Поиск по творчеству и критике
Cлово "FRESCO"
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Часть текста: столкнулся с поэзией Гейне тотчас же по приезде в Мюнхен и продолжал напряженно ею интересоваться вплоть до 30-х годов. Это время уже полного развития Гейне: в 1826 — 1827 году вышли «Книга песен» и две первые части «Reisebilder» («Гарц» и «Nordsee») etc. Гейне предстоял Тютчеву как законченный художник. В этом художнике было многое для него знакомо, многое затрагивало очень чувствительно. Прежде всего — сложные отношения Гейне ко всему тому тематическому строю, который был общ и Тютчеву и романтикам. В ранних произведениях («Junge Leiden» etc.) Гейне заявил себя прямым учеником романтиков, учеником, впрочем, сразу обнаружившим особое к учителям и их делу отношение. Авг. Шлегель был его учителем, давшим ему много метрических указаний 96 , первое выступление его восторженно приветствует Деламотт-Фуке 97 , Шлейермахер 98 читает у Рахили его произведения. Влияние учителей явное: Гейне сам объявил свою благодарность В. Мюллеру 99 ; отзвуки Рюккерта 100 («Geharnischte Sonette») — в гейневских «Fresco-Sonette», сходство с Брентано 101 («Treulieb» и «Lüstige Musikanten») — общепризнано. Но очень скоро Гейне порывает с романтиками. Конечно, не политическое расхождение, не замутившиеся личные отношения были причиной разрыва. Личные отношения Гейне были всегда как бы весьма удобной мотивировкой разрыва, лежащего неизмеримо глубже (Берне 102 , Платен 103 ); и между тем ведь Гейне сам чувствовал и сознавал себя романтиком. Стоило ему столкнуться с человеком нового времени, Лассалем, и в нем возникала...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: врага» 2 . Писание писем для него тяжелый труд — он кажется сам себе сумасшедшим, который разговаривает с самим собою, никогда нет у него чувства, что есть кто-то на расстоянии, кто ждет его письма [2]. И потому разлука для него — как бы сознательное небытие («comme un neant qui avail conscience de lui même»)[3], единство места необходимо не только для интереса пьесы, но и в действительной жизни [4]. Тютчева томит всю его жизнь великая жажда: восстановить нарушенное единство жизни, «восстановить цепь времен» — жажда неутоленная [5]. Ив. Аксаков в своей превосходной книге о Тютчеве 3 дал художественный образ старого дядьки тютчевского, Хлопова, второго Савелъича или Арины Родионовны, — устроившего в чужом городе русский уголок для своего любимца; его Тютчев близок, понятен; «там, в Баварии, вдалеке от России, по возвращении иной -раз поздней ночью <...> с какого-нибудь придворного немецкого бала или раута — его встречала ласковая русская журьба и осеняла тихим своим светом лампада, неугасимо теплившаяся пред иконами старого дядьки» [6]. Но, по-видимому, уже с первых пор действительность была много сложнее и непонятнее. В. Брюсов потратил много труда, чтобы доказать, что сношения Тютчева, и личные и письменные, с Россией не в такой мере прервались, как это принято думать 4 . Пусть так, но порвалась все же какая-то единственно важная внутренняя кровная связь. Уже в 1825 году — всего после трехлетнего пребывания в...