тютчев приблизил к себе автора «Исповеди»...

Перлы тютчевских творений всегда запоминались Толстым. Своим настроениям и раздумьям он мог всегда найти отклик и сравнение в стихотворном богатстве Тютчева. И, что весьма характерно, Толстой чувствовал в Тютчеве не только одну половину его - Тютчева-мыслителя. Он глубоко воспринимал и Тютчева-художника с его изысканной образностью языка и формы <…>

Тютчев, как поэт и мыслитель, пробуждал в Толстом, наряду с другими (немногими) художниками, глубокие думы о жизни и смерти. Поэт-тай-новидец природы - был близок и дорог Толстому своей внутренней напряжённостью и сосредоточенностью, в которых раскрывались его немногословные, но многозначительные философско-поэтические выводы. <…>

«Особенная стать» Тютчева и Толстого скрепили их друг с другом, как людей, думавших об одном и том же и совсем не так, как все. Да, это были действительно два проявленья стихии одной.

Из статьи «А. А. Фет и Ф. И. Тютчев в оценке Л. Н. Толстого». - Чагин Г. В., Ремизов В. Б., Козьмина М. А. Ф. И. Тютчев и Л. Н. Толстой. Два гения. - М., 2003, с. 146, 149, 150-151.

Тютчев был одним из самых замечательных русских людей. Но, как и многие русские люди, он не сознавал своего истинного призвания и места. Гнался за тем, для чего не был рождён, а истинный дар свой не то что не ценил вовсе, но ценил не так и не за то, что в нём было наиболее удивительно. <…>

В его статьях и письмах - перед нами человек, бурно стремящийся к политическому влиянию и действию. Но - мы все-таки ныне празднуем сто двадцать пятую годовщину со дня рождения не политика Тютчева, а поэта. Такова Немезида. На сей раз можно ее назвать милостивой. <…>

... он действительно более хотел быть политиком, чем поэтом. Всю жизнь так и не собрался издать свои стихи под собственным наблюдением. Из них наиболее придавал значения политическим, которые разделяют судьбу его статей, потому что тесно связаны с ними. История их не оправдала.

Он <Тютчев> нашел слова, которых Пушкин только ещё искал. А ведь подумать только: он был всего на четыре года моложе Пушкина - и на одиннадцать лет старше Лермонтова! Тютчев пришёл так давно, так рано, что русская поэзия не сразу сумела его расслышать <…> Она долго не следовала за Тютчевым, не принимала его влияния. Этим и объясняется его запоздалая слава...

Ходасевич Владислав Фелицианович (1886-1939) - поэт, переводчик, критик, мемуарист.

Из статьи «О Тютчеве». - Таинник Ночи. Зарубежная Россия и Тютчев. - М., 2008, с. 77, 78, 79-80, 81.

Говорить о Тютчеве так, как того требуют сила и глубина этого единственного в своём роде великого мастера русского слова, может только тот, кто изучал его долгие годы, изучал и нашу и западные литературы его времени, и кто может считать себя мастером в области понимания словесного художественного творчества.

Но сказать своё слово о Тютчеве имеет право и тот, кто является просто читателем его стихов, ибо читавший тютчевские стихи очарован ими на всю жизнь, потому что Тютчев ими научил его видеть и чувствовать жизнь в её исключительной глубине и красоте.

<…> читая Тютчева, мы чувствуем громадную силу того, что он пишет, чувствуем совершенно независимо от предмета, которого он касается. Вы можете забыть слова отдельных стихотворений Тютчева, но впечатление от них неизгладимо <…>

Читая стихи Тютчева, вы невольно поддаётесь их силе, не разбираясь даже сперва, в чём её источник. Потом вам хочется понять, откуда идет эта сила. Вы перечитываете одно стихотворение за другим... и вы начинаете чувствовать и понимать, что тот, кто писал эти стихи, переживал их и исключительно сильным жизненным чувством и громадным умом.

<…> В стихотворениях о любви ещё ярче выступает тютчевское сочетание чувств и мысли. При необыкновенной силе передачи моментов выявления чувств, мы всё время стоим перед сопутствующим чувству анализом глубокого, беспощадного в этой глубине анализа, ума. В сущности мы часто даже должны умозаключать о силе чувства из суровой его критики.

В разлуке есть высокое значенье,
Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон, а сон - одно мгновенье,
И рано ль, поздно ль пробужденье,

<…> Это стихотворение, может быть, одно из художественно наиболее законченных у Тютчева. Подробный его разбор с точки зрения теснейшей связи формы и содержания показал бы изумительное мастерство Тютчева.

<…> Читатель (им был С. Ф. Ольденбург. - В. Д.) поделился своими переживаниями стихов великого поэта и может только прибавить: Тютчева надо читать и перечитывать.

Ольденбург Сергей Федорович (1863-1934) - востоковед; академик АН СССР.

Из статьи «Читатель о Тютчеве». - Памяти П. Н. Сакулина. Сборник статей. - М., 1931, с. 179, 183-184, 185.

О, рьяный конь, о, конь морской,
С бледно-зеленой гривой!

Куда вы? Стоп! Назад, морские кони!
Назад! В конюшню! К Тютчеву! В стихи!
Он - конюх ваш на первом перегоне,
Он вызвал вас из водяной трухи.

Так создают богов. И так играют дети.
Он был ребёнком с богом на губах.
Он создал вас - и вот уже столетье
Пасётесь вы на водяных лугах.

Сто лет вы бьётесь выпрыгнуть из плена,

Вы только пыль пучин, слепая пена,
И нет ни грив, ни торсов, ни копыт.

Он обманул себя, когда сквозь хаос
Уйти хотел в «элизиум теней»,
И тенью дыма жизнь ему казалась,
И тем звала и мучила сильней.

Что проку вам пустую гнать погоню?
И я хлещу вас по глазам - назад!
В стихи, туда, где спит ваш первый конюх,
Неверный бог и знатный дипломат!

Браун Николай Леопольдович (1902-1975) - поэт, переводчик.

Браун Н. Л. К вершине века. Стихотворения. - Л., 1982, с. 30-31.

<…> Оригинальность Тютчева как лирика и глубокое его очарование в том, что это поэт старости, а не молодости. <…>

Тютчев всей своей поэзией стремится доказать, что основное, важнейшее в человеке не стареет, как бы ни «скудела» кровь. <…>

Сияние, свет, которыми исходят «старческие» стихи Тютчева, - его великая творческая победа, и, кажется, эта «лучезарность» именно то, чего он от своей поэзии и хотел.

<…> Тютчев отражается в своих стихах как обыкновенный человек, наделённый великими дарами. Определение звучит парадоксально, а уточнить его нелегко... По-видимому, великие дары образуют великую личность, великую душу при какой-то природной координации между ними, при взаимной поддержке или поправке. Когда этого нет, они распадаются и в трещинах, провалах дают место всему, что неизбежно есть в каждом человеке мелкого и случайного.

<…> Но вот книга (стихотворений Ф. И. Тютчева. - В. Д.) закрыта, всякие доводы и соображения улеглись - и надолго чувство остаётся такое, будто в холодный день просидел на солнце.

Из статьи «Тютчев» - Таинник Ночи. Зарубежная Россия и Тютчев. - М., 2008, с. 164, 165, 166, 174, 175. (Далее: Таинник ночи)

Скрипучий голос, старчески глухой,
Тугие складки клетчатого пледа,
Очки и взгляд, где горьких дум отстой
Приправлен острословьем домоседа.

Прозрачная костлявая рука
Легла на набалдашнике тяжёлом,
А седина, подобие венка,
Сквозит уже ненужным ореолом.

Но кто же он? Философ? Дипломат?
Сенека петербургского салона?
Иль камергер, что в царскосельский сад
Спустился по ступенькам Камерона?

Подёрнут рябью озера изгиб.
Кружится лист, прохладен воздух синий,
Среди подагрой искривленных лип
Покорно стынут голые богини.

На озере, уже в туман одетом,
«Мечети» призрак, словно в полусне.
Струится одиноким минаретом.

Нет, все не то! Славянство и Босфор.
Писать царям стихи и наставленья,
Когда в ветвях распахнутый простор,
А из Европы слышен запах тленья!

Менять язык, друзей и города,
Всю жизнь спешить, чтоб сердце задыхалось,
Шутить, блистать и чувствовать всегда,
Что ночь растёт, что шевелится хаос.

О, за один усталый женский взгляд,
Измученный вседневной клеветою
И все-таки сияющий, он рад
Отдать всю жизнь - наперекор покою,

Чтоб только не томиться этим сном,
Который мы, не ведая названья,
В ночном бреду сомнительно зовём
«Возвышенной стыдливостью страданья».

Он у огня сидеть уже не вправе.
Пора домой. И старческая трость
Вонзается в сырой, холодный гравий.

Скрипят шаги, бессвязна листьев речь,
Подагра подбирается к коленям,
И серый плед, спускающийся с плеч,
Метёт листы по каменным ступеням.

Рождественский Всеволод Александрович (1895-1977) - поэт.

Тютчев Ф. И. Стихотворения. - М., 2004, с. 496-497. (Составитель Б. Романов). Далее сокращенно: «Романов».

У Тютчева учась слагать свой стих
И Баратынскому внимая чутким слухом,
Я знал, что нелегко разведать тайны их
И нелегко не чуждым стать им духом.

Но если иногда с печальной простотой
Песнь зазвучит на нетяжелой лире,
То отражённою, земной красотой
Обязан я тому, что они были в мире.

Что голос тот глухой, глубокий не затих,

Слова молитв своих, тяжелых и литых,
Слагал угрюмый Баратынский.

И Тютчев из волшебного ковша
Пил ток ночной и звездной боли.
И звук, которого уж боле
Не будет в мире - издала душа.

Амари (наст. фам. - Цетлин Михаил Осипович; 1882-1945) - поэт, прозаик, критик.

Таинник Ночи, Тютчев нежный,
Дух сладострастный и мятежный,
Чей так волшебен тусклый свет;
И задыхающийся Фет
Пред вечностью безнадежной,
В глушинах ландыш белоснежный,
Над оползнем расцветший цвет;
И духовидец, по безбрежной
Любви тоскующий поэт -

В земном прозревших неземное
И нам предуказавших путь.
Как их созвездие родное
Мне во святых не помянуть?

Иванов Вячеслав Иванович (1866-1949) - поэт, филолог, переводчик.

