Динесман Т. Г.: Второй сборник "Стихотворений" Ф. И. Тютчева. История создания

Второй сборник
«Стихотворений» Ф. И. Тютчева
История создания^1*

Идея издания нового сборника стихотворений Тютчева возникла летом 1867 г. и принадлежала она И. С. Аксакову. Однако надежды на то, что Тютчев сам займется составлением своего сборника, не было никакой, сам же Аксаков, поглощенный изданием газеты «Москва», взять на себя этот труд не мог. И он нашел выход, который показался ему как нельзя более удачным, — поручить составление сборника сыну Тютчева Ивану. В мае 1867 г. Иван окончил Училище правоведения и, получив место в Московском Сенате, поселился в Москве^2*. Молодой человек, полный сил и энергии, к тому же не слишком обремененный служебными обязанностями, казался Аксакову весьма подходящей кандидатурой; к тому же он находился рядом, и в случае необходимости ему можно будет помочь. Со своей стороны, Иван Федорович охотно согласился на предложение Аксакова.

19 июля в Москву приехал Тютчев, и Аксаков не замедлил сообщить ему свой план. Сначала Тютчев отнесся к его предложению с явным неодобрением. Одно дело напечатать в периодических изданиях несколько стихотворений в год, и совсем иное — выступить с авторским сборником стихов, тем самым претендуя на звание поэта. Тютчев считал такой поступок нескромным, а потому для себя неприемлемым, и не хотел разрешить задуманное издание. Однако устоять перед напором Аксакова он не сумел и, по его позднему признанию, «кончил тем, что дал свое согласие — из чувства лени и безразличия»^3*. Что касается перспективы увидеть младшего сына в роли своего издателя, то она вызвала с его стороны снисходительно-ироническую усмешку: «Великая новость! — писал он жене 28 июля. — M-r Jean становится моим издателем. Эту идею ему подсказал милейший Аксаков, убедив его, что новое издание моих стихов, хорошо рекламированное, могло бы принести ему 1500 р. Я хотел бы, чтобы это осуществилось и чтобы акт сыновней любви, который M-r Jean намерен совершить, в самом деле доставил ему желаемое». На этом участие Тютчева в подготовке задуманного сборника закончилось. Как мы увидим далее, он не проявлял ни малейшего интереса к судьбе будущего издания вплоть до самого выхода его в свет.

Новоявленный издатель был очень молод (ему только что пошел двадцать второй год) и об издательском деле имел весьма смутное представление. В результате, первая задача, которая встала перед ним — определить содержание будущего сборника, а затем подготовить рукопись для представления в печать, казалась ему совсем несложной. В самом деле, в его распоряжении находился первый сборник «Стихотворений» Тютчева, изданный в 1854 г. Что же касается до стихов, написанных в последующие годы, Иван Федорович не сомневался, что получит их от матери и сестер, которые переписывали и хранили многие стихи Тютчева. Но самым важным источником для него должен был стать альбом его сестры Марии Федоровны Бирилевой. Страстная поклонница поэзии отца, Мари (так звали ее члены семьи и друзья) стремилась собирать и хранить все им написанное. Живя вместе с родителями, она имела возможность следить за всем, что выходило из-под пера Тютчева, и незамедлительно переписывала в свой альбом его стихи, а если была возможность, сохраняла и автографы. Иван Федорович понимал, какую ценность имеет для него этот источник. Первый шаг, предпринятый им в роли составителя сборника стихов отца, было письмо к Мари с просьбой, чтобы она прислала ему свой альбом (это письмо нами не обнаружено, однако факт его существования подтверждается ответным письмом Мари (см. далее).

Мари с радостью откликнулась на известие о том, что готовится к печати новый сборник стихов Тютчева: «…я так люблю стихи папа́, — писала она брату 9 августа 1867 г., — <…> я их чувствую, как иные, не бывши музыкантами, чувствуют музыку, поэтому известие о новом издании меня очень обрадовало и воспламенило». Она готова была помочь брату, однако слишком дорожила своим альбомом и не захотела с ним расстаться, предпочитая скопировать стихи, в нем собранные. Она незамедлительно принялась за работу и очень скоро завершила ее. Копируя стихи, Мари не ставила себе задачу отбора их для печати, предоставляя это брату, но сочла нужным познакомить его со всем своим собранием стихотворений отца. 9 августа, посылая Ивану Федоровичу тетрадь с выполненными ею копиями, она писала: «…вот стихи папа́. Я переписала все, что у меня есть и что не вошло в состав первого издания его стихотворений, самым добросовестным образом»; при этом Мари обращала внимание брата на то, что некоторые стихи «по причине их колкости папа́ не допустит до печати».

