Вступительная статья
Автор публикуемых воспоминаний Александр Иванович Георгиевский (1830—1911) родился в Москве, в семье врача. Окончив историко-филологический факультет Московского университета, стал преподавателем всеобщей истории в Ришельевском лицее (Одесса). В 1862—1863 гг. принимал участие в подготовке нового университетского устава. Еще студентом познакомился и сблизился с М. Н. Катковым и впоследствии — в 1863—1866 гг. стал его помощником по изданию «Московских ведомостей». В 1866—1870 гг. Георгиевский был редактором «Журнала министерства народного просвещения». Ближайший сотрудник министра народного просвещения Д. А. Толстого, он активно содействовал проведению реформ среднего образования 1871 и 1874 гг., в которых упор делался на «классическое образование». Человек консервативных, даже реакционных убеждений, Георгиевский по-своему был принципиален и старался сохранять объективность, что благотворно сказалось на его воспоминаниях, лишенных запальчивости и дающих читателю большое число фактов, как правило, хорошо проверенных. Его товарищ по университету и по службе в министерстве Е. М. Феоктистов отмечает, что Георгиевского «не слишком любили», но «вовсе не потому, чтобы обнаруживались в нем какие-нибудь дурные свойства; напротив, он был и честен, и трудолюбив, и умен, но ум его был чересчур тяжеловесный, а по натуре своей он уже с молодых лет представлял собой тип порядочного педанта <...> Нельзя однако отрицать, что <...> это был неутомимый и добросовестный работник, горячо преданный делу и честно служивший ему <...> К чести Георгиевского относится, что он отстаивал свои мнения с замечательною твердостью, отстраняя всякие соображения о том, может это повредить ему или нет; он знал себе цену и держал себя независимо» (Е. М. Феоктистов. За кулисами политики и литературы. 1848—1896. Л., 1929, с. 174—175).
К работе над воспоминаниями Георгиевский приступил в начале 900-х годов и кончить их не успел, доведя лишь до 1867 г. После смерти Георгиевского его сын Лев Александрович предпринял публикацию записок отца в журнале «Русская старина» за 1915 и 1916 гг. Но публикацию завершить не удалось, в частности, остались в рукописи страницы, посвященные знакомству с Ф. И. Тютчевым. Оно состоялось в 1862 г. в Петербурге и поддерживалось, по-видимому, до самой смерти поэта. Отношения быстро стали близкими и почти родственными: Георгиевский был мужем М. А. Денисьевой, сводной сестры Е. А. Денисьевой — «последней любви» Тютчева. Там, где Георгиевский рассказывает об этой «незаконной» семье — его записки уникальны: немногие были вхожи в нее, никто не оставил о ней воспоминаний. Георгиевский пытается передать всю сложность отношений этих двух людей, анализирует их характеры, рисует психологические портреты Тютчева и Денисьевой. Это были последние годы их связи, продолжавшейся четырнадцать лет. В 1864 г. Денисьева умерла. Изящен, полон обаяния и непринужденности внешний облик Елены Александровны, но дисгармонична и судорожна ее внутренняя жизнь. Болезненна ее любовь к Тютчеву, самозабвенная и в то же время в своей требовательности доходящая до эксцессов. Трагично не только само положение Денисьевой, но и ее детское непонимание реальности, стремление уйти в религию, в иллюзию того, что она-то и есть «настоящая» жена Тютчева и лишь внешние препятствия мешают браку. Между тем, дело было не только в них. Тютчев любил Денисьеву, но он был привязан и к Эрнестине Федоровне, своей жене, и вряд ли Елена Александровна не понимала этого. Думается, неглупый и наблюдательный Георгиевский не ошибался, полагая, что «только своею вполне самоотверженною, бескорыстною, безграничною, бесконечною, безраздельною и готовою на все любовью могла она приковать к себе на целых 14 лет такого увлекающегося, такого неустойчивого и порхающего с одного цветка на другой поэта, каким был Тютчев». Высоко оценивая ум и поэтический гений Тютчева, Георгиевский не скрывает своего, впрочем, очень сдержанного, осуждения роли Тютчева в жизни Елены Александровны. Стихотворения Тютчева донесли до нас поэзию его любви к Денисьевой, записки Георгиевского — ее прозу, ее повседневность, в которой Тютчев действительно бывал и эгоистичен и безжалостен, а Елена Александровна — несдержанна и бестактна. Словом, записки воссоздают тот самый «быт, где было столько любви и столько горя», как с отчаянием и раскаянием писал Тютчев Я. П. Полонскому 8/20 декабря 1864 г., уже после смерти Денисьевой. В эти тяжкие дни Георгиевский и его жена были для Тютчева теми людьми, которые не только понимали, но и разделяли его горе.