Мечом звенящим херувим
Сбивает вещие засовы...
И слышен гул, и вьётся дым,
И ты, загадкою палим,
Стоишь печален, неподвижен...
И тайну караулят совы...
Кто дал тебе, ваятель мудрый,
Чеканный стих и вещий слог?..
Певучий ангел златокудрый
На перекрестке двух дорог

Твоей трепещущей души...
И внял ты, сердцем замирая,
И темный плеск ночной тиши,
И ветра гул, и шум нагорный...
И в яркой ткани золотой
Увидел лик нерукотворный
В природе тайно разлитой...
И ясным сердцем, сердцем вещим
К истокам песенным приник,
Где пенится, кипит, и плещет,
И бьёт таинственный родник...
Над бездной ты сумел склониться
И пристально взглянул туда,
Где древний хаос шевелится,
Где тают в вечности года...
В подземный гул проник ты тайный,
Невнятный для простых сердец
Единственный, необычайный
И неразгаданный певец...

Ливен Андрей Александрович (1884-1949) - поэт; священник.

<…> Тютчев был лирой, на которой сама стихия брала звуки, ей ведомые. Он лишь записывал - проносившиеся сквозь него дуновения.

<…> Жизнь Тютчева можно рассматривать как художественное произведение: имя ему драма. <…>

Зайцев Борис Константинович (1881-1972) - прозаик, публицист, переводчик, мемуарист.

Из статьи «Тютчев. Жизнь и судьба. (К 75-летию кончины поэта)» - Таинник Ночи. - М., 2008, с. 253.

Современниками он был понят плохо; ценили они его недостаточно. Это объясняется двумя причинами: во-первых, Тютчев намного пережил эпоху, когда поэзия была на первом плане, т. е. пушкинскую эпоху; во-вторых, его считали беллетристом, светским человеком, на досуге пописывающим стихи, и притом политические стихи: лирические читались совсем мало.

Даже те, кто любили его стихи, не уделяли ему большого места в русской литературе; да он и сам на него никаких претензий не заявлял.

<…> Да и стихи не столько он создавал, сколько они создавались в нём. Он никогда о них не говорил, не придавал им, казалось, никакого внеличного значения. <…>

Вейдле Владимир Васильевич (1895-1979) - критик, историк литературы, поэт, мемуарист.

«О поэзии Тютчева». - Таинник Ночи. - М., 2008, с. 226-227.

<…> небольшая книжка тютчевских стихов принадлежит к драгоценнейшим перлам русской лирики, ставящим имя их автора в число замечательных имен мировой поэзии.

Долгое время стихи Тютчева не пользовались широкой известностью. Зато к числу самых восторженных их ценителей принадлежали в эту пору почти все выдающиеся русские писатели и поэты - от Пушкина до Льва Толстого.

<…> особенно выделялся цикл любовных стихов <Тютчева>, единственных в своём роде по страстной и скорбной нежности, силе страдающего чувства, проникновенной человечности, глубине психологического анализа.

<…> В стихах Тютчева читателю открывается мир очень сложный, богатый и глубокий человеческой личности, живущей большой и сосредоточенной внутренней жизнью, жадно-странным чувством - откликающейся на все «впечатления бытия», упорно и настойчиво-острой мыслью - стремящейся разрешить все его «загадки».

<…> для описания самых обычных явлений природы Тютчев находит образы, краски, определения. Слова, поражающие по смелости, точности и исключительной художественной выразительности.

<…> Лирика Тютчева с ее глубоким философским проникновением в сущность бытия, с ее восприятием жизни не в статике, а в бесконечном движении, во всеобщей связи явлений, была новым и важным этапом в развитии нашей литературы.

<…> Тютчев - гениальный лирик-философ вдохновенно славит «роковые минуты истории», наступление эпохи «всеобщих переворотов»:

Счастлив, кто посетил сей мир

Его призвали всеблагие,
Как собеседника на пир;
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был

Из чаши их бессмертье пил.

Благой Дмитрий Дмитриевич (1893-1982) - литературовед; академик АН СССР.

Из статьи «Ф. И. Тютчев». - Тютчев Ф. И. Стихотворения. - Л., 1953, с. 6, 36, 39, 58, 65, 69-70.

<…> Тютчев. Великий и смелый реформатор стиха <…>

... Тютчев, как и всякий великий поэт и писатель каждой эпохой воспринимается по-своему. Есть Тютчев его современников, рассматривающих его как замечательного остроумца, умника <…>

Есть Тютчев, высоко оцениваемый поколением Гончарова - Некрасова <…> Но есть Тютчев, и наш, Тютчев-провидец, Тютчев-завершитель и начинатель <…> искусства эпохи великого крушения мира.

<…> Силы человеческие ограничены. Гений тоже не способен к чуду. Но предельное что он сделать может, он сделать обязан. И Тютчев сделал предельное, возможное для художнического гения. Им вправе гордиться наша литература. Им обязан гордиться наш народ <…>

Филиппов Борис Алексеевич (наст, фам. Филистинский; 1905-1991) - писатель, критик, историк искусства.

«Глухие времени стенанья. (О Тютчеве)». - Ф. И. Тютчев: pro et contra. - СПб., 2005, с. 688, 697.

<…> Нужно было родиться Тютчевым, т. е. самобытнейшим и оригинальнейшим поэтом, чтобы в молодости писать вне России, выявляя свою, ни на кого не похожую, манеру, создавая свою собственную изощрённую стихотворную форму.

<…> Последнее десятилетие XIX века и начало XX были подлинным ренессансом, по сравнению с предыдущей «беззвучной» эпохой. Музыка начала вновь звучать в душах, и поэзия Тютчева сразу сделалась ведущей, раскрыла полное своё содержание.

<…> И когда мы снова и снова перечитываем Тютчева, - в тот момент для нас не существует другого поэта.

Из статьи «К юбилею Тютчева». - Таинник Ночи. - М., 2008, с. 259-260.

Я прочитал статью недавно,

Домой вернувшись, между прочим,
Бросал на стол листы. Стихами
Излив талант, как ключ гремящий
Льёт на песок струю живую,

Траву засохшую, сухую, -
Так он талант свой, Богом данный,
Как зёрна, сеял без зазора,
И Консул царский и бесславный

Ни критики, ни славословья,
Ни зла Белинского сословья,
Ни огорченья, ни надежды.

Что значит - он, смыкая вежды

Вдруг засыпал здоровым сном!...

Потом читал: дочь, собирая
Листы небрежные Поэта,
Спасла, сама того не зная,

Читал ещё. Ещё другое.
Статья про Тютчева в журнале
Была длинна. Но всё простое
Вставало, ширилось, блестело,

И, как зарницы над полями,
Сияло мне его стихами.

О гений Тютчев! Гений скромный,
Как я люблю Твоё творенье!

Все философское виденье
Твоих ночей! Стихов сказанья,
Монодеических запросов,
И полуночные исканья

Добра и Зла борьбу глухую
В слиянье их - «земном пороке»,
И в хаотическом потоке,
Как будто в зеркале - кривую

Посмею дать ответ на это?
В моих стихах к Тебе едва ли
Осмелюсь я спросить поэта
О том, зачем ночами, днями

И, путь усеяв весь листами,
Проплакав жизнь, Ты не решился
Ни на борьбу с её тревогой,
Ни на призыв Свободной Воли,

Скрывая молча горечь боли
Своей души. Так эгоистом,
Эстетом прожил жизнь. Скончался...

<…> В Тютчеве очень трудно отделить его поэтические прозрения от работы его мысли; некоторые из самых замечательных его стихотворений представляют превосходную поэтическую обработку мыслей, рождавшихся независимо от поэтических прозрений его. <…> Первоклассный поэтический талант его облекал в удачнейшие стихи то, что рождалось в работе мысли, - поэзия слишком часто была к услугам именно мысли Тютчева.

<…> Не этой ли работой мысли Тютчев и привлекал к себе сердца людей, мировоззрение которых было созвучно с мыслями Тютчева (Л. Толстой, Вл. Соловьев, Тургенев)? Если к этому присоединить совершенство формы, то станет понятным тот ореол, который окружает Тютчева доныне. <…>

Зеньковский Василий Васильевич (1881-1962) - философ, психолог, богослов, критик, публицист, мемуарист, общественный деятель; протоиерей.

Из статьи «Ф. И. Тютчев (1803-1873)». - Таинник Ночи. - М., 2008, с. 313, 314.

Имя Федора Ивановича Тютчева, великого нашего поэта, соседствует в русской поэзии с именами Пушкина, Лермонтова и Некрасова. <…>

Глубочайшие и лучшие силы личности Тютчева ушли в лирическую поэзию. Здесь он наедине с самим собою, без давления извне, добровольно или недобровольно принятого. <…> В лирике своей Тютчев находит самого себя, и, что существенно, заодно он вступает и в широкий мир исторической жизни, современной ему. <…> Как человеческая личность Тютчев необыкновенно возвышается в своих лирических стихотворениях. <…>

Политические идеи Тютчева - это и борьба с веком, это и борьба Тютчева с самим собой, с собственной лирикой, к счастью не дававшая побед. <…> В отношении Тютчева загадкой, предметом, требующим особого толкования, становится сама биография - так мало соизмерима она с содержанием и характером его лирической поэзии.

<…> Поэтический язык Тютчева - это бесконечный обмен образа на образ, неограниченная возможность подстановок и превращений.

<…> Стихотворения его - эпиграммы, в них энергия, сжатость и острота надписей. Они колоссальны по смыслу, который обнят ими. Тютчев - своеобразный классик в романтизме. <…> Для романтизма русского и мирового стихотворения Тютчева - формулы формул, последние слова, кладущие конец спорам, которые велись десятилетиями. <…>

Поэзия Тютчева исключает долгие сборы, требует быстроты действий, на всякий вопрос, ею поставленный, нужен стремительный ответ. В мгновенное впечатление Тютчев хотел бы вместить всего себя, мысли и чувства, давно им носимые, всю бесконечность собственной жизни. Его стихотворения - своеобразная борьба за время, за большую жизнь в малые сроки. <…>

Берковский Наум Яковлевич (1901-1972) - литературовед.

Из статьи «Ф. И. Тютчев». - Берковский Н. О русской литературе. Сборник статей. - Л., 1985, с. 155, 159-160, 167, 180, 187-188.

Он шляпу снял, чтоб поклониться
Старинным русским каланчам...
А после дамы всей столицы
О нём шептались по ночам!

Потом судили меж равнин
О том, как в залах Петербурга
Блистал приезжий дворянин!

А он блистал, как сын природы,

Блистал, как летом блещут воды,
Как месяц блещет над холмом!

И сны Венеции прекрасной,
И грустной родины привет -

И поражало высший свет!

<…> Очевидно, мастерство связано с веками. Тютчев для меня великий поэт <…> я и раньше страстно любил стихи Тютчева о молчании и часто повторял про себя: «Молчи, скрывайся и таи», но те опавшие листья, с которых я начал первое <своё> стихотворение, были именно словами, бессилием выразить себя. <…>

Календарей для сердца нет,
Все отдано судьбе на милость.