Таким образом, уже в середине августа Иван Федорович располагал основным материалом, необходимым для работы по составлению сборника. К этому прибавились списки ряда неопубликованных стихов Тютчева, ходившие по рукам: они были получены от московских родственников и знакомых. Однако списки эти рознились между собой и отличались от копий, которые прислала Мари. Решение, какой из этих текстов является точным, оставалось за автором.

23 октября Тютчев приехал в Москву и провел там более трех недель. По-видимому, именно в это время велись с ним разговоры о разночтениях в упомянутых списках и копиях и делались попытки добиться от него их авторской редакции. Но напрасно. Аксаков вспоминал: «Не было никакой возможности достать подлинников руки поэта для стихотворений, еще не напечатанных, ни убедить его посмотреть эти пьесы в тех копиях, которые удалось добыть частью от разных членов его семейства, частью от посторонних. Между тем некоторые из этих копий были ошибочны или несогласны между собой. Пришлось выбирать лучшие и печатать без всякого участия со стороны самого автора»¹.

Из этих слов видно, что попытки «убедить» Тютчева заняться его стихами предпринимались неоднократно. Тем не менее, в хорошо сохранившейся семейной переписке Тютчевых ничего не говорится ни об этих попытках, ни о факте посылки Тютчеву спорных текстов на апробацию. Следовательно, попытки добиться от него авторизации некоторых текстов были предметом личных разговоров Аксакова с ним, что могло иметь место только во время пребывания Тютчева в Москве осенью 1867 г. (после своего отъезда из Москвы вплоть до выхода сборника из печати он с Аксаковым не виделся).

Наступало Рождество. Иван Федорович приехал в Петербург, чтобы провести праздники с родителями. Мать и сестра ожидали, что он привезет если не полную рукопись сборника, подготовленную к печати, то хотя бы его оглавление. Однако за все время своего пребывания в Петербурге Иван Федорович ограничивался лишь невнятными намеками и уехал, оставив обеих женщин в полном недоумении. Впоследствии Эрнестина Федоровна выговаривала сыну: «Как жаль, — писала она 4 апреля 1868 г., — что на Рождество ты не передал нам списка стихотворений, которые должны были быть напечатаны, а так как ты очень туманно говорил о том, что собираешься это сделать, а списка все не привозил, я попросту подумала, что у тебя его нет, и из деликатности не настаивала».

Дальнейший ход событий известен лишь в общих чертах, со слов Аксакова, который отныне взял издание в свои руки. Теперь имя Ивана Федоровича исчезает из сообщений, связанных с изданием, которое уже прочно ассоциируется с именем Аксакова (мы увидим далее, что это относится и к самому Тютчеву, и к его родственному окружению, и к сфере цензуры).

По-видимому, в январе или в начале февраля Тютчеву было отправлено оглавление будущего сборника — на просмотр и апробацию. Результат был тот же, что и осенью в Москве: «…ему было доставлено оглавление всей предполагавшейся книжки, — вспоминал Аксаков, — оно пролежало у него месяц и было возвращено — не просмотренное; он даже не взглянул на него»; то, что оглавление было возвращено автором «без поправок и исключений, как им одобренное», давало Аксакову право печатать сборник². Он отправил рукопись в печать, поручив П. И. Бартеневу надзор за типографским процессом³. Повидимому, это произошло в самом конце февраля, так как 3 марта Е. Ф. Тютчева писала сестре Дарье за границу: «Стихи папа́ скоро появятся, и я пошлю тебе экземпляр».

18 или 19 марта книга «Стихотворения Ф. Тютчева» (М., 1868) вышла в свет. В нее вошло 187 стихотворений^4*, 110 из них были перепечатаны из первого сборника (СПб., 1854), далее следовало 76 стихотворений, написанных в последующие годы, — часть из них ранее была опубликована в различных периодических изданиях, часть появлялась в печати впервые.

