Поиск по творчеству и критике
Cлово "BALLAD"
Входимость: 2. Размер: 62кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 62кб.
Часть текста: Путь далек — не унывай... Ах, и в этот самый час, Там, где нет теперь уж нас, Тот же месяц, но живой, Дышит в зеркале Лемана... Чудный вид и чудный край — Путь далек — не вспоминай... Стихотворение “Грустный вид и грустный час...” — первое в тютчевском диптихе “На возвратном пути”, написанном осенью 1859 г. по дороге из Кенигсберга в Петербург1, — сравнительно редко привлекало к себе внимание исследователей. Как правило, о нем вспоминали в связи с постоянной в творчестве Тютчева темой “противоположения железного севера, железной зимы, полюса — блаженному югу, теплому южному Эдему” [1, с. 14]. «Это противопоставление не только погоды и сезона, — писал Б. Я. Бухштаб, — но именно края; Север — царство тьмы, “Киммерийской мрачной ночи” (Киммерия, по Гомеру, — страна, куда не доходят солнечные лучи). <...> На севере и месяц встает, “как призрак гробовой”, на юге — “тот же месяц, но живой”. Север в поэзии Тютчева — как бы символ угасания жизни, угасания души “в однообразьи нестерпимом”» [2, с. 31]. В качестве примера “мертвого”, “северного” пространства исследователь приводил второе стихотворение диптиха “На возвратном пути” — “Родной ландшафт. Под дымчатым навесом...” Г. С. Кнабе заметил, что в своих стихотворениях на тему Юга и Севера Тютчев всегда стремился к географической конкретности: “Тот же...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: и народов сияющему ночному светилу. Этот образ встречается в лирике Тютчева то там, то здесь, на протяжении нескольких десятилетий, в различных лексических и стилистических вариантах, но чаще всего в указанном контрастном противоположении. Напомним, например, два недатированных отрывка, создание которых относят обычно к началу 30-х годов, в которых ярко запечатлен указанный образ. В стихотворении «Ты знал его в кругу большого света»: ... На месяц взглянь: весь день как облак тощий, Он в небесах едва не изнемог. Настала ночь и, светозарный бог, Сияет он над усыпленной рощей. [ 1 ] или в другом стихотворении («В толпе людей, в нескромном шуме дня»): Смотри, как днем туманисто бело Чуть брезжит в небе месяц светозарный... Наступит ночь, и в чистое стекло Вольет елей душистый и янтарный... [ 2 ] «Замечательно, – утверждает Л. В. Пумпянский, – что и в гораздо более поздних стихах 60-х годов Тютчев продолжает говорить о луне не в тот час, к которому приучила нас литературная традиция, не о луне ночью, а о гораздо более интимном, конфликтном и трудно-уловимом событии в истории дня, о встрече луны с уже родившимся днем: В тот час, как с неба месяц сходит В холодной, ранней полумгле. Еще более интимный момент этого конфликта схвачен в «Декабрьском утре» (1859): Не движется ночная тень. Высоко в небе месяц светит, Царит себе и не заметит, Что уж родился новый день». [ 3 ] Устойчивость и повторяемость образа «дневного месяца» у Тютчева позволили Л. В. Пумпянскому, говоря о целом «цикле» или «гнезде» стихотворений, разросшемся в его поэзии вокруг этого излюбленного им противоположения («луны ночью и той же луны, еле заметной на небесном своде днем»), утверждать, что этот образ отличается самобытностью и глубокой оригинальностью в творческом сознании Тютчева [ 4 ]. Между тем другие исследователи ранее указывали на то едва...