То необычное случилось,
О чем писал он наугад,
Когда был влюбчив, легкомыслен,
Когда исправный дипломат,

Он знал и молодым, что страсть
Не треск, не звезды фейерверка,
А молчаливая напасть,
Что жаждет сердце исковеркать,

На хаос наглядевшись вдосталь,
Узнал, что значит умирать
Не поэтически, а просто.
Его последняя любовь

Уже скудела в жилах кровь
И день положенный был прожит,
Впервые он узнал разор,
И нежность оказалась внове...

Вдруг оборвался на полслове.

Эренбург Илья Григорьевич (1891—1967) - писатель, публицист, мемуарист.

Эренбург И. Люди. Годы. Жизнь. Воспоминания. В 3-х тт. Т. 3, кн. 6. - М., 1990, с. 199; Т. 3, кн. 7. - М., 1990, с. 347.

Не дворцы, не чины, не награды,
Не точёные плиты могил -
Баратынский любил водопады,
Ну а Тютчев фонтаны любил.

И доселе их стих - не померк
Гром воды, упадающей сверху,
Звон воды, вылетающей вверх.

<…> В духовном опыте народа на протяжении десятилетий Тютчев возникал, как один из основополагающих поэтов России. Его имя называют теперь рядом с именами Пушкина, Лермонтова, Баратынского, Некрасова.

На своём опыте автор предлагаемой книги ощутил - вслед за Толстым, - что без Тютчева «нельзя жить». Любой разговор о поэзии, о судьбах русской поэзии - старой и новой, - если только возможно такое деление, всегда, сворачивая на стезю Тютчева, сразу же обретает в моем лице приверженца и заинтересованного спорщика. Я не только ссылаюсь на его тексты, а пропускаю свои наблюдения над людьми и над собой через тютчевскую поэтическую космогонию, проверяю себя его нравственными критериями. <…> Говоря о поэзии Тютчева, я не могу не сказать, сколь велика моя увлеченность ею и моя признательность ее творцу.

<…> Философия - не область, а пафос тютчевской лирики. Его стихи о любви, природе, жизни, смерти всегда овеяны мыслью и всегда настояны на пережитом. Вне субъективно-биографического начала в лирике Тютчева нет философии. Опыт жизни находит выход в поэтическом образе. Образ расширяет этот опыт до вселенских масштабов.

<…> Тютчев - мыслитель был ведь и Тютчевым-мечтателем...

<…> Наследник XVIII века, дитя XIX, Тютчев принадлежит целиком нашему XX. Он был его предтечей не в каком-то узколитературном аспекте (символизм и последующие течения). Его значение неизмеримо шире. <…> Природа у него предстала не только как храм или мастерская, но и как пространство, на котором происходят исторические битвы.

<…> поэзия Тютчева в конечном счете внушает нам высокие, можно даже сказать, героические мысли. Эта поэзия даёт возможность дышать воздухом горных вершин - прозрачным, чистым, омывающим и омолаживающим душу.

Истинный поэтический талант Федора Ивановича Тютчева, проявившийся в раннюю пору, не угасал на протяжении всей жизни его. В позднюю пору этот талант, еще вернее - гений, загорелся с новой силой. <…>

Тютчев победил... Что означает слово «победил» применительно к такому человеку и поэту, как он? <…> Он победил правдивостью и самобытностью своего искусства, глубиной воплощенного в слове душевного мира человека. Он привлёк внимание потомков воистину космическими просторами своей лирики. Личность поэта и его произведения интересуют сейчас читателей во всем мире. <…>

века, вышла на новую орбиту и делает свои витки вокруг наших сердец. Именно в этом - победа его поэзии. Она оказалась нашей современницей.

Поэзия Тютчева сопровождает нас на протяжении всей нашей жизни. Обращаемся к ней и в дни радости, и в дни печали. Находим в ней ответы на многие состояния души. Почему? Это пристальный поэт. Из-под очков он глядит на нас не осуждающе, не иронически, а именно пристально. И это его особенность. <…>

Стихи Тютчева давно начали переводить на иностранные языки. <…>

Поэзия Тютчева продолжает вдохновлять композиторов на создание новых произведений... Художники, особенно графики, создают иллюстрации к стихам поэта. <…>

Федор Иванович Тютчев оценен в наше время уже не только отдельными высокообразованными любителями поэзии, а всенародно и повсеместно.

Мы можем поздравить друг друга с открытием действительно современного поэта - Федора Ивановича Тютчева!

Дело не в тематической новизне или в новизне образной речи. Дело в характере высказывания и разговора автора с читателем. Я живо чувствую прямую обращенность поэта XIX века ко мне, жителю XX века. Именно сейчас с необычайной силой срабатывает духовный заряд этой поэзии. <…>

Тютчев написал мало, Тютчев сказал много. Тютчев обращается к каждому в отдельности. Читать Тютчева на многолюдной площади это все равно, что объясняться в любви с трибуны.

Боясь изреченной мысли, Тютчев явил России могущество слова. Он острым умом и мудрым сердцем открыл такие тайники Вселенной и души человеческой, в которые до него никто не заглянул. Есть галактика Тютчева. В ней ширь, высота, глубина, протяженность пространства и времени. <…> Тютчев не претендовал на роль пророка. Он оказался им. Благодарение Тютчеву.

Есть фотопортрет Тютчева <18>60-х гг. Федор Иванович сидит за резным столиком в пол-оборота к зрителю. Одна книга раскрыта, на ней другая - виден корешок. В ногах Тютчева - опрокинутый цилиндр. Выразительный профиль задумавшегося над книгой человека.

Мне известны еще две отличные фотографии Тютчева (сделаны Робийяром в 1862 г.). На первой Тютчев сидит в кресле за круглым столиком, левая рука его покоится на раскрытой книге. На второй та же картина с тем только отличием, что Тютчев сидит в другом кресле, а раскрытая книга опирается на четыре книги разных форматов. Очевидно, фотографии сделаны в один и тот же день, может быть, с небольшим перерывом для замены кресла. На обеих фотографиях Тютчев сосредоточен, смотрит не на нас, а в сторону.

Возможно, фотограф, выбирая фон и антураж, ставил цели декоративные, но вольно или невольно нашёл очень точную психологическую характеристику поэта: человек читающий.

По всему видно, что Тютчев был сосредоточенным и пытливым читателем. И это самым плодотворным образом сказалось на его сочинениях.

<…> Много времени и сил ушло на службу. Лучшие годы! Службистом, однако, Тютчев не стал. Второй секретарь - первый секретарь - поверенный в делах - чиновник особых поручений - цензор. Дипломат, государственный деятель, политик. Тютчев куда выше служебных его знаний. В одном из писем поэт заявляет, что, не будь он «так нищ», он «бросил бы в лицо» своему начальству получаемое им жалованье. Это говорит поэт, светский человек, мыслитель. <…>

Нет никакого смысла голову Тютчева окружать пророческим или апостольским нимбом. Он человек, пристрастный к земле, к человеческим страхам, его вера граничит с неверием. <…> Сосредоточенный на себе, на своих страстях и житейских драмах, лирик и вместе с тем историк, политик высокого склада. Такого сочетания русская поэзия не знала. <…>

<…> Тютчев никогда не жаловался на невнимание современников и не обращался к далёким потомкам. Он не создал своего «Памятника» и не пытался его создать. С полным правом Тютчева можно назвать образцом творческого бескорыстия. В этом смысле трудно кого-либо поставить рядом с ним. Он молча выражал презрение к литературной иерархии, к делению на группы и секты. <…> Так или иначе, Тютчев спасся от томящих душу тщеславных забот и от «насилья бессмертной пошлости людской». Великий поэт всегда современен будущему. Он принадлежит Вечности.

Озеров Лев Адольфович (наст. фам. Гольдберг; род. 1914) - поэт, критик.

Озеров Л. Думаю о тебе. Стихотворения. - М., 1981, с. 154. Озеров Л. А. Поэзия Ф. И. Тютчева. - М., 1975, с. 6-7, 56, 76, 99, 100, 107.

«Томов премногих тяжелей...». - Ж-л «Огонек», 1985, № 28, июль, с. 24,25. Из статьи «Благодарение Тютчеву». - Тютчев Ф. И. «Вещая душа моя!..»: Стихотворения. Переводы. Размышления о поэте. - М., 1995, с. 413, 414, 415. Из статьи «Человек с книгой». - Там же, с. 417, 419. Из статьи «Заметки к биографии поэта». - Там же, с. 455-456, 462, 476.

Поэзия Тютчева - одно из драгоценнейших достояний русской классической литературы. <…>

Лирика Тютчева сложилась на почве творческого усвоения большой поэтической культуры - отечественной и мировой.

<…> Тютчеву-поэту безоговорочно присваивается эпитет «гениальный» и «великий».

<…> теперь уже имя Тютчева среди «величайших лириков мира» утверждено незыблемо. Об этом свидетельствует и растущий из года в год интерес к нему у нас, на Родине поэта, и усилившийся интерес к нему за рубежом...

<…> Стихи Тютчева - это, прежде всего, самое полное выражение внутренней жизни поэта, неутомимой работы его мысли, сложного противоборства волновавших его чувств. Все передуманное и перечувствованное им самим неизменно облеклось в его стихах в художественный образ и подымалось на высоту философского обобщения.

Тютчева принято называть певцом природы. Но в его вдохновенных стихах, воспевающих картины и явления природы, нет бездушного любования. Природа вызывает у поэта размышления о загадках мироздания, о вековечных вопросах человеческого бытия. <…> Для него природа - такое же одушевленное, «разумное» существо, что и человек. В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык. <…> К лучшим созданиям Тютчева принадлежат не только стихи о природе, но и любовные стихотворения, проникнутые глубочайшим психологизмом, подлинной человечностью, благородством и прямотой в раскрытии сложнейших душевных переживаний. <…> Читая эти стихи, нам совершенно не обязательно помнить, при каких конкретно биографических обстоятельствах они создавались. Лучшие образцы любовной лирики Тютчева тем и замечательны, что в них личное, индивидуальное, пережитое самим поэтом, поднято до значения общечеловеческого.

<…> В своих лирических шедеврах Тютчев внешне идёт как бы не от заранее заданной мысли, а от внезапно захватившего его чувства или впечатления, навеянных явлениями внешнего мира, окружающей реальной действительности, минутным душевным переживанием. <…>

Поэзия Тютчева принадлежит к лучшим созданиям русского поэтического гения. Нам близок Тютчев, вдохновенный созерцатель природы, нашедший свои, ему одному свойственные краски, чтобы запечатлеть ее красоту.