24 или 25 марта Тютчев получил из Москвы несколько экземпляров своего сборника. И тут его подстерегала весьма неприятная неожиданность: под заглавием «Еще к П. А. Вяземскому» в сборнике было напечатано стихотворение «Когда дряхлеющие силы…», написанное в самом начале сентября 1866 г. в ответ на сатирические стихи Вяземского в адрес М. Н. Каткова и его газеты «Московские ведомости». Тютчев высоко ценил Каткова-публициста, видел в нем выдающегося прогрессивного деятеля и не мог пройти мимо едких нападок, которые позволил себя Вяземский; вместе с тем его стихотворение содержит косвенную характеристику самого Вяземского и его отношения к молодым поколениям:

Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять

Пришельцам новым место дать, —
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;
От чувства затаенной злости
На обновляющийся мир,
Где новые садятся гости
За уготованный им пир;
От желчи горького сознанья,
Что нас поток уже несет
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед;
Ото всего, что тем задорней,
Чем глубже крылось с давних пор, —
И старческой любви позорней
Сварливый старческий задор.

Однако стихотворение Тютчева выходит за пределы частного случая — выступления в защиту Каткова. В нем затронут вопрос об извечном противостоянии поколений. Тютчев касается этой проблемы не в традиционном плане, не с точки зрения «детей», не приемлющих отживший опыт «отцов», но с позиций «отцов», отказывающих «детям» в праве открывать свои пути в будущее. Это общечеловеческое звучание стихотворения затемнялось приданным ему заглавием, которое ориентировало читателя на личность Вяземского, причем в весьма невыгодном для него свете, что не могло не обидеть его. Естественно, что Тютчев, которого связывало с Вяземским четверть века ничем не омраченной дружбы, был вне себя. 25 марта Мари писала сестре Анне: «Папа́ пришел в ужас, обнаружив в сборнике стихотворение „Когда дряхлеющие силы…“ напечатанным полностью да еще с указанием, что оно посвящено Вяземскому; он умоляет твоего мужа изъять, если возможно, это злополучное стихотворение. Вероятно, читатели так же, как и вы сами, увидят в нем лишь печальные размышления автора, у которого появилось желание поделиться ими с другом. Однако друг этот, ничего не знавший о стихах, непременно угадает себя в образе сварливого и завистливого старика, что непременно поссорит папа́ с Вяземским, причем папа́ сам будет в этом повинен, — поэтому папа́ выходит из себя…». Это письмо было написано по поручению Тютчева: «Папа́ поручает мне сказать, — продолжала Мари, — что берет на себя все издержки, если только удастся изъять эти книги из продажи и убрать это стихотворение, он готов даже скупить все издание».

На следующий день, 26 марта, Тютчев уже сам выразил свое негодование в письме к дочери Екатерине: «…то, что в этой несчастной книжонке воспроизвели несколько строк по адресу князя Вяземского, позаботившись поставить в заголовок имя, его собственное имя! — это, признаюсь, уже слишком… и я настоятельно умоляю, чтобы, если возможно, избавили меня от неминуемых последствий этой выходки… Я попытаюсь временно приостановить продажу издания у здешних книготорговцев до тех пор, пока не исправят эту оплошность, сохранив, если возможно, злосчастное стихотворение, но без упоминания Вяземского».

Но помимо казуса со стихотворением «Когда дряхлеющие силы…» у Тютчева была еще одна веская претензия к составителям сборника, о которой он сообщил в том же письме: «…я имел основание надеяться, что издание будет сделано с известным разбором и что не напихают в один жиденький томик целую кучу мелких стихотворений „на случай“, которые никогда-то не представляли никакого интереса, кроме самого сиюминутного, а в напечатанной книге смотрятся совершенно смешно и неуместно. Я легко отделаюсь, если прослыву одним из тех жалких рифмачей, которые по-дурацки влюблены в малейший вырвавшийся у них стишок <…>». Эта мысль больно ранила Тютчева, но, упрекая составителей, он не снимал вины и с себя, признавая, что не вправе жаловаться, поскольку в свое время дал согласие на издание. Отметим, что Тютчев обращался со своими претензиями не прямо к Аксакову, а через посредство дочерей. Объяснить это можно только чувством неловкости за свое пренебрежение к труду Аксакова: ведь если бы в свое время сам Тютчев потрудился просмотреть присланное ему оглавление сборника, причины его недовольства были бы своевременно устранены. Чувство вины отчетливо просматривается в цитированном письме: «Бедный, милый Аксаков, и вот вся благодарность, которую он получит от меня за все свои старания».

И все же Тютчев обратился к Аксакову, но не с упреками и ламентациями, а ради конкретных действий. Как сообщает Р. Ф. Брандт⁴«Как верно здравый смысл народа…», «К портрету» («Два разнородные стремленья…») и «Еще к П. А. Вяземскому»^5*.

