Поиск по творчеству и критике
Cлово "LITERATUR"
Входимость: 3. Размер: 109кб.
Входимость: 3. Размер: 29кб.
Входимость: 2. Размер: 44кб.
Входимость: 2. Размер: 84кб.
Входимость: 2. Размер: 45кб.
Входимость: 2. Размер: 93кб.
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Входимость: 1. Размер: 89кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 78кб.
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 109кб.
Часть текста: ораторскую прозу Ломоносова 2 , а в «Истории Государства Российского» архаист Катенин видит негласную победу архаистической ораторской прозы над вождем противоположного течения. Автор той же статьи отмечает, что с победой Карамзина русская драматургия пришла в полный упадок 3 . Явление Озерова было встречено приветствиями со стороны карамзинистов, как замещение пустоты, создание недостающей драмы. Попытка, сделанная Вяземским в 20-х годах, представить его «романтиком», создателем «новой драмы», встретила резкий протест Пушкина 4 . В 20-х годах ясен стал факт, замалчивавшийся литературными деятелями карамзинизма: стиховая драма оказалась в руках архаистов — Шаховского, Катенина, Грибоедова 5 . Ввиду общей литературной влиятельности течения карамзинистов факты негласной победы архаистов ускользали от внимания историков литературы. Только изредка всплывали он [и] в светлый план литературного сознания: так, об этих победах сказал Полевой в 1830 г. 6 , подводя итоги литературной борьбы 20-х годов. Между тем нельзя рассматривать «Историю Государства Российского» вне этой негласной победы, так же как необъяснимо явление Грибоедова вне его живой связи с архаистическими тенденциями. Великая удача его комедии и неудача трагедии, к которой он стремился, соотносятся между собой. Осознанию...
Входимость: 3. Размер: 29кб.
Часть текста: заметка Е. П. Казанович «Новое стихотворение Ф. И. Тютчева», предназначавшаяся для VII тома сборников «Звенья» (этот том, подготовленный в конце 1930-х годов, как известно, не вышел в свет): исследовательница выявила упоминания о Тютчеве, содержавшиеся в многотомном издании дневников Варнгагена 6 , а также учла важные дополнения из ненапечатанной части этих дневников, которые обнародовал С. О. Якобсон в комментарии к своей публикации. Ознакомившись с корректурой заметки Е. П. Казанович (эту возможность нам любезно предоставил Р. Л. Щербаков), авторы сочли целесообразным заново составить сводку данных, относящихся к истории взаимоотношений Тютчева и Варнгагена, поскольку целый ряд архивных и печатных источников не был (или еще не мог быть) использован нашей предшественницей. Начнем с того, что имя Тютчева стало известно Варнгагену задолго до их личного знакомства, состоявшегося в 1842 г. Именно Варнгагену адресовано то самое письмо Г. Гейне от 1 апреля 1828 г., которое и по сей день интригует биографов Тютчева: « ... знаете ли вы дочерей графа Ботмера? < ... > Одна уже не очень молодая, но бесконечно очаровательная, состоящая в тайном браке с молодым русским дипломатом и моим лучшим другом Тютчевым ... » 7 . Возможно, что еще раньше Варнгаген слышал имя Тютчева от князя П. Б. Козловского. 24 декабря 1824 г. Рахель Варнгаген сообщала из Берлина одной из своих приятельниц: «У нас здесь сейчас очень оригинальный, умный иностранец: князь Козловский < ... > Он далеко перерос так называемый большой свет; нуждается, однако, в нем, равно как и в больших разговорах ... » 8 . Тютчев же, общавшийся с Козловским в конце 1822 — начале 1823 г., как раз 28 декабря 1824 г. отправляет...
Входимость: 2. Размер: 44кб.