Читая стихи Тютчева, мы вновь и вновь поражаемся неисчерпаемому богатству русского языка. Благоговейному отношению к поэтическому слову учат нас его стихи.

Пигарёв Кирилл Васильевич (1911-1984) - литературовед; правнук Ф. И. Тютчева.

Из статьи «Поэтическое наследие Тютчева». -Тютчев Ф. И. Лирика. Т. 1. - М., 1965, с. 273, 286, 314.

Из статьи «Лирика Тютчева». - Тютчев Ф. И. Стихотворения. - М., 1978, с. 4, 5, 6, 7, 9. Тютчев Ф. И. Избранное. - М., 1985, с. 3.

«Не слепок, не бездушный лик...» -
Так понимал природу Тютчев.
«В ней есть любовь, в ней есть язык...» -

Сто тридцать лет прошло с тех пор -
А кто точней сказать сумеет?
Как обновляющийся бор,
Поэта мудрость не стареет.

Напев растений, птиц и ветра
Мелодия лесной опушки,
Певучесть раннего рассвета.

Опушка росами умылась,

В самой натуре нам явилась
Нетленная тютчевиана.

Абрамов Герман (Абрамович Герман Моисеевич) - поэт, переводчик.

Абрамов Г. М. Высокая вода. Стихи. - М., 1966, с. 39.

... Как ни важно знать, каковы были философские интересы и пристрастия Тютчева, как ни любопытно, что он читал, с кем спорил и с кем соглашался, все-таки самое главное, без чего все остальное потеряло бы всякий смысл и значение, заключается в том, что он - великий поэт. Само по себе это теперь непререкаемая истина; но чем он велик и почему - каждый его читатель имеет право пытаться определить по-своему из непосредственного общения с его творчеством.

<…> Гениальность и своеобразие Тютчева как поэта заключается главным образом в особой яркости проявления символической энергии слова - в особом даре поэтически использовать для воплощения своих мифологем его смысловую многозначность. <…> Мне кажется, что на русском языке нет поэзии, обладающей большей силой внушения, чем лирика Тютчева. И тот, кто полюбит её, не может не услышать голос Хаоса в вое ночного ветра, причём уже не в стихах только, а и бессонной осенней ночью, в живом воплощении этого Хаоса; не может не испытать тайную сладость «растворения» души в сумерках или высшее счастье созерцания звездной сферы в зеркале неподвижных вод. <…>

Козырев Борис Михайлович (1905-1979) - физик; член-корр. АН СССР (1968).

«Письма о Тютчеве». - Федор Иванович Тютчев. Литературное наследие. Т. 97. Кн. 1. - М., 1988, с. 73, 84-85 (далее ист.: «ЛН-1»).

Читайте Тютчева, поэты,
В тот вещий олимпийский час,

Ниспровергается на вас.

И мирозданья звёздный хаос
В твоё врывается окно.
И неземной восторг и пафос

Боренье тьмы, боренье света.
Луны скользящий бледный след.
Читайте Тютчева, поэты.
В нём есть предчувствие ответа,

<…> В золоте его поэзии нет ни малейших примесей свинца или других неблагородных металлов.

<…> творчество Тютчева - это смелое соревнование поэзии с философией, ставящей перед человеком глубочайшие вопросы бытия...

<…> Достоевский сравнивал Пушкина с Солнцем, из которого, как он говорил, потом выделились, образовались все известные нам планеты. Если стать на эту космогоническую точку зрения Достоевского, то в солнечной пушкинской системе планету Тютчева следовало бы, очевидно, уподобить Юпитеру. <…>

Из статьи «Всемирная отзывчивость. Слово о Тютчеве». - «Литературная Россия», 1985, 3 декабря, № 50, с. 14.

Многих стихов Тютчева прозой не перескажешь, их можно постичь только через них самих, то есть через чувство. Это и есть высшая форма поэзии. Тютчев велик своим гениальным ощущением сложности мира, его стихи и очень современны и даже очень своевременны. Ему свойственно одно величайшее в поэзии качество: ощущение необратимости, странности мира и всей жизни. Ведь если вдуматься, то мы живём в мире необычном, неповторимом, ибо для него нет эталона.

<…> Тютчев - с нами. Он существует в нашем веке. Он существует для нас как действующая и воздействующая поэтическая единица, как мудрый старший - но не постаревший - друг, как наставник в искусстве. Для меня поэзия его - как карта звездного неба. <…> Для меня Тютчев - поэт, впервые ощутивший мир во всем его космическом объёме.

<…> Он любит писать о преходящем, о мгновенном, - но чем короче наблюденное им явление, тем ощутимее для нас размеренный, неотвратимый ход мирового времени, стоящего за стихами. <…>

Стихи его отнюдь не убаюкивают душу, а будят в ней душевное беспокойство. Тютчев - поэт жесткого мироощущения, поэт душевно и творчески смелый, и в этом его сила и величие...

Шефнер Вадим Сергеевич (1914/15-2002) - поэт, прозаик.

Из статьи «Мир достоин удивления». - «Вопросы литературы», 1967, № 4, с. 77.

Из статьи «Стихи прекрасные, стихи мудрые. (К 100-летию со дня смерти Ф. И. Тютчева)». - «Литературная газета», 1973, июль.

<…> В памяти потомков Тютчев остался по преимуществу как поэт, но он был также дипломатом и публицистом, а в его трактатах политического и философского характера , в его письмах поднимаются также исторические вопросы, близкие тем, которые затрагиваются в его поэтическом творчестве. <…>

Тютчев - сложная фигура. Его мировоззрение лишено цельности. Это мыслитель ищущий, сомневающийся, колеблющийся. Он не встал на путь, по которому шла передовая демократическая русская общественная мысль его времени. Но и в консервативном лагере, в который его втянули официальная служба, общественное положение, близость ко двору, ему было тесно. Его мысль не укладывалась в узкие рамки официальных концепций, философский ум требовал стройных схем, а жизнь была сложна, противоречива и в них не вмещалась. Не всегда также полет воображения поэта сдерживался логикой мыслителя.

<…> понимание логики событий, их тенденции позволяло ему <Тютчеву> в ряде случаев делать правильные прогнозы относительно будущего. <…> Возможно, что в этом проявился также историзм Тютчева, заставлявший его рассматривать любое явление в причинно-следственном ряду. <…> у Тютчева как поэта был еще богатый дар воображения. Поэтому, когда случались какие-либо события, он не просто расценивал их, как таковые, сами по себе , а стремился через них заглянуть в будущее, и здесь полёт мысли, отправляющейся от наблюдений за реальной действительностью, сочетался с игрой воображения.

<…> Поэтический склад мышления Тютчева накладывал отпечаток на восприятие им хода истории, позволял как бы перевоплощаться и в предков, и в потомков и на себе самом ощущать воздействие прошлого и будущего. <…>

<Тютчев> прежде всего был лирическим поэтом. Восприятие им и передача в стихах человеческих переживаний и чувств, навеянных природой, отличались большой проникновенностью, эмоциональностью, изяществом. <…>

<…> Свою любовь к России и представление о её исторической роли Тютчев выразил в широко известном четверостишии:

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —

<…> Это просто афоризм, это целая философия истории. Если поэт предлагает заменить разум верой, то это просто потому, что Тютчеву кажутся недостаточными для понимания путей развития России те нормы, которые выведены разумом на основе наблюдений совершавшегося до сих пор исторического процесса. Это предвидение большого будущего и в то же время признание своего бессилия определить его содержание, характер, пределы.

<…> В философских построениях поэта много рассудочного, в его исторических концепциях часто проскальзывают охранительные тенденции. Но в его высказываниях о русском народе, о России, о русской истории есть много идущего от искреннего патриотического чувства, из глубины души русского человека. Тютчеву была органически близка тема единства славянских народов, идея общности их судеб - прошлых, настоящих и будущих. <…>

Поэтический склад его души сочетался с философским складом ума. Свои думы о прошлом, настоящем и будущем своего народа и всего человечества он облекал и в научные формулы, и в художественные образы. Иногда одно раскрывает и пополняет другое. Но бывает и так, что поэтический образ захватывает читателя, а философское построение не убеждает.

<…> Тютчев-лирик, историк, философ, дипломат и публицист - это и разные люди и один человек, ибо при всей сложности и многосторонности жизненного призвания его творчество озарено светом внутреннего единства.

Черепнин Лев Владимирович (1905-1977) - историк; академик АН СССР (1972).

Из очерка «Историческое мировоззрение Ф. И. Тютчева». - Черепнин Л. В. Исторические взгляды классиков русской литературы. - М., 1968, с. 184, 186, 188, 189, 205, 215-216.

Как бы ронял свои творенья.
Как беспризорное дитя,
Росли его стихотворенья.

Случайной шуткою в гостях,

Подхваченной и повторенной,
Блуждающею на устах.

Листком, забытым на столе
На службе. Кем-то сохраненным.

Июльской, в молниях, земле.

Беседой дружеской. Изданьем,
Которого не замышлял.
Улыбкой, голосом. Дыханьем,

Свои пенаты, брянскую усадьбу!
Отцовский дом на расстоянье мил.
Собраться бы однажды, побывать бы!

И вот собрался. Бесконечно рад.

Невзрачен Овстуг, и запущен сад.
Пылит проселок, узок и неровен.

Земля долготерпенья. Бедный люд
В окрестных избах. Серые селенья...

Милы и многоцветны в отдаленье.

Равнине полевой предела нет.
А радуга над нею ранним летом!
Салонный лоск, весь петербургский свет

Но жить в глуши без утренних газет,
Без новостей, визитов, острословья?
С кем знаться там? Провинциал сосед
Уныл, как все уездное сословье.

Почтенный Шеллинг, незабвенный Гейне.
Но все влекло в Умысличи и Вщиж,
Десна всегда мерещилась на Рейне.

Шумливые древесные верхи.

Как славно там слагаются стихи
В дорожной тряске, на клочке бумаги!

Какие там прозрения в тиши!
Свои надежды постигаешь разом.

Как здоровеет утомленный разум!

Но благодать такая не про нас.
Не вырваться из рокового круга.
Заботы. Дипломатия. Парнас.

Все чаще снится постаревший сад.
С годами этот призрак все милее!
Четыре липы. Скромная аллея.
Как в детстве. Как полсотни лет назад.

Хелемский Я. Избранные стихотворения. - М., 1974, с. 239-240.

Когда
Твердят заученно

Я чую: мне поручено
Проникнуть в чувства Тютчева...
Кому нужны стихи твои?
Не лаврами,

А серой и селитрою -
Остывшим пахнет выстрелом
В лесу бумажно лиственном,
Где с Пушкиным покончено.

Как с ним покончено,
Кому нужны стихи твои,
Звучащие утонченно!
Затучило, затучило...