«Папа́ также не слишком доволен включением „Очков“ и стихотворения, посвященного Акинфиевой»: подразумеваются стихи «К NN (При получении от него в подарок очков)» и «N. N-ой» («Как летней иногда порою…»).

Таким образом, определяется пять стихотворений, предназначенных к изъятию из сборника. Попытаемся уяснить, почему именно эти стихи вызвали особое раздражение Тютчева и желание избавиться от них.

Об одном из этих стихотворений («Еще к П. А. Вяземскому») мы уже говорили и причина изъятия его из сборника вполне понятна. Остальные четыре относятся к числу тех стихотворений «на случай», в которых Тютчев видел лишь «преходящий интерес данного момента»⁵, умирающий вместе со злобой дня. Но, несомненно, у него были и другие причины требовать их изъятия. Остановимся кратко на этих стихах.

«Как верно здравый смысл народа…» — эпиграмма на гр. С. Г. Строганова, попечителя при цесаревиче Николае Александровиче, скончавшемся 12 апреля 1865 г.; написана 30 апреля того же года. В те дни в петербургских кругах было распространено мнение, что некомпетентность и небрежение Строганова были причиной болезни цесаревича, повлекшей его преждевременную смерть: эпиграмма Тютчева отражала эту точку зрения⁶.

«К портрету» («Два разнородные стремленья…») — эпиграмма на кн. А. А. Суворова: написана в конце апреля 1866 г. в связи с предстоящей отставкой Суворова с поста петербургского генерал-губернатора⁷.

К 1868 г. обе эпиграммы утратили свою злободневность, однако публикация их могла больно ранить как Строганова, так и Суворова, а этого Тютчев, конечно, не хотел (еще 9 августа Мари, посылая брату стихи отца, предупреждала: некоторые стихи «по причине их колкости папа́ не допустит до печати»).

«К NN (При получении от него в подарок очков)» обращено к вел. кн. Константину Николаевичу. Написано 20 декабря 1859 г. по поводу курьезного недоразумения между Тютчевым и вел. князем⁸. По-видимому, Тютчеву не хотелось публиковать эти стихи, поскольку некоторая двусмысленность заключительных строк позволяла истолковать их как дерзость в адрес вел. князя.

«N. N-ой» («Как летней иногда порою…») написано в 1863 г. и посвящено Н. С. Акинфиевой. По-видимому, Тютчев считал его публикацию неудобной, ввиду того, что увлечение А. М. Горчакова этой очаровательной женщиной было предметом светских пересудов, а также неудовольствия императора. К тому же строки: «Она вертела, как хотела, / Дипломатическим клубком», — служили прямым указанием на эту ситуацию, что не могло быть приятно Горчакову. Однако это стихотворение, по-видимому, изъятию не подверглось (об этом см. далее).

Требование Тютчева об изъятии стихов было исполнено незамедлительно. И в Москве, и в Петербурге продажа сборника была приостановлена с тем, чтобы произвести соответствующие изменения.

В эти дни Тютчев еще не знал, что его ожидает новая неприятность, на этот раз со стороны цензурного ведомства. Сборник его стихов был издан без предварительной цензуры; согласно существовавшим в то время цензурным правилам, уже по выходе книги из печати, экземпляр ее был представлен в Московский цензурный комитет. 21 марта председатель Комитета И. В. Росковшенко обратился к председателю Совета по делам печати М. Н. Похвисневу с донесением, в котором высказывал свои опасения в связи с публикацией в сборнике стихотворения «По поводу приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая». Напомним обстоятельства, при которых было создано это стихотворение.

Император Николай I скончался 18 февраля 1855 г. 27 февраля в числе представителей европейских государств, прибывших для участия в похоронах, в Петербург приехал австрийский эрцгерцог Вильгельм. Поскольку во время Восточной войны Австрия, формально заявившая свой нейтралитет, фактически поддерживала противников России, русское общественное мнение восприняло появление ее представителя на похоронах императора как политическую бестактность. Стихотворение Тютчева, написанное 1 марта 1855 г., выражало это мнение. В дни, предшествовавшие похоронам (они состоялись 6 марта), оно ходило по рукам в многочисленных списках, но до 1868 г. в печати не появлялось.

