Поиск по творчеству и критике
Cлово "DUBIA"
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Часть текста: анархической свободы 3 , то назавтра мы принимаем его с тою же готовностью в качестве апостола принуждения 4 ; в сущности, в теме «Гераклит и Пушкин» 5 — Пушкин кратковременный и невзыскательный гость; он погостит очень недолго в этом соседстве, чтобы завтра занять другое, столь же законное место возле другого философа, будь то Платон или Фихте. Пушкин ничего от этих соседств не приобретет и не потеряет, так же, вероятно, как и его соседи, достаточно привыкшие к неожиданностям. Это ясно, кажется, в настоящее время для всех. Гораздо важнее, что формула эта находит прочную жизнь в недрах самой литературной науки. Рядом с наукою о литературе незаметно и постепенно выросла «наука о Пушкине». Это не пышный термин, не чисто словесная замена уродливых «пушкиноведения», «пушкиноведства» и совершенно невозможного «пушкинизма», а слегка, может быть, наивное констатирование факта 6 . Изучение Пушкина, сначала количественно, а потом незаметно и качественно как-то вышло за пределы науки о литературе и в лучшем случае соглашается с нею считаться. Между тем как бы высока ни была ценность Пушкина, ее все же незачем считать исключительной. Незачем смотреть на всю предшествующую литературу как на подготовляющую...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: противопоставленный традиционному в поэзии всех времен и народов сияющему ночному светилу. Этот образ встречается в лирике Тютчева то там, то здесь, на протяжении нескольких десятилетий, в различных лексических и стилистических вариантах, но чаще всего в указанном контрастном противоположении. Напомним, например, два недатированных отрывка, создание которых относят обычно к началу 30-х годов, в которых ярко запечатлен указанный образ. В стихотворении «Ты знал его в кругу большого света»: ... На месяц взглянь: весь день как облак тощий, Он в небесах едва не изнемог. Настала ночь и, светозарный бог, Сияет он над усыпленной рощей. [ 1 ] или в другом стихотворении («В толпе людей, в нескромном шуме дня»): Смотри, как днем туманисто бело Чуть брезжит в небе месяц светозарный... Наступит ночь, и в чистое стекло Вольет елей душистый и янтарный... [ 2 ] «Замечательно, – утверждает Л. В. Пумпянский, – что и в гораздо более поздних стихах 60-х годов Тютчев продолжает говорить о луне не в тот час, к которому приучила нас литературная традиция, не о луне ночью, а о гораздо более интимном, конфликтном и трудно-уловимом событии в истории дня, о встрече луны с уже родившимся днем: В тот час, как с неба месяц сходит В холодной, ранней полумгле. Еще более интимный момент этого конфликта схвачен в «Декабрьском утре» (1859): Не движется ночная тень. Высоко в небе месяц светит, Царит себе и не заметит, Что уж родился новый день». [ 3 ] Устойчивость и повторяемость образа «дневного месяца» у Тютчева...
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Часть текста: центр “Классика”, 2002, 536 стр. Обычно авторы рецензий на переиздания того или иного великого поэта любят порассуждать абзац-другой о том, какой он был великий и какой поэт. Я же буду говорить только об издании. Издании, которое представлено как академическое Полное собрание сочинений, на котором стоят грифы ИМЛИ и ИРЛИ, у которого внушительная редколлегия и которое включено в федеральную программу книгоиздания России. Сперва скажу о его достоинствах. Из них самое очевидное — это тираж. Десять тысяч для академического шеститомника — цифра весьма отрадная. Конечно, прежние тиражи полных собраний сочинений выглядели куда более внушительно (Достоевский — 200 000, Некрасов — 300 000, Тургенев и Чехов — по 400 000), но все же, все же… О тиражах-то недавно начавшихся академических многотомников вообще нельзя подумать без слез (Писарев — 700, Гоголь и Гончаров — по 1000, Лев Толстой — 1500, Блок — 2000). А тираж в десять тысяч, вопреки опасениям Фета, вполне может дойти не то что до зырян, но, глядишь, и до чукчей. Другое достоинство — полиграфическое исполнение. Калининградский “Янтарный сказ” недаром пользуется славой одной из лучших типографий России. Переплет, имитирующий цельнокожаный, и превосходно отпечатанные цветные альбомы-вклейки, на которых помещены портреты Тютчева, его родственников и знакомых, виды памятных мест, связанных с его жизнью, и факсимиле рукописей, — все это выше всяких похвал. Правда, само оформление выполнено на среднемещанском уровне, с бьющим в глаза золотом на корешке и несколько утомляющей узорной колонлинейкой — однотипной во всей книге. Немного неожиданно смотрится и золотой обрез: такая деталь пристала бы, скорее, полным...