Еще не грянул час его,
И острый глаз Некрасова
Средь сумрака зыбучего
Хотя и видит Тютчева,

Некрасов, что за силища
Творения могучего,
Хотя и с ним несхожего,
Еще для мира божьего

Тютчева!

<…> Уроки Тютчева имели для меня серьезнейшее значение. Чем труднее бывало в жизни, тем ближе и дороже становились мне его стихи. В них я находил и нахожу редкую глубину, силу и энергию, вижу, как совершенна его лирика.

<…> Тютчев был одним из умнейших людей своего времени, был остроумным и мудрым собеседником. Он не переносил одиночества, любил бывать в гостях, любил беседовать. Человек обширного ума и огромного таланта, как ни странно, долго оставался зачисленным во второстепенные поэты. Гений, причисленный молвой к стихотворцам второго разряда - как это парадоксально!

<…> Поэзия, как и реки, имеет свои истоки. А истоками для неё всегда остаётся не только живая жизнь, но и опыт старых мастеров, среди которых мы с любовью называем имя Федора Тютчева. <…>

«Уроки Тютчева». - Ж-л «Знамя», 1975, № 6, с. 195, 200.

<…> В высших творениях Тютчева органически сочетаются, казалось бы, совершенно несоединимые качества - мощь и утончённость.

<…> Настоящее признание Тютчева как великого поэта началось лишь в нашем <ХХ-м> столетии. А если иметь в виду широкое признание, оно пришло только в самое последнее время.

<…> Да, как ни сужать, как ни ограничивать круг корифеев мировой лирики, Тютчев не может остаться за пределами этого круга.

<…> Радостно сознавать, что ныне Тютчев становится в полном смысле слова народным поэтом.

<…> называя вершинные явления отечественной поэзии, воплотившие предельно глубокий и богатый смысл в предельно совершенном слове или , как чаще обозначают, стиле, правильным будет после имени Пушкина поставить в одном ряду имена Лермонтова, Тютчева и Фета. <…>

Его (Тютчева. - В. Д.) поэзия многообразна, многогранна, и - что наиболее важно - только освоив её в её всесторонности, в её цельности, можно действительно воспринять и отдельные её «стороны» - ту же «натурфилософию» и стихотворения о драме последней любви.

<…> В России были «поэты-философы» В ТОЧНОМ значении слова - например, Ломоносов, Владимир Соловьев, Александр Чижевский, про которых можно сказать, что «философия» в их стихах играет большую роль, чем поэзия в собственном смысле. Тютчев равно велик и в тех - кстати, весьма многочисленных - своих стихотворениях, которые никак не отнесёшь к «философским». <…>

... Тютчев стремился воплотить в своей поэзии высшие взлеты мысли и тончайшие оттенки переживаний, и для полноценного восприятия его творчества необходимо глубокое и напряжённое внимание, особенная активность разума и души читателя. <…>

<…> Многое из высказанного полтора столетия назад Тютчевым нашло безусловные подтверждения в самом ходе истории позднее, вплоть до нашего времени. <…> те или иные умозаключения Тютчева, казавшиеся необоснованными его современникам, впоследствии, уже в XX веке, были полностью подтверждены в исследованиях видных историков - как отечественных, так и зарубежных. <…>

Это, конечно, не означает, что сбылись все тютчевские предвидения и что любой его тезис содержит в себе истину. Но тем не менее историософско-политические сочинения Тютчева имеют первостепенную ценность, не говоря уже о том, что они тесно связаны с его поэзией, в которой немалое место занимают политические и историософские стихотворения, не могущие быть до конца понятыми вне соотнесения с этой тютчевской «прозой».

<…> даже те или иные письма <Тютчева>, продиктованные им во время посмертной болезни, отличаются поразительной глубиной провидения. <…>

<…> в тютчевской поэзии - притом не только во всей ее целокупности, но и в большинстве отдельно взятых стихотворений - нерасторжимо слиты предельная мощь и столь же предельная утончённость - качества, казалось бы, крайне трудно или даже вообще несоединимые...

Кожинов Вадим Валерианович (1930-2001) - писатель, публицист, историк; автор книги «Тютчев» в серии «ЖЗЛ».

«Место Тютчева в отечественной поэзии. Мысли и истории». - Тютчев Ф. И. Полн. собр. соч. в стихах и прозе. - М., 2000, с. 11, 12, 13, 15, 20.

Из статьи «Введение: Философия истории Тютчева». - Там же, с. 371, 374-375.

Из статьи «Соборность лирики Ф. И. Тютчева». - Кожинов В. В. Победы и беды России. - М., 2002, с. 152.

<…> Тютчев постиг самые сокровенные тайны русского поэтического языка. <…> Вся сила Тютчева в русском его языке. <…>

выражения чувства и мысли, как поправляет сам себя всякий думающий о чём бы то ни было человек. Свойством его натуры было мыслить и чувствовать в совершенных поэтических формах. <…>

Лирика Тютчева так жизненна индивидуальна и так единственно-оригинальна по стилю, образам и идеям, что она долго воспринималась как обособленное явление. <…>

Чичерин Алексей Владимирович (род. 1900) - писатель, критик.

Из статьи «Тютчев». - Чичерин А. В. Очерки по истории русского литературного стиля. Повествовательная проза и лирика. - М., 1977, с. 404, 408, 410.

<…> Это поэт, глубоко верящий в возвышенную красоту мира - природы и человеческой души - и умеющий передать её в пластических образах, в полных глубокой мысли стихах.

<…> Лирика Тютчева укрепляет нравственные силы личности.

<…> Тютчев в лирике выразил веру в «чудо» просветления, в восход зари, в весну, придавая всем этим образам широкий философский и социальный смысл. Романтизм Тютчева утверждал возможность достижения человеком счастья, «блаженства», открывал ценность жизни не в отчуждении и разъединении, а, напротив, в слиянии человека с живой природой, родной и близкой ему, с социальным грозовым бытием, провозглашал ценности любви, противоречивых контактов двух сердец. <…>

<…> Стремление <Тютчева> выразить в стихах нюансы впечатлений от действительности, запечатлеть легко ускользающие, меняющиеся признаки ее, игру света и тени, влияние субъективного состояния человека на воспринимаемый реальный облик жизни ведут Тютчева к импрессионизму Он необычайно расширил рамки романтической образности и более, чем кто-либо другой из поэтов, явил художественной литературе неосвоенные возможности романтизма, его неизведанные глубины, нетускнеющую перспективу.

Касаткина (Аношкина) Вера Николаевна - филолог; заслуж. деятель науки РФ.

Касаткина В. Н. Поэзия Ф. И. Тютчева. - М., 1978, с. 5, 105.

Из статьи «Красота природы и человеческой души. Лирика Ф. И. Тютчева 1810-1840-х годов». - Ф. И. Тютчев. Проблемы творчества и эстетической жизни наследия: сб. науч. тр. (Составитель В. Н. Аношкина). - М., 2006, с. 71. Далее сокращенно: «Проблемы...».

Сейчас уже не нужно доказывать, <…>, что поэт Тютчев гениален и велик, что его творчество является совершенно уникальным вкладом в сокровищницу русской и мировой лирики. <…>

Он не только обладал умом феноменальной силы, отзывчивости и зоркости, всегда нацеленным на коренные вопросы бытия, умом, позволявшим поэту подмечать потрясающие для него и парадоксальные для современников закономерности в судьбах цивилизаций, народов, обществ, отдельных людей, - он еще обладал удивительным, редким <и тяжким> даром переживать историю в буквальном смысле слова как факт своей личной биографии. <…>

Так что же она такое, эта Россия? И вот здесь один из умнейших русских людей, которого боялись западные публицисты, уважали западные дипломаты, который своими доводами приводил в почтительное удивление «отца» европейской романтической философии Шеллинга, оказался бессильным перед этим вопросом. <…>

Лебедев Евгений Николаевич (1941-1997) - писатель, критик.

«Как слово наше отзовётся...». -Тютчев Ф. И. Стихотворения и письма. - М., 1978, с. 5, 13.

Он на чужбине дальней долго жил -
России представитель за кордоном.

Ему раздумий радость приносил.
Воспоминанья - как озон родной земли:
Леса, поля и дождик теплый вешний,
Грусть колыбельной материнской песни

А жил он в Мюнхене, в Турине жил,
Да и с другими был знаком местами...
Но вечный зов поэзии будил
В нём гул ответный, словно в храме,

Душой - её бессмертье и народ.

<…> Сложность Тютчева - не в нарочитой усложнённости форм, не в игре в стихотворные ребусы, не в остроумно придуманных конструкциях. Сложность Тютчева - в его простоте. Это словно бы простота самой Природы, но вдумайтесь, вглядитесь, вслушайтесь в неё, и перед вами - бездна.

Плоть от плоти, кровь от крови народа, поэзия Тютчева - подлинно одно из вершинных достижений мирового творчества. Поэт всегда, изначально был народен, по самой природе своего гения, воплотившего символ веры поэта-гражданина: «Чтобы поэзия процветала, она должна иметь корни в земле».

Корни поэзии Тютчева уходят в глубины родной земли. <…>

«Всё во мне и я во всём...» (К 175-ле-тию со дня рождения Ф. И. Тютчева)». - «Комсомольская правда», 1978, 5 декабря.

<…> к читателю Тютчев приходил с трудом: помимо не уменьшающейся со временем сложности тютчевского стиха <…> сказывалась и возродившаяся традиция зачислять его творчество в багаж «чистого искусства», да и облик Тютчева - политического мыслителя вызывал настороженность у новой аудитории.

В последние двадцать лет поэзия Тютчева все явственнее перемещается в зону повышенного культурного интереса: за новыми изданиями невозможно уследить, число исследователей ещё менее поддаётся исчислению, критика охотно говорит о «тютчевских традициях» в современной поэзии. <…> Литературная судьба Тютчева продолжается; безусловно, она таит в себе новые повороты. <…>

Осповат А. Л. «Как слово наше отзовётся...» О первом сборнике Ф. И. Тютчева. - М., 1980, с. 99.

<…> Тютчев на всём протяжении XIX в. рассматривался как поэт для немногих, а в конце XIX в. целое литературное направление обратилось к нему как к источнику и вдохновителю новых форм и приёмов поэтического выражения. <…>

Это поэт, стремившийся уловить и запечатлеть мгновение, процесс, будь это душевное движение, тайное ощущение, часто очень смутное и неосознанное, или миг в жизни природы, вечно текучий и подвижный. Его произведения - психологическая повесть с одним героем, составленная из стихотворных фрагментов, разделенных многоточиями не вылившихся в стихи эмоций. <…>

<…> Сквозные смысловые и эмоциональные линии, пронизывающие тютчевские тексты и определяющие их импрессионистичность, не были чужды и Пушкину <…>, но там этот структурный принцип был спорадичен, тогда как для Тютчева он стал его генеральной линией, определившей его неповторимость и яркую индивидуальность.