Росковшенко счел публикацию этого стихотворения неуместной, но, поскольку оно не подходило под установленные цензурным законодательством критерии, которые позволили бы потребовать его изъятия из книги, он не мог применить к нему эту санкцию. Оказавшись в затруднительном положении, Росковшенко решил обратить на эти стихи внимание начальства: «В Москве на этой неделе, — писал он Похвисневу 21 марта, — отпечатаны без предварительной цензуры „Стихотворения Ф. Тютчева“ <…> Стихотворение CXXII, стр. 169, „По случаю приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая“ <…> заключает брань, обращенную и к австрийскому эрцгерцогу, и к царствующей династии Габсбургов <…> Издание это приготовил к печати, кажется, И. С. Аксаков; никакой совет наш в этом случае не был бы им уважен; неуместна была бы задержка нами этих стихов, на это нет у нас закона. Но во всяком случае я считаю нужным предупредить об этих стихах Ваше Превосходительство, — было бы жаль, если б Австрийский посланник предъявил жалобу на почтенного автора этих стихов».

«Похвиснев пристает к папа́, предупреждая его, что эта пьеса может наделать неприятностей. Папа́ рассердился и объявил, что ему дела нет: пускай захватывают все издание, и что он о нем ничего знать не хочет». Встревоженная возможностью дальнейших неприятностей, Мари решилась на самостоятельный шаг: «Сегодня, — писала она в том же письме, — я решилась отправить телеграмму от имени папа́ касательно пьесы Австрийскому послу <…> мы с мама́ решили, что лучше предупредить Ивана Сергеевича; не знаю, возможно ли только будет исключить еще эту страницу».

Каков был «проверенный и исправленный» сборник стихов Тютчева, дает представление экземпляр его, принадлежавший семье Тютчевых (хранится в Музее «Мураново»). В нем отсутствуют четыре из пяти стихотворений, предназначенных к изъятию (пятое стихотворение — «N. N-ой» — сохранено). Стихи, напечатанные на обороте изымаемых стихотворений, перепечатаны и вклеены на соответствующие места. Эти новые страницы лишены постраничных номеров. Оглавление сборника составлено заново, при этом номера страниц заменены в нем номерами стихов (номера изъятых стихотворений опущены).

Так же выглядят еще два экземпляра, хранящиеся в РГБ (шифры: М 102/409 и МК XII-7/8). Экземпляры с изъятием всех пяти стихотворений нами не обнаружены^6*.

До сих пор мы говорили только об изъятиях, произведенных в сборнике по требованию Тютчева. Однако несколько экземпляров книги избежали этой участи, поскольку с момента поступления ее в книжные магазины и до того, как она была изъята из продажи, прошло около недели. За это время несколько экземпляров было продано, о чем мы знаем со слов Э. Ф. Тютчевой: 1 апреля она писала сыну Ивану: «…несмотря на запрещение, Базунов продал несколько экземпляров. Лонгинов орловский привез из Москвы один экземпляр». Сколько полных экземпляров было продано, остается неизвестным, но нет сомнений, что речь может идти лишь о единицах, которые ныне являются библиографической редкостью. В 1912 г. Брандт сообщил о двух таких экземплярах, обнаруженных им в Румянцевском и в Историческом музеях; в 1935 г. К. В. Пигарев также назвал два экземпляра, не указав на их местонахождение⁹. В настоящее время в РГБ

Никаких сведений о том, когда и откуда этот экземпляр поступил, в РГБ не сохранилось. Единственный, но чрезвычайно важный знак его былой принадлежности — карандашная надпись на обороте титульного листа: «Библ<иотека> кн<язя> П. А. Вяземского. 60 гг. 19 в.». Опираясь на нее, попытаемся восстановить судьбу этого экземпляра.

Библиотека П. А. Вяземского являлась частью огромной семейной библиотеки, собирать которую начал его отец Андрей Иванович, владелец подмосковной усадьбы Остафьево, и продолжал собирать его сын Павел Петрович, а после его смерти — новый владелец Остафьева — гр. С. Д. Шереметев. После Октябрьской революции Остафьево было национализировано, и в 1921 г. библиотеку Остафьева передали в Румянцевский музей (впоследствии Гос. б-ка им. В. И. Ленина, ныне — РГБ поколения владельцев-библиофилов, перестала существовать как единое целое и бесследно растворилась в фондах Румянцевского музея¹⁰

Можно полагать, что кто-то из сотрудников Румянцевского музея, принимавших книги из Остафьева, сделал на сборнике стихов Тютчева надпись о его принадлежности Вяземскому. Как бы то ни было, эта надпись для нас драгоценна. Она означает, что Вяземский успел приобрести полный экземпляр сборника и несомненно просмотрел его. Следовательно, стихи, от знакомства с которыми Тютчев так стремился его оградить, стали Вяземскому известны. В результате оказывается, что все тревоги Тютчева, все усилия, потраченные на то, чтобы изъять из сборника пресловутое стихотворение, оказались напрасными. Как воспринял его Вяземский, неизвестно, однако никаких признаков размолвки между ним и Тютчевым не просматривается.