Однако повествованием о «последней любви» Тютчева отнюдь не ограничивается содержание заключительной, неопубликованной части записок Георгиевского.
Почти четыре года, с небольшим перерывом, он был сотрудником редакции «Московских ведомостей» (1863—1866). Естественно, что воспоминаниям, связанным с этой стороной его деятельности, Георгиевский уделяет главное место в своих записках. Он подробно излагает основные события в истории газеты за годы своего сотрудничества, касаясь в этой связи различных сторон русской общественно-политической жизни. И в этой части воспоминаний Георгиевского также видную роль играет фигура Тютчева. Его отношение к «Московским ведомостям» и к личности их редактора, его собственная роль в конфликтах Каткова с Валуевым, его суждения о важнейших проблемах внутренней и внешней политики России — все это находит место в воспоминаниях и выразительно рисует общественный темперамент Тютчева.
В 1866 г. Георгиевский переехал из Москвы в Петербург, и Тютчев становится посетителем «вторников» в его доме. К сожалению, именно на описании этих вечеров воспоминания обрываются. Между тем последние страницы мемуаров значительно расширяют наши представления о петербургском круге знакомств Тютчева в конце 60-х годов.
Манера письма Георгиевского отличается обстоятельностью, стремлением иллюстрировать повествование документами, письмами, различного рода официальными справками. При несомненном интересе, который имеют записки Георгиевского в целом, их основная ценность — воспоминания о Тютчеве, вот почему, хотя и неопубликованная, эта часть его записок быстро вошла в литературоведческие работы. Г. И. Чулков в статье «Любовь в жизни и в лирике Ф. И. Тютчева» (Тютчевский сб.) довольно широко пользуется материалами, предоставленными ему сыном Георгиевского. Позже воспоминания Георгиевского привлекались Чулковым в книге «Последняя любовь Тютчева (Елена Александровна Денисьева)» (<М.>, 1928), К. В. Пигаревым в монографии «Жизнь и творчество Тютчева» (М., 1972) и др.
Однако во всех этих работах воспоминания Георгиевского использованы лишь в форме изложения или в виде кратких цитат.
Автограф воспоминаний Георгиевского, до недавнего времени находившийся в семье его внука — Б. Н. Делоне, ныне утерян. Сохранилась машинописная копия, сделанная с автографа по заказу К. В. Пигарева (Мураново, Н-34 Т). Копия носит следы многочисленных сокращений. По свидетельству Пигарева, при копировании были опущены места, связанные с обстоятельствами семейной жизни Георгиевского и другие чисто личные факты его биографии.
Текст воспоминаний печатается по указанной машинописной копии. Сокращения, сделанные при создании этой копии, а также дополнительные сокращения, произведенные при подготовке текста для настоящей публикации, отмечены отточиями.
отдельные, не связанные между собою куски, целостность их как документа утеряна. Поэтому полный текст писем (за исключением опубликованных ранее) печатается в наст. томе, кн. I: Тютчев — Георгиевскому, п. 1—23. При выдержках из писем, вошедших в эту публикацию, даются ссылки на нее; при выдержках из писем, публиковавшихся ранее, даются ссылки на последнее издание (Соч. 1984). Ряд выдержек из тех писем Тютчева, которые публикуются в наст. томе, кн. I, даются в сокращении (эти сокращения отмечены отточиями в угловых скобках).
Часть этих писем написана на франц. яз. Автор воспоминаний приводит их в переводе, что каждый раз оговаривается в подстрочных примечаниях.
Все письма Тютчева сверены по автографам. Неточности, допущенные автором воспоминаний при их цитации, исправлены без специальных оговорок; исправления неточностей в датировках даются в угловых скобках.
Елизаветина Г. Г.