Часть текста: Наука, 1971. – С. 153–167. В стихотворениях Ф. И. Тютчева уже давно обратил на себя особое внимание поэтизированный образ бледного дневного месяца (луны), своеобразно противопоставленный традиционному в поэзии всех времен и народов сияющему ночному светилу. Этот образ встречается в лирике Тютчева то там, то здесь, на протяжении нескольких десятилетий, в различных лексических и стилистических вариантах, но чаще всего в указанном контрастном противоположении. Напомним, например, два недатированных отрывка, создание которых относят обычно к началу 30-х годов, в которых ярко запечатлен указанный образ. В стихотворении «Ты знал его в кругу большого света»: ... На месяц взглянь: весь день как облак тощий, Он в небесах едва не изнемог. Настала ночь и, светозарный бог, Сияет он над усыпленной рощей. [ 1 ] или в другом стихотворении («В толпе людей, в нескромном шуме дня»): Смотри, как днем туманисто бело Чуть брезжит в небе месяц светозарный... Наступит ночь, и в чистое стекло Вольет елей душистый и янтарный... [ 2 ] «Замечательно, – утверждает Л. В. Пумпянский, – что и в гораздо более поздних стихах 60-х годов Тютчев продолжает говорить о луне не в тот час, к которому приучила нас литературная традиция, не о луне ночью, а о гораздо более интимном, конфликтном и трудно-уловимом событии в истории дня, о встрече луны с уже родившимся днем: В тот час, как с неба месяц сходит В холодной, ранней полумгле. Еще более интимный момент этого конфликта схвачен в «Декабрьском утре» (1859): Не движется ночная тень. Высоко в небе месяц светит, Царит себе и не заметит, Что уж родился новый день». [ 3 ] Устойчивость и повторяемость образа «дневного месяца» у Тютчева позволили Л....
Входимость: 2. Размер: 84кб.
Часть текста: мифологии Тютчева (Комментарий к статье 1844 г.) ЭЛЕМЕНТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МИФОЛОГИИ ТЮТЧЕВА (Комментарий к статье 1844 г.)* Историко-политические статьи Тютчева 1840-х гг. обычно рассматриваются в своей совокупности, как звенья единой нарративной цепи. Такой подход оправдывается и однотипным построением этих текстов, последовательно манифестирующих идеологемы «Россия <Восточная Европа> vs. Запад», «Россия vs. Революция», «Церковь vs. Революция», и (улавливаемой чаще всего безотчетно) их общей риторической природой 1 : экспонированный постулат не требует доказательств, а логический порядок изложения уступает место ораторской установке, которая санкционирует и повторы, и внутренние противоречия, и явные фактические передержки. Соответственно, в исследовательской практике доминирует интерес к политическому метатексту Тютчева - будь то аналитическая рефлексия по поводу его «геополитических» воззрений (см. [Цимбурский 1995: 86-98]) или более традиционные попытки определить место автора в истории панславизма (см. [Досталь 1989: 8-14; Джонг 1997: 55-69]). В то же время нельзя не заметить, что энергия интерпретаторов политических сочинений Тютчева подчас лишена существенного источника - корректного понимания отдельного текста. Именно в этих целях составлен нижеследующий комментарий к тютчевской статье 1844 г., дополняющий ее научную публикацию. Разумеется, предлагаемый опыт (как и любой в этом жанре) далек от завершенности. В частности, на данном этапе работы было решено отказаться от резюмирующей части: весь материал, за исключением последней подглавки, сгруппирован в соответствии с ходом авторского изложения. Датировка . Сведениями, относящимися к...
Входимость: 2. Размер: 45кб.
Часть текста: Очень любопытно, но неопределенно; если же иногда и определенно, то ни в коем случае нельзя поручиться, что верно. Но так как для слепого нет большего удовольствия, как писать о цветах, то я и пишу о Западе. Второе затруднение: как писать. Вопрос о стиле — немаловажный вопрос. И славянофилы, и западники, и Герцен, и... «Аполлон», и мы сами — стали ведь крайне несовременны 1 . Время идет так быстро, что самым современным литератором может оказаться, пожалуй, Карамзин. Помните его Европу: «Мне казалось, что слезы мои льются от живой любви к Самой Любви и что мне должно смыть некоторые черные пятна в книге жизни моей». И еще: «Какие места! Какие места! Отъехав от Базеля версты две, я выскочил из кареты, упал на цветущий берег зеленого Рейна и готов был в восторге целовать землю» 2 . А все-таки ведь и Карамзин устарел. Если мы, пожалуй, и заплачем и даже захотим смыть некоторые черные пятна в книге жизни своей, то скакать из кареты ведь не станем, и решительно уже подождем целовать землю. Единственный действительно современный автор о Западе это — увы, неизвестный наш современник, автор «Журнала путешествия по Германии, Голландии и Италии в 1697 — 99 гг.». «В Амстердаме видел в доме собраны золотые и серебряные и всякие руды; и как родятся алмазы, изумруд и коральки, и всякие каменья; золото течет из земли от великого жару, и всякие морские вещи видел. Младенца видел женского пола, полутора года, мохната всего сплошь и толста гораздо, лице поперек полторы четверти <...> Видел у доктора анатомию: кости, жилы, мозг человеческий, телеса младенческие и как зачнется во чреве и родится. <...> Видел стекло зажигательное, в малую четверть часа растопит ефимок. <...> Видел ...