Казалось бы, на этом можно и поставить точку в истории издания второго сборника стихов Тютчева. Однако эта история имеет продолжение, которое вновь вводит Ивана Федоровича в круг лиц, причастных к этому изданию.

Еще в конце февраля И. Ф. Тютчев сообщил матери и сестре, что предполагается выпустить, специально для раздачи родным и друзьям, 50 экземпляров сборника с приложением портрета автора. 10 марта Эрнестина Федоровна отвечала ему: «Твое письмо я получила и поспешу заказать нужные тебе фотографии папа́ для иллюстрирования собрания его стихов, которые ты собираешься издавать» (как видим, в ее глазах сын по-прежнему оставался издателем стихов отца). Эренестина Федоровна выбрала портрет — тот, который, по ее собственным словам, «всегда очень любила»¹¹; это была фотография Г. И. Деньера (1864), один из лучших портретов Тютчева. Она заказала 50 фотоотпечатков этого портрета и послала их в Москву¹².

«Я получила ящик, содержащий экземпляры сборника стихотворений папа́ с его портретом <…>. Я оставила себе десяток, а остальные отсылаю через Ваню, так как он уверяет, что бо́льшую часть их придется раздать в Москве». Книжка получилась нарядной: веленевая бумага, красивая печать, прекрасный портрет.

К тому времени, когда были получены эти подарочные экземпляры, Тютчев успел позабыть о своем негодовании и охотно дарил свою книжку друзьям. Поспешил он подарить ее Вяземскому (в одном частном собрании в Москве хранится экземпляр сборника с дарственной надписью Тютчева Вяземскому)¹³.

В августе 1868 г. Тютчев провел три недели в Москве. 16 августа сюда всего на один день приехал Ю. Ф. Самарин и поспешил повидаться с Тютчевым. Вероятно, именно в этот день Тютчев вручил ему свою книжку. Пять лет спустя, когда Тютчева не стало, Самарин перечитывал его стихи и, вглядываясь в портрет, думал: «что за обилие и какое разнообразие даров в этом милом лице»¹⁴.

28 августа, перед отъездом из Москвы, Тютчев дарит сборник своих стихов М. П. Погодину с дарственной надписью, исполненной автоиронии:

Стихов моих вот список безобразный —

Не совладал с моею ленью праздной,
Чтобы она хоть вскользь им занялась…
В наш век стихи живут два-три мгновенья,
Родились утром, к вечеру умрут…

Как раз свершит свой корректурный труд.

Погодин отвечал: «Такие стихи, родясь утром, не умирают вечером, потому что чувства и мысли, их внушающие, принадлежат к разряду вековечных».

Примечания

1  . С. 324.

3 О своем участии в издании сборника П. И. Бартенев рассказал Р. Ф. Брандту (Брандт Р. Ф. Материалы для исследования «Ф. И. Тютчев и его поэзия». СПб., 1912. С. 5).

4 Там же.

Летопись <…>. 1868. Март 26.

6  Лирика

7  Лирика. Т. II. С. 384. ПССП. Т. 2. С. 522—523.

8  . Т. II. С. 369—370. ПССП. Т. 2. С. 450—451.

9  Брандт Р. Ф. Указ. соч. С. 6.

 Светлов А. Книжное собрание князей Вяземских // Библиофил. М., 2001. № (2) 5. С. 52—53.

11 Э. Ф. Тютчева — Д. Ф. Тютчевой. Петербург. 12 мая 1896 // Долгополова, Тархов

12 Э. Ф. Тютчева — И. Ф. Тютчеву. Петербург. 10 марта 1868 // Там же. С. 623.

13  Светлов А. Указ. ст. С. 43—44.

 Пигарев К. В. Из откликов современников на смерть Ф. И. Тютчева // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка. 1973. Т. XXXII. Вып. 6. С. 538.