Григорьева А. Д. Слово в поэзии Тютчева. - М., 1980, с. 5, 6-7, 246, 247.

<…> Круг тютчевских образов, их выбор и сочетание для выражения поэтической мысли и чувства делают его стихи настолько своеобразными, что принадлежность стихотворения Тютчеву угадывается с первых строк, к какой бы традиции, к какой бы стилистической линии оно не принадлежало.

<…> Тютчев обогнал своё время. И от нынешнего читателя поэзия Тютчева требует вдумчивого постижения, но непонятный современный любитель поэзии её не назовёт.

Поэзия Тютчева с потрясающей силой передаёт мятежные состояния, выражает бунтарскую стихию человеческой души. Она проникнута горячим и глубоким чувством природы. Это поэзия сильных, смелых и оригинальных образов, разнообразная по тональности, замечательная по ритмам и звучаниям, самобытная, темпераментная, эмоциональная. <…>

Бухштаб Борис Яковлевич - литературовед; академик.

«Поэзия Тютчева». - Тютчев Ф. И. Весенняя гроза. Стихотворения. Письма. - Тула, 1984, с. 373, 376.

<…> Мысливший - в поэзии - масштабами вселенной, Тютчев-политик рассматривал историческое предназначение России глобально, соотнося её роль с судьбами Европы и мира.

Тютчев не мог не видеть, что реальное состояние родины никак не оправдывало его патриотических упований, и тогда, с присущей ему страстностью, он начинал клеймить виновников краха его иллюзий, бестрепетно добираясь и до царского трона.

<…> Его могучий ум и гениальная поэтическая интуиция с особенной явственностью улавливали кричащие противоречия не только текущих исторических обстоятельств, но и «расколотость» бытия, от человека не зависящую, и грозную диалектику всеобщих процессов вселенной.

<…> Страстный патриот, столь яро веривший в историческую миссию своего народа, он, приезжая на родину, сталкивался с ее «кнутом и казармой», с убогостью крепостного крестьянства и - не в силах совладать с этими противоречиями веры и действительности - начиная метаться в тоске по чужбине.

<…> Превратив поэзию в свою потаённую жизнь, Тютчев, не думая об этом, прокладывал в ней ни с кем не схожий путь. Он не замечал пыли, поднятой кукольниками и бенедиктовыми, - мощью гения, сам того не ведая, он на равных правах входил во всемирно-исторический поток русской литературы...

<…> Тютчев был не только великим мастером слова, но и человеком сильного аналитического ума...

<…> Тютчев, столь чуравшийся звания русского писателя, мнивший себя преимущественно дипломатом и профессиональным политиком, не задумываясь над тем, оказался втянутым в общий поток русской литературы XIX века, в которой драма женского сердца, коллизии любви отразили мучительные драмы общественного неустройства.

<…> Всю свою жизнь Тютчев, гениальный лирик, открещивался от литературного профессионализма, стихи он писал от случая к случаю, иногда на годы забрасывая перо <…> Но своё самое заветное он поверял поэзии. Всю жизнь тягался с богом, всю жизнь томился загадками бытия и упрямо отстаивал значение своего живого «я», не согласного быть лишь игралищем стихий. Поэзия и была его исповедью. <…>

Горелов Анатолий Ефимович - писатель, критик.

Из очерка «Вещая душа. Ф. И. Тютчев». - Горелов А. Очерки о русских писателях. - Л., 1984, с. 112, 117-118, 147,193, 196, 213, 222.

с Человека, Человек - с личности. Может, я поражён личностью Тютчева? Личность оригинальная, особая, не похожая ни на какую другую. И чувства, и воля, и ум, и слово этой личности волнуют меня, будят мысль и чувства, влекут к познанию себя и мира. И хочу чувством, разумом, волей понять всю глубину этой личности.

Я читаю Тютчева. Любовь к жизни, любовь к «настоящему» - в каждой строке поэта. <…> Поэт настолько любит жизнь, что ему хочется заклинанием своих строк остановить время, победить разлучающее пространство. <…>

Чем мне близок Тютчев? Наверное, тем, что он великолепный певец природы. <…> Но природа в его стихах живёт не сама по себе. Её образы нужны Тютчеву для раскрытия дум о человеке, его внутреннего мира, сложного, как космос. <…>

Тютчев - могучий колдун слова. Знаю, он влияет на меня. Но как, я не знаю. Могучий дух Земли и неба, воды, огня, пропущенный через тонкий ум и чуткую душу человека, выраженный в ярком и на вид простом слове, тихо, но могущественно потрясает человека. И слово одного рождает в другом своё, иное слово. <…>

Шесталов Юван Николаевич (род. 1937) - писатель.

<…> поэзия развивается по каким-то своим излучинам, по каким-то своим ветвям. Взять, например, Тютчева. Он незаметно, но чудно и мощно занял никем ранее не открытую тропу, хотя она была ещё до Пушкина и шла, пожалуй, от Тредиаковского. Многие, очень многие пытались не заметить Тютчева, обвиняли его во всех грехах, а он оказался поэтом, очень схожим с Гёте. И Тютчев предчувствовал, что творит не зря. И он не ошибся. Пришёл Блок и подхватил «зелёную палочку» тютчевского чуда. Пол-Тютчева знала наизусть Ахматова, очень часто обращавшаяся к его поэзии. Да, Федор Иванович оставил неизгладимый след в русской культуре...

<…> Тютчев загадочен и радостен, как клад. Все знают, что он есть. Вот только надо найти! И когда вдруг находят, а точнее - когда находят время, чтобы не торопясь прочитать его стихи, испытывают истинный восторг и наслаждение от встречи с волшебным тютчевским словом, спешат показать всем найденный ими клад.

<…> Тютчев - величайший лирический поэт мира, по-настоящему русский талант, самобытный, великолепный мастер!

Каждое его стихотворение, каждая строка, каждое слово - бриллиант чистой воды. Его поэзия радует душу, волнует сердце и ум. Во мне всё торжествует, когда я читаю Тютчева. <…> Тютчев обладал необыкновенным поэтическим даром, тонким вкусом, которые гармонировали, дополняли друг друга. <…> У Тютчева удивительно национальный, если можно так сказать, сыновний взгляд на Россию <…> Я вовсе не собираюсь делать из поэта карбонария. Тютчев - явление очень своеобразное и очень сложное в нашей литературе! Но Тютчев - истинный художник! <…>

Тютчев - великая загадка, загадка прекрасная и удивительная... Но - творец, потрясающий лирик! <…>

Прокофьев Александр Андреевич (1900-1971) - поэт.

«Тютчев». - Нестеров A. M. Саженцы для венка сонетов. - Л., 1987, с. 53, 54, 55.

<…> Тютчев был одним из немногих русских публицистов, печатавшихся за границей на общераспространённом в Западной Европе французском языке. Его непродолжительная деятельность как публициста представляет собой своеобразный, заслуживающий внимания исследователей эпизод в истории идеологических, политических и дипломатических взаимоотношений России и Запада в середине XIX в. <…>

Политические взгляды Тютчева, нашедшие отражение в его статьях и письмах, представляют собой уникальное сочетание исторической прозорливости и исторических иллюзий, разумных построений и очевидных предубеждений, реальности и мифотворчества. <…> Можно не сомневаться, что, если бы Тютчев не прекратил в 1850-х годах свою публицистическую деятельность, его имя стало бы широко известно среди европейских журналистов.

Публицистический дебют Тютчева, однако, был скромным.

<…> Выступления против статей и писем Тютчева опубликованы на языках: французском - более тридцати раз, немецком - одиннадцать раз, польском и английском - по два раза. Публикации появились в Берлине, Брюсселе, Кёльне, Кракове, Лондоне, Мюнхене, Познани, Штутгарте и больше всего в Париже.

Но как бы ни были в большинстве своём враждебны эти выступления по отношению к Тютчеву, их авторы не могли не признать широту, оригинальность и смелость его мысли, а также утончённость его писательской манеры, высокое искусство изложения и выдающуюся образованность. Многие критики восхищались тем, как мастерски владел он французским языком.

У Тютчева были две козырные карты - неожиданность и новизна идеи. <…>

Лэйн Рональд Чарлз - английский исследователь творчества Ф. И. Тютчева.

«Публицистика Тютчева в оценке западноевропейской печати конца 1840-х - начала 1850-х гг.». - «ЛН-1», с. 231, 247.

Гёте как-то обронил фразу, ставшую крылатой: «Wer den Dichter will verstehen // Muss in Dichter Lande gehen» («Кто хочет понять поэта, тот должен отправиться в его страну» - нем.). Тютчевская страна необычна - то залита солнечным светом, то покрыта сумрачными тенями; её легко обойти, но трудно измерить. Раздумья поэта о мире, жизни, человеке глубоки, часто горестны и всегда согреты чувством, осердечены.

Тютчев, несомненно, великий трагический поэт. Стихи Тютчева - великолепный по точности и тонкости камертон, отзывавшийся на глубинные процессы жизни. <…>

В лирике Тютчева мы обнаруживаем и тему столкновения личности и общества, одну из важнейших тем всей передовой русской литературы. Перенеся социальный, в сущности, конфликт в план этико-философский, Тютчев, тем не менее, достигает большой силы в осуждении и отрицании бесчеловечных моральных законов, господствовавших в обществе. Реальная жизнь со всей её сложностью и болью отразилась в его лирике. <…> В тютчевской поэзии мы не найдем характерного для большинства поэтов XIX века стремления определить своё место в русской литературе, отгадать свою поэтическую судьбу. Поэт рассказал «историю своей души», но в этой рассказанной им истории не только правда времени, в ней за-ключены громадные ценности человеческого духа - могучий интеллект, отзывчивость и страстность сердца, тонкое чувство природы, неуспокоенность и несмиренность души. <…>

Чуткость к самому движению истории, протест против жестокости и лицемерия моральных законов, по которым живёт общество, высота нравственных требований к человеку роднят Тютчева с самыми ищущими, «неспокойными» художниками русской литературы - Достоевским, Л. Толстым, Блоком. Его поэзия, столь оригинальная и необычная, со своим кругом тем и образов, находилась на магистральной линии развития русской литературы XIX столетия.

<…> Поэзия Тютчева рассказывает о человеке не меньше, чем о веснах и зимах природы, да и сама земная красота воспета поэтом не отрешенно, не бесстрастно. Он умеет найти и подчеркнуть в человеке человеческое. Мы обнаружим это и в самозабвенно-благоговейной любви к женщине, и в суровой нелицеприятности суда над собой, и в напряженных поисках истины.