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Часть текста: не слишком одобрительно отнеслись к моему взгляду на стихотворение «Ты, волна моя морская...», то я позволю себе остановиться на нем подробнее. Я отлично понимаю всю огромную меру моей самонадеянности и поэтому не без смущения решаюсь возражать вам. Но я — простите за легкомыслие — слишком уверен в своей правоте. Судите сами. Начнем с заглавия. Как я знал из примечаний к изданию 1965 г., «Mobile comme l’onde» в прижизненных публикациях печаталось в виде заглавия (I, 400) — и мне не совсем понятны мотивы, по которым оно превратилось в эпиграф, — но это пока в сторону. «Непостоянная, как волна», — так вы сами переводите это французское заглавие (I, 148), хотя с равным правом ведь можно было бы перевести: «Непостоянный (или — непостоянное) как волна», — не правда ли? Но мы с вами ясно понимаем, что здесь годится только женский род — ибо «волна» представлена в стихотворении как ярко индивидуальное женское существо. Так вот — каков же был бы смысл этого заглавия (или эпиграфа, если угодно), если бы речь шла только о настоящей морской волне? Зачем в нем стояло бы «как»? «Как волна», это значит — не волна, а что-то другое, только подобное ей. Из текста же мы отчетливо чувствуем, что это другое — женщина. Мы видим ее «своенравный» характер — она то весела, то яростна; то шепчет слова ласки и любви, то буйно ропщет и стонет. И сразу мы вспоминаем письмо Тютчева...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: с комментарием (с. 283/505). Включение в настоящее издание возможно на основании приведенного Быковым свидетельства и ритмико-стилистической характеристики. Печатается по первой публикации. В соответствии с характерной для русской поэзии 1820—1830 гг. возвышенной стилистикой широко использованы элементы античности и библеизмы. Проведена поэтическая параллель между адресатом стихотворения и поэтом итальянского Возрождения Торкватто Тассо, творчество и трагическая судьба которого были символичны для русского романтизма. Известно, что в это время Раич работал над переводом поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим» (опубликован в 1828 г.). Датируется 25 декабря 1827 г. по первой публикации. Питомец русского Парнаса — устойчиво традиционная высокая оценка вдохновенного таланта. Но девы павшего Сиона — «дщерьми Сиона» называли женское население захваченного римлянами Иерусалима. (См. Библейскую энциклопедию Архимандрита Никифора. М., 1891 / Репринт. М., 1900. С. 655.) Из сельских крин и роз Сарона —...
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: стихи Тютчева — это, в основном, окказиональная лирика, стихотворения, написанные в последние годы жизни поэта и — в отличие от «лирики первого тома» — предназначенные для той или иной формы публикации (не только в собственном смысле слова, но и для устного оглашения во время разного рода торжеств, столь частых в русской общественной жизни 1860-х гг.). К этой очень значимой черте лирики «второго тома» следует добавить еще одну, бросающуюся в глаза, особенность — тексты этого рода, как правило, гораздо длиннее хрестоматийных тютчевских миниатюр. Это объясняется специальной установкой на риторическую развернутость, Тютчев разрабатывает тему с повторами и вариациями, возвращается к тексту, расширяет его и вносит правку; в результате стихотворения этого типа становятся как будто гораздо менее «тютчевскими» (еще один аргумент в пользу защитников резервации «второго тома»). На протяжении всего ХХ века (когда была заложена основа научного изучения Тютчева, осуществлены два академических издания и написаны итоговые работы, посвященные тютчевской поэтике) поздняя «идеологическая» (она же «случайная») лирика Тютчева специального внимания исследователей, как правило, не привлекала. Это отразилось, в частности, в эдиционной практике — казалось бы, тексты со столь отчетливой прагматической направленностью и прикрепленностью к...