Входимость: 2. Размер: 93кб.
Часть текста: «словесность», «литература», «поэзия», и возникает потребность прикрепить их и тоже обратить на потребу так уважающей определения науке. Получается три этажа: нижний — словесность, верхний — поэзия, средний — литература; разобрать, чем они все друг от друга отличаются, довольно трудно 1 . И хорошо еще, если по старинке пишут, что словесность — это решительно все написанное, а поэзия — это мышление образами. Хорошо, потому что ясно, что поэзия это не есть мышление, с одной стороны, и что мышление образами, с другой стороны, не есть поэзия 2 . Собственно говоря, можно бы и не утруждать себя точным определением всех бытующих терминов, возведением их в ранг научных определений. Тем более что с самими определениями дело обстоит неблагополучно. Попробуем, например, дать определение понятия поэма, т. е. понятия жанра. Все попытки единого статического определения не удаются. Стоит только взглянуть на русскую литературу, чтобы в этом убедиться. Вся революционная суть пушкинской «поэмы» «Руслан и Людмила» была в том, что это была «не-поэма» (то же и с «Кавказским пленником»); претендентом на место героической «поэмы» оказывалась легкая «сказка» XVIII века, однако за эту свою легкость не извиняющаяся; критика почувствовала, что это какой-то выпад из системы. На самом деле это было смещение системы. То же было по отношению к отдельным элементам поэмы: «герой» — «характер» в «Кавказском пленнике» был намеренно создан Пушкиным «для критиков», сюжет был — «tour de force»[1] 3 . И опять критика воспринимала это как выпад из системы, как ошибку, и опять это было смещением системы. Пушкин...
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Часть текста: она считаться не может: и отдельные авторы, и целые эпохи остаются пока неизученными. Нет подобного исследования и о Тютчеве, хотя этот план его творчества, безусловно, заслуживает рассмотрения. Обращение Тютчева к античности – даже если в ряде случаев оно было опосредствовано западноевропейской культурой – почти всегда связано с мировосприятием и с глубочайшими переживаниями поэта; поэтому общему анализу его творчества нередко сопутствует также частичный анализ античной струи в его поэзии [ 2 ]. По количеству античных мотивов Тютчев далеко уступает своим старшим и младшим современникам: ему одинаково чужды и мир условной античности Батюшкова, и насыщенность античными реминисценциями, свойственная некоторым стихотворениям Пушкина, и обилие антологических мотивов, характерное для Майкова и Щербины. Творческий путь Тютчева отмечен также отходом от норм поэтического языка эпохи классицизма: образы античной мифологии в их абстрактном применении, для обозначения общих понятий, встречаются лишь в ранних его стихотворениях. Начав однако с неизбежной реакции на классицизм, Тютчев приходит к философскому осмыслению античных образов. В небольшом поэтическом наследии Тютчева можно насчитать немногим более сорока стихотворений, содержащих отклики на античность. Но в разные периоды его жизни эти отклики и по содержанию, и по своим эстетическим функциям неодинаковы. Знакомиться с древней литературой и с латинским языком Тютчев начал с десятилетнего возраста, в 1813 г., под руководством поэта и переводчика С. Е. Раича («... человек ученый и вместо вполне литературный, отличный знаток классической древности», – писал о нем И. С. Аксаков [ 3 ]). Сам же Раич с восторгом вспоминает о своем ученике, «который по тринадцатому году переводил уже оды Горация с замечательным успехом» [ ...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: А.: Поэзия Тютчева на фоне салонной речи ПОЭЗИЯ ТЮТЧЕВА НА ФОНЕ САЛОННОЙ РЕЧИ * В статье «Вопрос о Тютчеве» (1923) Тынянов по ходу рассуждений о жанровых особенностях тютчевской лирики бросил вскользь одно замечание: Фрагментарность стала основой для совершенно невозможных ранее стилистических и конструктивных явлений <...