Тютчев не оказался чужим нашей эпохе. Он оставил в наследство грядущим поколениям честность, глубину и серьезность своих раздумий о человеке. Он подарил людям радость соприкосновения с миром прекрасного.

Из статьи «Мир, общество, человек в лирике Тютчева». - «ЛН-1», с. 13, 14, 15, 65.

<…> Всё в его положении, образовании, связях и отношениях обеспечивало всеохватность и универсализм взгляда. В то же время именно в этом он выразился как русский человек и поэт с той отчаянной страстностью поиска конечных выводов, готовностью идти до конца, докопаться до корня <…>

Вера в Россию как страну, противостоявшую всеобщему европейскому разладу, несущую начало человеческого единения и истинной религии, всегда одушевляла поэта. <…>

<…> если гений Пушкина - земное «наше всё», то тютчевский гений вырвался за пределы земного притяжения и в этом смысле смог возгласить:

По высям творенья, как бог, я шагал
И мир подо мною недвижный сиял...

<…> Тютчевская поэтика не вмещается в привычные литературные каноны.

Лирика Тютчева - лирика грандиозных обобщений - рождала особый поэтический язык. <…> Тютчевская лирика - это, наверное, единственная в своём роде лирика-трагедия.

<…> во все вселенские заботы мира, в котором Тютчев жил - и совсем не только как поэт, - он был погружен постоянно. И в этом смысле он был замечательно цельным человеком. Возможно, здесь-то и лежит ключ к объяснению многого в его жизни: быта, любви, поэтики и политики, - вообще всего его облика - человека не от мира сего. Многие современники свидетельствовали, что имеют дело не с обыкновенным смертным, а с человеком, отмеченным даром Божиим, с гением.

<…> Государственно-дипломатической миссией Тютчева было рожать мысли и находить для них слова. Такой историк, как М. П. Погодин, даже полагал, что речи Тютчева и составляли его настоящую службу. Со временем они получат и некоторый практический выход, когда Тютчев станет, так сказать, советчиком и консультантом при канцлере Горчакове, хотя по-прежнему идейный мир его политических представлений и прозрений будет много объёмнее и масштабнее того, что могла бы вместить и тем более воплотить любая самая светлая и честная чиновничья голова - хотя бы и голова «железного» канцлера.

Если остаться в достаточно узких рамках собственно политических определений, то Тютчев уже тогда был геополитиком среди политиков; по сути был первым нашим великим геополитиком и потому не очень понимался и принимался даже близкими ему и замечательными только политиками. <…>

Скатов Николай Николаевич (род. 1931) - писатель, критик; член-корреспондент РАН.

«В Россию можно только верить...» К 185-летию со дня рождения Ф. И. Тютчева». - Газ. «Советская Россия», 1988, 6 декабря, с. 4.

Из статьи «По высям творенья». - Тютчев Ф. И. Стихотворения. - М., 2004, с. 611-612, 616, 617, 620-621, 622.

<…> для нас сейчас Тютчев - не только важнейшее явление историко-литературного прошлого; Тютчев - часть живой культуры сегодняшнего дня, часть, «без» которой «жить нельзя». Есть такое понятие в артиллерии: когда орудия занимают позицию, то, для того чтобы определить своё место на карте, артиллеристы измеряют углы и расстояния до каких-либо выдающихся точек на местности. Это называется «отметиться по вершине лесистого холма», «отметиться по колокольне». Для ориентации в современной культуре совершенно необходимо «отметиться по Пушкину», «отметиться по Тютчеву», как и по другим вершинам культурного прошлого.

Но чтобы отметиться по вершине - надо её видеть и не только ею восхищаться, но и уметь измерять углы и расстояния. Чтобы отметиться по культуре прошлого, надо ее понимать. <…>

<…> Лирика Тютчева <…> явление исключительное: отличаясь разнообразием, контрастной противоречивостью всех красок образующей её картины, она исключительно стабильна в своих структурных особенностях.

<…> Лирика Тютчева почти всегда инспирируется моментальным впечатлением, острым личным переживанием. <…> между глубинным миром Тютчева и внешними импульсами стоит уникальный посредник - тютчевское слово. <…>

Лотман Юрий Михайлович (1922-1993) - критик, литературовед; академик АН Эстонии.

Из статьи «О Тютчеве и о настоящем сборнике». - Тютчевский сборник. Статьи о жизни и творчестве Ф. И. Тютчева. - Таллинн, 1990, с. 3.

Место Федора Тютчева в русской поэзии особое, почти одинокое, как одиноки всегда бывают первые. Из идей нашего XX века и более отдалённого будущего состоит его поэзия космического сознания, великого космоса времени.

<…> Поражает объём небывалого сознания поэта. В русской поэзии и, может быть, в мировой не было такого ни до, ни после Тютчева. Наверное, этим следует объяснить какой-то обратный ход духовного развития Тютчева - от итогового олимпийского созерцания молодого поэта к взрывному, страстно-нетерпеливому состоянию старости. <…>

«Всё во мне, - и я во всём» («Сумерки») - космос не пустынен. Его пронизывает всесветное живое вещество. Так по Тютчеву. <…>

А христиански свободно. Единым, целокупным чувством истины, добра и красоты жила его мысль.

<…> Любовь - это космос души. И это - одно из тончайших лирических открытий Федора Тютчева.

<…> Будущее всегда повернуто к человеку спиной. Мы его как будто догоняем. Будущее Тютчева стало к нему лицом и пятилось в глубь времени.

Его пророческая тень легла на тютчевскую лирику. <…>

Цыбин Владимир Дмитриевич (1932-2001) - писатель.

«В изумлённом мире Тютчева». - Цыбин В. Д. Удивления. Творческий сад. Этюды. Беглые мемуары. - М., 1992, с. 167, 168, 169, 172, 173.

<…> Для многих в Петербурге Ф. И. Тютчев был прежде всего острословом, занимательным собеседником, «жемчужноустом», как называл его П. А. Вяземский. Но за этой внешней стороной жизни чиновника и барина, под этой светской «униформой» скрывалась драма великого художника - сердцеведа, постоянно, ежедневно и ежечасно ощущавшего и «насилья бессмертной пошлости людской», и «обморок духовный», и «пламенный раздор» между действительностью и мечтой.

<…> В познании интимного, скрытого мира человека, «территории» его сердца, его душевной «бездны» Ф. И. Тютчев не имеет себе равных в мировой поэзии.

<…> Тютчев не собирается быть ни хвалителем, ни хулителем России. Патриотизм Тютчева -патриотизм взвешенный, свободный от субъективности, основанный не на национальных эмоциях, а на знании национальной истории. <…> Он верил в Россию не слепой верой, а верой, освещенной вековым знанием, свободной от мелочных расчетов холодного ума, верой человека, который знает цену каждому историческому шагу своего народа, каждой победе и каждому поражению.

Вся гражданская лирика Ф. И. Тютчева посвящена защите достоинства России, как великого государства, и русскому народу, как великой нации. Именно этим объясняется замалчивание, а подчас и пренебрежительное уничижение его политической поэзии радикальной критикой.

<…> Ф. И. Тютчев не закрывал глаза на драматические сложности исторического пути России. Подчас он в нетерпении говорил такие резкости своему Отечеству, какие другой поостерёгся бы говорить.

Ты долго ль будешь за туманом
Скрываться, Русская звезда,
Или оптическим обманом
<…>

Ф. И. Тютчев оказался для нас сейчас вместе с Пушкиным и Лермонтовым, пожалуй, самым необходимым, самым близким поэтом, в строках которого мы находим ответы на самые животрепещущие вопросы жизни.

Великий поэт XIX, Золотого века русской поэзии, Тютчев нашел общий язык с веком XX и, нет сомнения, найдет его и с веком XXI <…>

Золотой запас России измеряется не только слитками якутского и магаданского золота, но и золотым запасом русского слова, слитками великой русской поэзии, среди которых одним из самых весомых слитков является золотой слиток поэзии Федора Ивановича Тютчева.

Из статьи «Слово о Федоре Ивановиче Тютчеве». - Тютчев Ф. И. Русская звезда. Стихи, статьи, письма. - М., 1993, с. 10, 13, 15, 16, 17, 18.

Нет ни гранитного креста,

Листвой усыпанная густо,
лежит могильная плита.
Я два часа ходил вокруг,
с кладбищенским сверялся планом.

она открылась мне не вдруг -
могила Тютчева. Ограда
перед плитой была низка
и тоже не видна, пока

её игрушечных столбцов,
сокрывшихся наполовину
в слоях листвы и мерзлой глины...
Но я нашёл в конце концов

как странно, не было ветвей,
хотя левее и правее
сплетались кроны двух аллей.
Туман рассеялся. Возможно,

Блеснули звёзды в небесах.
Луна спустилась осторожно
на купола монастыря,
стоящего неподалёку, -

приблизив отблеск алтаря.

Верстаков Виктор (род. 1951), член Союза писателей России.

<…> Тютчев уже намертво впаян в отечественную литературу где-то между Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем и их наследниками: Фетом, Островским, Достоевским, двумя Толстыми - Львом Николаевичем и Алексеем Константиновичем - связав своей долгой жизнью разные эпохи истории, три так непохожих друг на друга царствования, испытав в отрочестве вместе с Россией восторг от побед 1812 года, а в зрелом возрасте - позор от поражения войны года 1854 <…> Эта аберрация (латинск. - Заблуждение, уклонение. - В. Д.) исторической памяти - один из парадоксов, сопровождавших Тютчева при жизни и сопровождающих его до сих пор. Однако иначе, кажется, и быть не может с этим единственным в своём роде поэтом-философом.

Ему как бы было предназначено свыше стать певцом двух величин - Космоса и России - равно требующих не просто недюжинного, особого таланта. <…>

В Космосе Тютчев, по сути дела, и жил, будучи, по словам Л. Н. Толстого, «одним из тех несчастных людей, которые неизмеримо выше толпы, среди которой живут, и потому всегда одиноки».

<…> Патриотизм Тютчева - осмыслен, благороден, красив. Ему чужда узость взгляда на Отечество, его историю и будущее. Но в ещё большей степени чужда демагогическая критичность по отношению к ним. Тютчев любит Россию, а любовь, как известно, не всегда подвластна разуму: недостатки любящих - продолжение их достоинств. <…>

Он один из первых заговорил об особой, национальной, политике России. Эти его идеи блистательно развил князь Горчаков. И не только развил, но воплотил в жизнь, умело играя на противоречиях, разъедавших Европу. <…>

На склоне лет, закутавшись в плед, он часто часами бродил по санкт-петербургским улицам, никого и ничего не замечая, погружённый в никому неведомые мысли. Вряд ли в этих блужданиях он размышлял о том, что важнее в его семидесятилетней жизни: дипломатическое поприще или поэзия.

