Поиск по творчеству и критике
Cлово "LOCUS"
Входимость: 3. Размер: 103кб.
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 103кб.
Часть текста: литературы, на концепт сознания автора – ту или иную «поэтическую систему», имманентную определенной совокупости текстов. Именно этой вторичной реальностью поэта оперирирует, ее тем самым симулируя и воплощая, филолог-исследователь поэтики записанного текста. В практике русского-советского стиховедения отвлечение от субъекта стихотворной речи, делающее возможным применение заимствованных из точных наук аналитических методов, постулируется как дисциплинарный, если не эпистемологический, императив. Показательно, например, что отечественное литературоведение не знало ничего подобного предпринятой в немецкой критике попытке переосмысления биографического подхода к лирическому тексту в терминах «переживания» [ 1 ] или связываемому с именем де Мана опыту рассуждения о риторической неоднозначности поэтического высказывания. В целом, отношения субъекта и продукта этой вербальной практики выводились за границы научного дискурса, а значит не могли быть противопоставлены нормативной – для письменной культуры – ситуации прозы. Значение, заложенное в специфическом статусе стихотворного текста, принималось как данность внетекстовой действительности, не подлежащей экспликации. На саму возможность филологического решения проблемы порождения стихового слова могло бы указать представление о круговой поруке текста, легшее в основу понятия интертекстуальности. Коль скоро, однако, встает задача изучения механизмов заимствования, актуальных в условиях и пределах стихового ряда, становится необходимой выработка метода интертекстуального анализа, во многом дополнительного к привычному, ориентированному на прозу...
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Часть текста: in 1859), and mythological (the local myth created by Rousseau) subtexts of Fyodor Tyutchev’s short poem “It is a sad view and a sad hour...” (1859). Грустный вид и грустный час — Дальний путь торопит нас... Вот, как призрак гробовой, Месяц встал и из тумана Осветил безлюдный край... Путь далек — не унывай... Ах, и в этот самый час, Там, где нет теперь уж нас, Тот же месяц, но живой, Дышит в зеркале Лемана... Чудный вид и чудный край — Путь далек — не вспоминай... Стихотворение “Грустный вид и грустный час...” — первое в тютчевском диптихе “На возвратном пути”, написанном осенью 1859 г. по дороге из Кенигсберга в Петербург1, — сравнительно редко привлекало к себе внимание исследователей. Как правило, о нем вспоминали в связи с постоянной в творчестве Тютчева темой “противоположения железного севера, железной зимы, полюса — блаженному югу, теплому южному Эдему” [1, с. 14]. «Это противопоставление не только погоды и сезона, — писал Б. Я. Бухштаб, — но именно края; Север — царство тьмы, “Киммерийской мрачной ночи” (Киммерия, по Гомеру, — страна, куда не доходят солнечные лучи). <...> На севере и месяц встает, “как призрак гробовой”, ...
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Часть текста: Московском университете» в 1819 году (часть 14). Обращение молодого поэта, ученика С. Е. Раича и А. Ф. Мерзлякова, к Горацию – характерный для эпохи жест литературного ученичества [ 1 ]. В «Обществе», где тон задавали литераторы-«классики» [ 2 ], римский поэт считался эталоном лирика-мыслителя, «истинным законодателем вкуса» (А. Ф. Мерзляков [ 3 ]), а его тексты – образцовым, хоть и нелегким, предметом для подражания [ 4 ]. Поэзия 18 – начала 19 века изобилует переложениями и переводами из Горация, но и на этом фоне «Послание Горация...» представляет собой в высшей степени любопытный случай переводческой практики и в то же время интуитивно верный шаг на пути к собственно тютчевской поэтике. Переводческие принципы того времени, когда Тютчев создавал свой вольный перевод, существенно отличались от нынешних. В. В. Капнист, готовивший в конце 1810-х – начале 1820-х годов к изданию книгу «Опыт перевода и подражания Горациевых од», в предисловии к ней объяснил принципы, которыми он руководствовался как переводчик, и у нас есть все основания думать, что маститый поэт в этом случае обобщил опыт поэзии 18 – начала 19 веков. Понятия «подражания», «переложения», «вольного перевода», «перевода», использовавшиеся в литературной практике эпохи, не всегда четко отграничивались друг от друга, поэтому Капнист счел необходимым указать на разницу между подражанием и переводом. Говоря о переводе, он ссылается на мнение одного из безусловных авторитетов в этой области, Жака Делиля: следует «наполниться духом сочинения» и «подражать способам, какими изображал он (автор переводимого текста – П. Т.) предметы» [ 5 ]. В подражаниях же оказывается возможным замена некоторых...