> Эта фрагментарность сказывается и в том, что стихотворения Тютчева как бы «написаны на случай». Фрагмент узаконяет как бы вне-литературные моменты; «отрывок», «записка» - литературно не признаны, но зато и свободны. (Небрежность Тютчева литературна) 1 . Говоря об узаконении фрагментарности, Тынянов в первую очередь называет «смежные» письменные жанры - отрывок и записку. В связи с этим замечанием Тынянова напрашивается вопрос о том, не следует ли искать материал для сравнения и в «смежных рядах», относящихся к области устной речи. Это брошенное мимоходом замечание, периферийное в сюжете самой статьи, в первую очередь стремящейся связать творчество Тютчева с поэзией Державина и Раича, подводит к обширной и еще не вполне структурированной в виде отдельных вопросов сфере исследований, которую можно обозначить как проблему устной речи как одного из формирующих начал поэтики Тютчева. Сам Тынянов понимал «устное» у Тютчева узко и сводил его к «тютчевиане», в которой видел комический жанр афоризма или «старинного анекдота»: «Тютчевиана» - любопытное явление, подчеркивающее сверхличность, невольность искусства <...> Рядом с высоким литературным творчеством у Тютчева сосуществовало комическое устное, не нашедшее себе литературного выражения; комический стиль Тютчева восходит к французскому каламбуру и...
Входимость: 1. Размер: 89кб.
Часть текста: период критического и научного познания тютчевского наследия (см.: Тютчев Ф.И. Библиографический указатель произведений и литературы о жизни и деятельности (1818-1973). – М., 1978) проблема изучения лирики поэта в соотношении с развитием русской поэзии 1850-1860-х годов так и не стала объектом специального исследования. Частичные обращения к ней (например, в работах Д.Благого, H.Берковского, К.Пигарёва, Б.Бухштаба, В.Кожинова, Б.Кормана, H.Скатова, Р.Грэгга, С.Пратт и др.) не носили целенаправленного характера, почему чаще всего они сводились, по сути, к указанию на отдельные аналогии, сходства, расхождения Тютчева с теми или иными поэтами его современниками. Причём строились эти исследования не по принципу «Тютчев во взаимосвязи...», а скорее по принципу «Тютчев и ...». Такой подход тоже, конечно, правомерен, но при нём возникает как бы два равноценные объекта изучения, делящих между собой поровну внимание исследователей. Между тем постоянный, целенаправленный учёт...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: столь необычайной перемене, совершившейся во взглядах Тютчева, я ограничиваюсь заявлением, что в ту пору, когда я его знал, он был совсем иным. Его религией была религия Горация; не могу найти другого определения, мне довольно трудно поверить, что он не остался при этой религии в Петербурге так же, как и в Мюнхене. К тому же есть немало общего между латинским поэтом и русским; я говорю не о стихах того или другого, а о характерах двух людей, об их образе мыслей, об их поведении. Во всех этих отношениях Тютчев мог бы также напомнить Лафонтена, но между ним и баснописцем есть глубокие различия, и я продолжаю указывать на Горация. Было бы серьезной ошибкой воображать, что Тютчев, который прожил двадцать два года в Мюнхене, все это время был погружен в германскую стихию. Несомненно, он прочитал изрядное количество немецких писателей, в течение нескольких месяцев часто виделся с Гейне 2 , иногда беседовал с Шеллингом 3 , но по обществу, среди которого жил, по чтению, которое его занимало, и по всем навыкам своего ума он был более подвержен французским влияниям, чем германским 4 . Близость Италии и Франции живо ощущалась в столице Баварии, и, не говоря о дипломатическом корпусе, который отличался более или менее космополитическим характером и составлял то общество, которое мы главным образом посещали, в самом...