«крайне наивным», нам таковым не кажется: не оценив предвидений дипломата Тютчева, не сделав из них надлежащих выводов, Россия прислушивается к его стихам. А завтра или послезавтра, может быть, как откровение, воспримет и другую грань его дарования , обратится к его публицистическим и политическим сочинениям, задумается над его идеями о всеславянском единении.

Парадокс? Возможно. Но ведь и поэзия Тютчева десятилетия ждала своего часа, чтобы стать той бесспорной духовной ценностью, каковой она является ныне...

Из статьи «Парадоксы Федора Тютчева». - Тютчев Ф. И. Воздушный житель: Избранные стихотворения. - М., 1996, с. 177-178, 179, 195, 199, 200-201.

<…> Нынче общепризнано, что Тютчев - один из величайших лирических поэтов мира и крупнейший представитель русской философской лирики. Но в ряду «величайших и крупнейших» Тютчев дорог и близок нам не только как творец, создавший поэтические жемчужины, но и как деятельный участник современного литературного процесса, оказывающий громадное влияние на развитие русской поэзии; дорог и близок нам Тютчев направленностью своей лирической реактивности - тем самым неоднократно отмечаемым критикой «тяготением к изображению бурь и гроз в природе и человеческой душе», которое в конечном итоге определяет психологическую прочность познания истины. <…>

Из статьи «Вещая муза лирика (Ф. И. Тютчев)». - «Десна» (Брянск), 1997, № 7, с. 84.

<…> Жизнелюб Федор Иванович <Тютчев> не мечтал быть услышанным. Его желание было скромнее - незримо присутствовать среди живущих. Но Великий Поэт благодарно воспринят потомками. Диалог Тютчева с Жизнью продолжается:

Хотел бы я, чтобы в своей могиле,
Как нынче на своей кушетке, я лежал,
Века бы за веками проходили,

<…> Федор Иванович Тютчев был великим мастером использования возможностей глагола для отображения сокровенного душевного настроя в мелодии стиха. Его удивительная способность к обобщениям предопределила создание в русской поэзии класса лаконичного законченного стихотворного произведения, в котором значительная роль отведена глаголу.

<…> Образцом эффективного применения разнообразия глагольных свойств является один из самых замечательных в русской поэзии и творчестве Тютчева шедевр «Silentium!» («Молчание!» - лат.), изданный в Мюнхене в начале <18>30-х гг. <…>

У Тютчева нет иного стихотворения, которое бы вызвало столько толкований, бескомпромиссных споров, оригинальных умозаключений, дискуссионных статей, глубоких литературоведческих исследований. Ни один известный поэт, писатель, филолог не оставил «Silentium!» вне своего внимания. <…> у Тютчева призыв к молчанию - это не призыв к безмолвию, напротив, это - крик души о сложности самовыражения, о трудности взаимопонимания, о невозможности словами передать душевное состояние, об одиночестве, убежище души.

лишь какую-то частную конкретность, и никогда не сможет выразить мысль в полном объёме. <…>

Полонский Аркадий Эмильевич (1930-2012) - литературовед (исследователь жизни и творчества Ф. И. Тютчева).

Из статьи «Прошу - не смей меня будить, Silentium!». - Овстугский сборник. Вып. 1. - Овстуг, 2006, с. 96-97, 100, 102-103. Полонский А. Э. Прогулки с Тютчевым по Мюнхену. - Киев, 1998, с. 91.

<…> В истории нередко случается так, что признание приходит к людям после их смерти. Именно так произошло с Тютчевым. Для современников он был прежде всего личностью и только потом поэтом. И всенародное признание, и осознание значимости его поэтического наследия пришло к нему после смерти. В памяти потомков он остался великим поэтом, но заслуги Тютчева очень весомы и в других областях жизни, а именно: в области внешней политики. Выдающийся дипломат <…>, горячий патриот своей страны, он в 50-70-е годы XIX века сумел внести значительный вклад в выработку важных внешнеполитических акций Российского государства, о которых мы ещё мало знаем. Поэзия не была единственным делом его жизни, она являлась одним из основных выражений его личности, но всё-таки не главным. <…>

Тютчева, пожалуй, можно назвать первым русским проповедником общечеловеческих ценностей. <…>

Опорой Тютчева в воззрениях на жизнь всегда являлась история. События современности были для него звеньями тысячелетней российской истории. Он обладал исключительно глубокими знаниями мировой истории и истории своей страны, постоянно пополнял их чтением, анализом политических событий в мире, спорами с видными отечественными историками. <…>

Не перестаю поражаться, откуда у Тютчева -этого утончённого аристократа и дипломата - такая вера в русского человека? И ведь не слепая вера, а деятельная, убеждённая, с годами все возрастающая.

<…> Захотят ли наши дети остаться русскими не по названию, а по духу? Сумеют ли они построить новую советскую жизнь?

<…> Пусть жизненный путь великого соотечественника будет для них примером мужества, стойкости и деятельной веры в будущее России. Одному из друзей Тютчев писал, что «значение ваше не в рати, а в знамени. Знамя это создаёт себе рать, лишь бы оно не сходило с поля битвы». Эти слова как нельзя лучше относятся к самому Тютчеву. <…>

Из статьи «Я русский сердцем и душою»...». - Газ. «Советская Россия», 2003, 6 декабря, с. 4.

Поэзия Тютчева родилась из напряжённости внешней и внутренней жизни поэта, из острых и трагических переживаний всего бытия и своей частной судьбы, воспринимаемых нераздельно и сопряженных с лично окрашенным восприятием всей истории мироздания и человечества. <…>

«паутины тонкий волос» «блестит на праздной борозде», и мысленным воображаемым взором улавливал космическую жизнь в этот момент, когда «океан объемлет шар земной» и, подобно океану, «земная жизнь» оказывается «объята снами». Это сопряжение в едином миге разных времен, разных событий и явлений, делало Тютчева провидцем, человеком и поэтом, обладавшим даром предвидения. <…>

Тютчевская поэзия - поэтическое мифотворчество, так как, взятая во всём её объёме, она содержит и развертывает перед читателем грандиозный и оригинальный художественный миф о Вселенной. <…>

Из статьи «Поэзия». - Федор Иванович Тютчев. Школьный энциклопедический словарь. - М., 2004, с. 7, 8, 22. (Составитель Г. В. Чагин). Далее сокращенно: «Словарь».

<…> Поэты, «спорящие» с Тютчевым, восхищены им. Этот «спор» не столько несогласие, сколько удивлённое восхищение его поэзией, которая не даёт покоя, заражает, которая возвышает их собственные строки.

Есть тайна <Тютчева> и в том, что он словно разминулся с Пушкиным и его плеядой, к которой принадлежал по возрасту, свернув на свою тропу, предвосхитившую торные дороги будущего русской поэзии. До сих пор идёт неубедительное гадание о том, как к его стихам отнёсся Пушкин. Даже история публикации Тютчева в пушкинском «Современнике» во многом таинственна. И почему публикация «Стихотворений, присланных из Германии» так долго оставалась почти незамеченной?

Почему так затянулось признание Тютчева как великого поэта? Почему его слава оказалась поздней?

«Известный современный поэт» - писал о Тютчеве в «Хрестоматии для всех» Н. В. Гербель. Великим его назвали еще при жизни. И кто! - Некрасов, Тургенев, Толстой, Фет.

О тайне Тютчева писали многие. Но и до сих пор она не разгадана. Это тайна самой поэзии.

Романов Борис Александрович - литературовед, поэт.

Из статьи «Венок Тютчеву. Ф. И. Тютчев в стихах русских поэтов XX века. Заметки на полях». - Тютчев Ф. И. Стихотворения. - М., 2004, с. 544 (составитель Б. Романов).

Федор Иванович Тютчев стоит в ряду наиболее социальных, гражданственно ориентированных литераторов своего Отечества. Общественно-политические мотивы занимают в его творчестве значимое место наравне с любовной или пейзажной лирикой. <…>

В его поэзии сложно, в какой-то мере причудливо сочетаются и консервативные, и радикальные взгляды. Но не стоит в стихах Тютчева искать парадоксы или противоречия - они более всего гармоничны. Такое многообразие придаёт наследию русского стихотворца блеск и неповторимость.

Устойчивость убеждениям поэта придавала неизменная сыновняя любовь к России. Тютчев считал, что духовная жизнь страны сложна и противоречива, внутри ее происходит непрестанная борьба за справедливость, за достоинство, за выживание. <…>

по словам историка и литературоведа В. В. Кожинова, «пророком в своём Отечестве».

Поэзия Тютчева играет исключительную роль в истории государства, в жизни русского человека. Она отличается глубокой исторической и жизненной правдой, великие мысли и дела выдающегося политика и дипломата облечены в его стихах в изысканную художественную форму Общественно-политической лирике Тютчева суждена долгая активная культурно-историческая жизнь - на благо России.

Из статьи «Общественно-политическая лирика Ф. И. Тютчева». - «Словарь», с. 40, 42, 45.

<…> безусловно, стержнем многочисленных дарований Тютчева была его поэзия! И можно бесконечно спорить о том, кому и какие стихи поэта больше нравятся: хрустальные ли его строки о природе, до щемящей боли в сердце его стихи о любви, его непревзойденный Денисьевский стихотворный цикл, его философская поэзия или, наконец, его эпиграммы и политические стихи, стихи «на случай». Везде, как поэт, он был великим мастером. <…>

Чагин Геннадий Васильевич (род. 1934) - литературовед, писатель.

Пламя первой листвы на обугленных сучьях.
Стон последней любви в журавлиных созвучьях.
Русской белой метели сияющий храм.
Не ошибся ли Фёдор Иванович Тютчев,

Ведь в бесплодной погоне своей за вещами,
За солянкою рыбной и жирными щами,
Где нам было вчитаться в его завещанье,
Непутёвым наследникам гор и равнин?

Там, где мера одна только - заповедь Божья -
Не погонные метры, не общий аршин?
Пусть лукавой Европы практический разум
Захлебнётся российскою нефтью и газом,

Не пристали б машинные копоть и сажа
К чудотворному лику родного пейзажа,
Где, как ключ заповедный, струятся стихи.
На краю горизонта годов неминучих

Словно вызов грозящим земле временам.
Это он. Это Фёдор Иванович Тютчев,
Луч надежды с небес посылающий нам.

Из статьи «Духовной жаждою томим...». - «Проблемы...», с. 11.

Деханов В.Г.: "Венок Тютчеву" От потомков

Деханов В.Г.: "Венок Тютчеву"
От потомков