Поиск по творчеству и критике
Cлово "WILD"

1. Осповат А.: Элементы политической мифологии Тютчева (Комментарий к статье 1844 г.)

Входимость: 2. Размер: 84кб.

2. Маслов Б. П.: Порождение стихотворного текста и проблема огласовки (на материале поэзии Ф. Тютчева)

Входимость: 1. Размер: 103кб.

1. Осповат А.: Элементы политической мифологии Тютчева (Комментарий к статье 1844 г.)

Входимость: 2. Размер: 84кб.

Часть текста: мифологии Тютчева (Комментарий к статье 1844 г.) ЭЛЕМЕНТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МИФОЛОГИИ ТЮТЧЕВА (Комментарий к статье 1844 г.)*  Историко-политические статьи Тютчева 1840-х гг. обычно рассматриваются в своей совокупности, как звенья единой нарративной цепи. Такой подход оправдывается и однотипным построением этих текстов, последовательно манифестирующих идеологемы «Россия <Восточная Европа> vs. Запад», «Россия vs. Революция», «Церковь vs. Революция», и (улавливаемой чаще всего безотчетно) их общей риторической природой 1 : экспонированный постулат не требует доказательств, а логический порядок изложения уступает место ораторской установке, которая санкционирует и повторы, и внутренние противоречия, и явные фактические передержки. Соответственно, в исследовательской практике доминирует интерес к политическому метатексту Тютчева - будь то аналитическая рефлексия по поводу его «геополитических» воззрений (см. [Цимбурский 1995: 86-98]) или более традиционные попытки определить место автора в истории панславизма (см. [Досталь 1989: 8-14; Джонг...

2. Маслов Б. П.: Порождение стихотворного текста и проблема огласовки (на материале поэзии Ф. Тютчева)

Входимость: 1. Размер: 103кб.

Часть текста: материале поэзии Ф. Тютчева) Маслов Б. П. Порождение стихотворного текста и проблема огласовки (на материале поэзии Ф. Тютчева) // Russian Literature. – 2003. – Т. 53. – С. 411–449. [В текст электронной публикации автором внесены несущественные изменения.] Обращаясь к проблематике авторского присутствия в поэтическом тексте, естественно – особенно для исследователя, ограниченного рамками русской, преимущественно формальной критики, – сперва задаться вопросом, почему порождение стихотворной речи (некоторым субъектом некоторого языка) не составило предмета собственно филологического изучения. Можно подумать, причина в неоднозначности биографического генезиса текста, которая потребовала замены личности, реконструируемой историками литературы, на концепт сознания автора – ту или иную «поэтическую систему», имманентную определенной совокупости текстов. Именно этой вторичной реальностью поэта оперирирует, ее тем самым симулируя и воплощая, филолог-исследователь поэтики записанного текста. В практике русского-советского стиховедения отвлечение от субъекта стихотворной речи, делающее возможным применение заимствованных из точных наук аналитических методов, постулируется как дисциплинарный, если не эпистемологический, императив. Показательно, например, что отечественное литературоведение не знало ничего подобного предпринятой в немецкой критике попытке переосмысления биографического подхода к лирическому тексту в терминах «переживания» [ 1 ] или связываемому с именем де Мана опыту рассуждения о риторической неоднозначности поэтического высказывания. В целом, отношения субъекта и продукта этой вербальной практики выводились за границы научного дискурса, а значит не могли быть противопоставлены нормативной – для письменной культуры – ситуации прозы. Значение, заложенное в специфическом статусе стихотворного текста, принималось как...